как-то с ним справиться, так как страх парализует способность мыслить, а она должна думать — и думать быстро.
Мэг подошла к умывальнику, набрала в раковину ледяную воду и окунула в нее лицо, потом еще и еще. Вытерев лицо полотенцем, она заставила себя подойти к зеркалу, припудрить щеки, подкрасить губы и привести в порядок волосы. Мэг редко пользовалась румянами, так как при благоприятных обстоятельствах у нее был хороший цвет лица, а при неблагоприятных румяна только ухудшали ее вид, но сейчас она их не пожалела, чтобы скрыть бледность.
Когда с макияжем было покончено, она почувствовала большую уверенность в себе. Этот грим на лице действительно успокаивал, ей казалось, что она на сцене. Но в какой жуткой пьесе ей предстоит играть!
Но что, в сущности, ее так напугало? В конце концов, что именно она слышала? Мэг попыталась вспомнить, но обнаружила, что думает больше о голосах, чем о словах. В кухне находились две женщины и мужчина. Мужчиной был Миллер, но которая из женщин была его женой? Она не могла поверить, что ею была обладательница властного и насмешливого голоса. Этот голос и смех были из другого мира, не из того, в котором вращались Миллеры. В этих интонациях чувствовалась уверенность в себе, привычка командовать. Должно быть, это Милли готовила пережаренный рисовый пудинг и маленькие жесткие котлеты. Если бы это делала та, другая женщина, то и результат был бы более удачный. Все, что бы она ни делала, было бы на высшем уровне — это было ясно по ее голосу. Но кто она такая?
Ответ пришел с ужасающей ясностью. Это была женщина, которая отдавала распоряжения Миллерам в доме дяди Генри и за его спиной.
Нет, не может быть. У нее просто расшатались нервы, и она ведет себя как последняя дура. Что такого страшного было сказано? Какие распоряжения были отданы? Нужно думать о словах, а не о голосах. Вспомнить их одно за другим…
Мэг стиснула голову ладонями и закрыла глаза. Что она услышала прежде всего? «Кто заправляет этим шоу? Делай то, что тебе велят, а когда я буду готова, то дам тебе знать»…
Женщина отдавала приказы, но кто она такая, чтобы приказывать Миллеру? А потом? «Фактически я уже готова»…
«Как ты собираешься это сделать?» — спросил Миллер. Сделать что? Это нужно выяснить в первую очередь… «Добавлю вот это в чашку с трещиной»… Что именно?.. Мэг представила себе руку, соответствующую голосу — холеную, с тонкими пальцами, на ладони которой лежит то, что хотят добавить в чашку. Миллер видел это, но Мэг — нет. Что-то бесцветное добавят в чашку с трещиной, а потом оно будет скрыто чаем с молоком…
Из холла внизу донесся гулкий звук гонга. Это был тот самый гонг, который созывал их к столу в Уэйз-Энде.
К чему он зовет сейчас? Мэг этого не знала, но чувствовала, что должна, узнать. Конечно, можно сослаться на головную боль или на другое недомогание и остаться здесь, за запертой дверью…
Нет, она не сможет оставаться здесь и не знать, в какой момент в коридоре или на лестнице послышатся легкие шаги, которые доносились из кухни. Чьи это были шаги — Миллера, его жены? Мэг и представить себе не могла, что ей захочется быть рядом с мисс Кэннок, но сейчас это время настало. Ей незачем пить из чашки с трещиной. Не станет же Миллер смотреть, как она пьет чай, — он удалится прочь.
А потом нужно будет убедить мисс Кэннок, что ей необходимо повидать дядю Генри — не завтра, послезавтра или в неопределенном будущем, а теперь, в течение следующего получаса. Если она сможет проникнуть к дяде Генри, то будет в безопасности…
Глава 23
Голубая комната выглядела уютной с задернутыми портьерами и чайным столиком перед камином, в котором потрескивал огонь. Когда Мэг вошла, мисс Кэннок разливала чай. Оладьи лежали на блюде, а булочки с черной смородиной — на тарелке из лучшего чайного сервиза матери дяди Генри. Интересно, как эта леди прореагировала бы на то, что тарелку используют каждый день, да еще для скверных, жестких, как камень, булочек миссис Миллер.
Мисс Кэннок улыбнулась так, что стали видны десны.
— Вот и вы! Я налила вам чай, так как слышала, как вы спускаетесь. Ведь чай должен немного остыть, верно? Кажется, вы не кладете сахар? Я вечно забываю такие вещи, но думаю, лучше спросить, а то, когда положишь сахар в чашку, его оттуда уже не вытащить, верно?
Мэг согласилась. Она села на маленький стул с круглым сиденьем, который всегда любила, и подняла свою чашку с блюдца. Этот сервиз — маленькие букетики цветов на белом фарфоре — Мэг выбирала сама. Она увидела щербинку на золотом ободке, откуда длинная трещина тянулась к основанию ручки.
— Красивый фарфор, — заметила Мэг. — Жаль, что чашка треснула.
— Слуги так неосторожны, — отозвалась мисс Кэннок, отпивая глоток. — Я не имею в виду Миллеров — они очень аккуратны, — но еще до их прихода фарфор мистера Постлетуэйта был в ужасном состоянии. Конечно, трудно ожидать, что человек с таким блистательным умом будет наблюдать за прислугой, а без этого… Но что же вы не пьете, миссис О'Хара?
— Слишком горячий, — сказала Мэг. Она поставила чашку на стол и встала. — Мисс Кэннок, мне необходимо повидать дядю Генри. Я должна обсудить с ним одно дело.
Понимаю, что вам не хочется брать на себя ответственность, но я обещаю, что у вас не будет никаких неприятностей.
Разве что у меня самой.
Мисс Кэннок сразу засуетилась. Она начала нервно крошить булочку, выковыряла ягоды и разложила их кружком на блюдце.
— Право, миссис О'Хара, я не думаю, что…
— Не возражайте, — прервала Мэг. — Я должна видеть дядю. Для этого я приехала сюда. Он будет еще не один месяц писать свою книгу, а мое дело не может ждать.
Мисс Кэннок кашлянула и стала теребить шарф.
— Боже мой, не знаю, что и сказать… Я прекрасно вас понимаю, но мистер Постлетуэйт дал строжайшие указания…
Мэг взяла чашку, подошла к окну и отодвинула портьеру. Будь окно открыто, она могла бы вылить чай, но оно было закрыто, а поднять тяжелый переплет было не так легко, вот была бы тут форточка… Мэг поднесла чашку ко рту, но не стала пить, хотя от чая исходил приятный запах, а у нее пересохло в горле. Нужно как-то избавиться от чая.
Если бы на подоконнике стоял горшок с цветком это было бы проще простого, но его не было.
Мэг подошла к книжной полке за стулом мисс Кэннок.
— Забавно. Здесь все мои старые книги. — Она снова поднесла к губам чашку. — Мне не очень нравится этот чай. А вам? Может быть, стоит добавить сахару?
Сначала Мэг собиралась снять с полки пару книг, как бы решив их полистать, а потом незаметно вылить чай в образовавшуюся брешь. Жидкость стекла бы за полку, не причинив особого вреда остальным книгам. Но тут ей в голову пришел более остроумный план. Мисс Кэннок постоянно уговаривала ее положить сахар в чай. Что ж, это был выход из положения, который выглядел бы вполне естественно. Мэг не хотелось портить книги, дядю Генри еще хватит удар, если он вдруг узнает об этом…
Вернувшись к столу, Мэг бросила в свою чашку два куска сахара, как следует размешала их и попробовала чай — точнее, сделала вид, что пробует. Как только теплая влага коснулась ее губ, она содрогнулась от отвращения. Что бы случилось с ней, если бы она разжала губы и выпила специально приготовленное для нее питье?
— От сахара стало только хуже, — пожаловалась Мэг. — Не понимаю тех, кто пьет чай с сахаром.
