Катерина Уэлби намеренно сделала попытку шантажа, и эта попытка стоила ей жизни. Шантаж — дело опасное, а в случае убийства — просто фатальное. Она, конечно, не сказала это вслух, а продолжала вязать, пока молчание не было прервано рыданием.
— Мне не дает покоя мысль, что я мог ее спасти. Я говорил вам, что в то время ничего не понимал. Когда она вышла от Хоулдернесса, она была очень мила со мной, и у меня все вылетело из головы. Офис закрылся в час, и я с ребятами отправились на футбол. Я пришел домой только к шести, попил чаю и опять ушел. Я сказал маме, что пойду смотреть игру в дартс, но когда там оказался, понял, что не могу. Я пошел в Гейт-хаус, ходил вокруг и смотрел на ее окна. Примерно в полдесятого увидел, что подъехала машина и остановилась у обочины. Там через стену свешиваются ветки дерева, я встал под ними и рассмотрел, как он прошел между колоннами, свернул к ее двери и вошел. Я чуть умом не тронулся, думая, что они там вместе. — Его лицо перекосилось. — Знаете, я даже подошел к двери, поднес палец к звонку, но так и не нажал. Я ушел, но если бы я тогда попал в дом, это бы ее спасло.
Мисс Силвер смотрела добрыми глазами.
— Никто этого не может утверждать. Оставьте мысли о том, что могло бы быть. Я не вижу, как бы вы сумели прервать разговор между миссис Уэлби и нотариусом. Не скажете, сколько он там пробыл?
— Мне казалось, что много часов, но это было не более двадцати минут. Он вышел, сел в машину и уехал.
— Вы говорите «он», «его машина», но вы можете поклясться, что он — это мистер Хоулдернесс, и машина — его?
Он коротко кивнул.
— Ручаюсь. Я видел его в свете лампы, когда он входил, и видел номер его машины. Когда он уехал, я еще некоторое время ходил туда-сюда, но появились какие-то люди, и я ушел. — Он уронил голову на руки и застонал. — Если бы я не ушел, если бы остался, я бы понял, что что-то неладно, раз у нее не гаснет свет.
Глава 41
В понедельник утром в половине десятого мистер Хоулдернесс сложил письма в стопку и встал из- за стола. Он был бездетным вдовцом, и после смерти жены хозяйство вела его незамужняя сестра, увядшая, болезненная особа с выражением вечного недовольства на лице. Увидев, что он сунул под мышку «Тайме», она нахмурилась.
— Ты уходишь?
— Уже полдесятого.
— Не выпьешь вторую чашку чая?
Он засмеялся.
— Ее выпила ты.
Мисс Хоулдернесс хлопнула себя по лбу.
— Неужели? Сама не понимаю, что делаю. Я сегодня не сомкнула глаз. Не знаю, как это кончились мои таблетки, я думала, что у меня еще полбутылочки.
— Наверное, ты прикончила их прошлой ночью.
Мисс Хоулдернесс была поражена.
— О нет, это очень опасно.
— Ну, моя дорогая, опасность придает вкус жизни.
Он был уже возле двери, когда она спросила, придет ли он на ленч. Он сказал «нет» и ушел из дома — и из ее жизни.
Мистер Хоулдернесс не часто подъезжал к офису на машине. Он жил в доме, где родились и он сам, и его отец, и дед. Дом стоял на краю города, возле него сохранился сад, но вокруг все было застроено. До офиса было полмили, и обычно он преодолевал их пешком.
Этот день ничем не отличался от бесчисленных предыдущих дней, когда он закрывал дверь, вдыхал свежий воздух и, спустившись на две ступеньки, выходил на тротуар, сворачивал направо и шел в направлении Мейн-стрит, в шляпе набекрень и с портфелем в руке. Без четверти десять он подходил к Мейн-стрит, и когда били часы на башне Сент-Мэри, он уже сидел за своим столом и просматривал почту.
Этот понедельник не отличался от прочих. Позже десятки людей будут вспоминать, как встречали его и здоровались. Каждый добавлял: «Он выглядел как обычно», или «В нем не было заметно ничего такого…», или «Нельзя было и подумать, что что-то неладно…»
Сам мистер Хоулдернесс тоже этого не предполагал. Стояло прекрасное сентябрьское утро, он был бодр и оживлен и чувствовал себя на вершине мира. Его предки происходили из Норвегии. Если бы они были из горных районов Шотландии, его бы за состояние ума называли «фей» — «обреченный». Он был в великой опасности, и он пошел на огромный риск. Риск придает вкус жизни. Провал он превратил в удачу, опасность — в безопасность, и все благодаря уму, гибкости мысли и твердости правой руки. Неплохо для шестидесяти пяти лет! Более молодые сдались бы. Он спас себя и фирму. Жизнь хороша!
Он вызвал Алана Гроувера и потребовал бумаги по Джардину. Когда он их принес и закрыл за собой дверь, мистер Хоулдернесс хмуро посмотрел ему вслед. Парень странно выглядит: глаза опухли, руки трясутся. Не дай бог, Гроувер сопьется. Стоит только начать. Алан казался устойчивым малым, но никогда не знаешь заранее.
Мистер Хоулдернесс был занят делом Джардина, когда на лестнице раздались шаги — тяжелые шаги нескольких человек, они протопали по коридору до самой его двери. Он поднял глаза — таким его и увидели шеф полиции и инспектор Дрейк. Констебль Уитком закрыл за ними дверь и остался в коридоре.
Они стояли и смотрели на него, и видели прямую фигуру, хороший костюм, густые седые волосы, черные брови, дугой поднимающиеся над карими глазами, прекрасный цвет лица. Если бы не современный костюм, он был бы копией своего прадеда. У Рэндала Марча мелькнула мысль: восемнадцатый век, вот кто он такой. «Заберут того, у кого есть власть, сохранят того, кому можно остаться» — вылезла цитата неизвестно откуда, но подходящая к случаю.
Сумрачный Стануэй безмолвно взирал на них с портрета над камином. На мгновенье наступила тишина. Великие дела случаются в одно мгновенье — рушатся величественные башни, воздвигнутые гордостью, своеволием и высокомерием — падают и рушатся безвозвратно.
Рэндал Марч вышел вперед и веско сказал:
— Мы к вам с неприятным поручением, мистер Хоулдернесс…
Лицо его не выдало никаких чувств, только покраснело. «Вот как?» — сказал он без всякой дрожи в голосе.
Инспектор Дрейк подошел к его столу. Он достал блокнот и заглянул в него.
— Номер вашей машины — ХХХ312?
— Да, правильно.
— У нас есть информация, что она была припаркована к краю дороги у Меллинг-хауса с десяти до пол-одиннадцатого в среду вечером, а также в течение двадцати минут в интервале от девяти тридцати до десяти в вечер субботы.
Мистер Хоулдернесс сидел все так же прямо, держа одну руку на краю стола, другую — на бумаге, которую перед этим изучал.
— Могу я спросить, кто дал вам эту информацию?
— Человек, знающий вашу машину. Показания получены под присягой.
Бумага зашелестела под рукой мистера Хоулдернесса — его пальцы невольно сжались. Видимо, звук привлек его внимание, он опустил глаза на руку и ослабил хватку. Старательно разгладил бумагу, потом сказал:
— Видимо, это мой клерк, Алан Гроувер, он живет в Меллинге… Что ж, джентльмены, в обоих
