была счастлива, и старалась отогнать мысль о том, что счастливые дни начались, как только она подписала свое новое завещание в офисе мистера Робсона. И все же почему ей нельзя думать об этом? Она это сделала, чтобы угодить Дейлу. Тогда почему же и ей не может быть приятно? У нее нет более близких родственников, так какое же еще завещание могла она составить? — Ваш отец оставил за вами право выбора, миссис Джернингхэм. За неимением детей, вы можете оставить все ваше состояние вашему мужу. Если дети у вас появятся, вы можете оставить ему пожизненный доход с половины состояния. Конечно, вы можете сделать и любые другие распоряжения, если пожелаете. Я высказался достаточно ясно?
— О да, мистер Робсон. Дейл улыбнулся ей поверх головы старого джентльмена. Его теплый взгляд согрел ее сердце, как солнечный луч. Внезапно она услышала собственный счастливый голос:
— Тогда я сделаю вот что: я оставлю большую часть денег Дейлу. Счастье длилось всю неделю. Вспоминая это время, она словно оглядывалась назад на залитый солнцем сад, полный цветов. Ее радость не могло испортить даже то, что она едва не утонула. Когда она думала об этом, ей вспоминалось только, как, открыв глаза, она ощутила объятия Дейла и как он, задыхаясь, вновь и вновь произносил ее имя:
— Лайл, Лайл, Лайл! Страхам и сомнениям, заставившим ее заговорить с мисс Силвер в поезде, больше не было места в ее сердце. Они исчезли, растаяли, как туман. Если бы только она не сбежала от Крэйнов! Дейл разыскал ее и поцеловал. А потом, когда узнал, что она сбежала, ее счастье закончилось. За весь вечер он ни разу не взглянул на нее. С ней он едва словом перемолвился, хотя с Рейфом и Алисией вел себя очень весело и дружелюбно. А когда они расходились по своим спальням, Дейл сухо пожелал ей спокойной ночи и, войдя в гардеробную, захлопнул дверь.
Лайл лежала, глядя в темноту комнаты. Кровать ее была тяжелой, с пологом. На первый взгляд она напоминала ей катафалк. Лайл ненавидела эту кровать, но когда там вместе с ней был Дейл, когда он был нежен, забывала об этом. Только в те ночи, когда она лежала здесь одна, чувствуя себя совершенно несчастной, ей казалось, что вся эта тяжелая, темная мебель принадлежит не ей, а тем поколениям Джернингхэмов, что рождались, женились и умирали здесь, когда Лайл еще не было и в помине. Слева от кровати располагались три высоких окна, два закрыты портьерами, на третьем занавески раздвинуты. Напротив виднеется дверь в комнату Дейла. Луна бросает бледный квадрат света сквозь незанавешенное окно. Свет доходит до самого порога. Если дверь откроется, он скользнет в соседнюю комнату. Но дверь не откроется. Дейл сегодня не придет. Он бросил ей «спокойной ночи» и ушел. Лайл лежала тихо и неподвижно, и сознание ее постепенно погружалось в темноту. Луна медленно уходила от окна, и комнату тоже заполнял мрак. Между полуночью и часом ночи Лайл незаметно уснула.
В соседней комнате Дейл Джернингхэм проснулся. Вынырнув из глубокого сна, он мгновенно перешел к состоянию чуткого, напряженного бодрствования. Обычно он засыпал, едва опустив голову на подушку, и открывал глаза только в семь часов. Если он просыпался до этого, значит, что-то его разбудило. Дейл приподнялся на локте, снова услышал потревоживший его звук и, откинув одеяло, босиком подошел к двери, разделявшей их с Лайл спальни. Щуря во мраке глаза, он распахнул дверь и встал на пороге, вглядываясь в глубь комнаты. Там было совершенно темно, только сквозь незанавешенное окно проникал слабый полусвет от Луны, скрывшейся в облаках. Кровать, погруженная в тень, казалась черным островком в море тумана. И оттуда доносился дрожащий голос Лайл, жалобно вскрикивающей:
— Дейл… Дейл… Дейл не мог…
Он прикрыл за собой дверь, подошел к кровати и встал в изножье между черными столбами. Теперь он смутно видел ее, лежащую на высокой груде подушек. Она бормотала торопливо:
— Не надо давать мне вашу карточку, мне она не нужна. Не знаю, как я могла бы… Из-за Дейла… Ему бы не понравилось… Дейл не мог. Вы же это понимаете, да? Не может быть, чтобы Дейл… Так что я просто положу вашу карточку в сумку, но не надо думать, что она мне понадобится, потому что я не могу.
Лайл протянула руки, словно пытаясь что-то нащупать.
— Она сказала, повезло, что Лидия умерла. Вот что она сказала: «Удачный несчастный случай для Дейла».
Задрожав на его имени, ее голос растворился в тишине. Она вновь упала на подушки. Он услышал, как она судорожно вдохнула. Потом, словно корчась от боли, резко дернулась вверх.
— Со мной тоже чуть не было несчастного случая. Она сказала, возможно, со мной тоже произойдет несчастный случай, как с Лидией. Дейл не мог…
Слова ее вновь превратились в торопливое бормотание:
— О нет, нет, Дейл не мог…
Дейл продолжал прислушиваться. Когда Лайл затихла, он подошел к комоду между окнами и выдвинул правый верхний ящик. У Лайл так много сумочек! Собираясь к Крэйнам, она надела серый фланелевый жакет и юбку. Значит, серая сумочка.
Дейл вытащил весь ящик, отнес в свою комнату и включил свет. Серая сумочка лежала в самом углу. Открыв ее, он начал рыться в содержимом: носовой платок, помада, румяна и компактная пудра, ключи. Во внутреннем отделении — его собственный моментальный снимок и карточка. Он вытащил ее и повернул к свету. Имя ему абсолютно ни о чем не говорило, но он долго смотрел на него:
Через некоторое время Дейл снова положил карточку в сумку, а сумку убрал в ящик.
Когда он вернулся в комнату Лайл, там уже было совсем тихо. Задвинув ящик на место, он чуть-чуть постоял, вслушиваясь в молчание, потом приблизился к кровати. Лайл шевельнулась, из горла ее вырвался звук, похожий на рыдание или стон, и она проснулась. На секунду ее охватил ужас: во мраке комнаты стоял кто-то, без звука, без движения. Но как только он произнес ее имя, страх мгновенно уступил место радости.
Она сказала нежно:
— Ах, милый, ты меня напугал.
И он подошел к кровати, и опустился на колени, и обнял ее.
— Это ты меня напугала. Ты кричала во сне. Что с тобой было, приснился кошмар?
— Да, ужасный сон! Но теперь это не важно.
Все было совершенно не важно, если рядом был Дейл, если он был с ней нежен. Кошмары ей больше не снились, а когда она проснулась, в окна светило солнце и Дейл наливал чай. Если какая-то тень и пролегла между ними, теперь она исчезла, будто ничего и не было. Сразу после завтрака Дейл собирался на аэродром, как раз сейчас ему страшно нравилось летать. Они поговорили об этом, и о полетах, и о том, как удачно ему удалось продать взлетную площадку по собственной цене. По правде говоря, в основном говорил он, а Лайл просто радовалась, потому что Дейл был доволен.
— Интересно, что сказал бы мой отец, если бы узнал, что когда-нибудь эта вересковая пустошь принесет такой доход. Но в случае войны очень значительные денежные ассигнования будут выдаваться на выращивание пшеницы, а война непременно будет. Во времена моего деда можно было стоять там, где теперь аэродром, спиной к морю, и не видеть перед собой ничего, кроме пшеницы. Забавно, если все это вернется. Тогда на этом сколачивались большие состояния. Но к несчастью, такого не повторится. Они уж как-нибудь ухитрятся содрать с нас всю нашу прибыль, черт их возьми!
Дейл сидел на краю кровати, волосы его были взъерошены, глаза улыбались. Пижама в голубую и
