Силвер и Фрэнк Эбботт. Мейбел Пим церемонно приложилась к ее щеке, и после печального ритуала соболезнований все прошли в гостиную. Фрэнк Эбботт не мог решить, уйти ему или оставаться. Но в этот момент его представили, и он остался.
Мисс Мейбел обратилась к мисс Силвер с вопросом:
— Кажется, я прежде о вас не слышала? Вы родственница?
Мисс Силвер и Мейбел Пим сидели на диване, Фрэнк Эбботт расположился в кресле возле камина, которое было маловато для его статной фигуры, Алтея — на квадратном пуфике, очень модном в ту пору, когда миссис Грэхем выходила замуж, а Лили Пим — на одиноком большом кресле напротив дивана. Ее ноги еле доставали до пола. Она носила длинные юбки, чтобы казаться более высокой, но это не очень-то помогало. Черные перчатки были тесноваты для ее пухлых пальцев. Отправляясь в дом скорби, обе надели черные пальто и черные шляпы — так принято одеваться на похороны. Все это было безнадежно старомодным и сильно пропахло нафталином. — Мисс Силвер взялась за жилетик и ответила на вопрос мисс Мейбел:
— Нет, я не родственница.
— Тогда подруга?
— Надеюсь, что да.
Мисс Пим расстегнула верхнюю пуговицу пальто. Надо сказать, ее никогда не устраивала температура в комнате.
Если ей становилось жарко, она расстегивала пуговицы, если начинало казаться, что прохладно, она их застегивала. И непременно сообщала, что она чувствует. Не изменила своему обыкновению и сейчас.
— Теплые комнаты расслабляют. Здесь слишком тепло.
Вы давние подруги? Не припомню, чтобы когда-нибудь слышала ваше имя.
Мисс Силвер вынула клубок розовой шерсти, заметив:
«В самом деле?» — таким подозрительно мягким тоном, что Фрэнк Эбботт настороженно поднял бровь.
Мейбел Пим повернулась в сторону Алтеи.
— Мы с Лили сочли своим долгом нанести вам визит.
Разумеется, мы бы в любом случае выразили вам свое соболезнование, но имеется кое-что, что мы обязаны рассказать без промедления. Очень удачно, что здесь оказался инспектор полиции, конечно нужно его проинформировать. — Она сидела, напряженно вытянувшись: нос воинственно торчал, маленькие глазки блестели, руки в перчатках были чинно сложены на коленях. Когда Алтея повернула к ней бледное лицо, она продолжила:
— По-моему, это чрезвычайно важно — то, что случайно услышала моя сестра Лили.
Лили кивнула головкой в бесформенной шляпе.
— В очереди за рыбой, — уточнила она.
У Фрэнка дрогнули губы. Чувство юмора его часто подводило, и он старался держать его в узде. Мисс Силвер предостерегающе на него посмотрела.
— Может быть, нам с мисс Грэхем лучше выйти? — вежливо спросила она.
Не шелохнувшись, Алтея сказала:
— С вашей стороны это очень любезно, но я останусь. — Она отвернулась от Мейбел. — Что же вы услышали, мисс Лили?
Сегодня у Лили был великий день! Ей жаль было Алтею, она очень хорошо к ней относилась, но ведь это так замечательно — рассказать интересную историю! Нечасто ее слушали с таким вниманием, ее вообще нечасто слушали. Но, сегодня ее слушают все! Сначала дома Мейбел и Нетти, а теперь Алтея и эта леди, ее подруга, которая у нее живет, и полицейский офицер, и Мейбел. Какое внимание! Да они просто сгорают от нетерпения! Смотрят на нее и ждут, когда она заговорит!
Она начала рассказывать: что миссис Трейл сказала миссис Риг и что миссис Риг сказала миссис Трейл, повторила весы разговор, не пропустив ни словечка, и потом эффектно закончила:
— И я спросила у продавщицы, у миссис Джонс, где живет миссис Трейл, и она сказала, что та живет с невесткой в коттедже на Холбрук, в доме номер четыре.
Она обвела всех взглядом, как актер, ждущий аплодисментов, но почему-то никто не оценил ее ума и таланта.
Мисс Силвер опустила вязанье на колени. С Мейбел все понятно, она уже слышала эту историю раньше. Инспектор Скотленд-Ярда с интересом смотрел на нее, но в выражении его лица было что-то неприятное, что-то напоминающее про сквозняк и промокшие ноги. А Алтея выглядела просто убитой! Конечно, они же были помолвлены с Николасом Кареем, и говорят, теперь, когда он вернулся, у них опять все наладится… Но если он убил ее мать, они, наверное, не смогут пожениться? Нет, конечно нет! Об этом даже подумать страшно.
Ее мысли прервал голос инспектора. Поразительный голос, совсем неподходящий для полицейского. Очень напоминающий голос диктора Би-би-си, только был не такой приветливый.
— Вы уверены, что миссис Трейл упомянула, во сколько она вышла из дома на Хилл-райз?
За сестру ответила Мейбел.
— Это дом номер двадцать восемь, там живут Ноуксы.
Он работает в пароходстве и каждый день ездит на работу в Лондон. У них маленький ребенок, так что когда они хотят куда-нибудь пойти, то кого-нибудь нанимают с ним посидеть, хотя, по-моему, миссис Трейл для этого совсем не подходит, ужасная неряха.
Инспектор перевел взгляд на нее.
— Вы ее знаете?
Мисс Пим оскорбилась.
— Конечно нет! Я бы ни за что в жизни не наняла такую особу. Я просто повторяю, что сказала сестра.
Инспектор опять обратился к Лили.
— Я хотел узнать, действительно ли вы слышали, что миссис Трейл упомянула, во сколько она вышла из дома на Хилл-райз?
— Дом номер двадцать восемь, — ввернула Мейбел.
Лили, нисколько не рассердившись, кротко ответила:
— Да, говорила. У миссис Ноукс разболелась голова, и они не пошли на ужин после кино. Миссис Трейл незачем было оставаться дольше, она получила свои деньги и пошла. Из дома она вышла в двадцать минут двенадцатого, она посмотрела на часы в холле и решила, что успеет на автобус, который останавливается на углу Бельвью-роуд.
Похоже, она собралась заново пересказывать всю историю. Фрэнк торопливо вклинился в ее речь: «Благодарю вас, мисс Пим», — и за его спиной сестра мисс Лили раздраженно сказала:
— Мисс Лили, если позволите, инспектор. Это я мисс Пим.
Алтея молчала. Она сидела на пуфике, и ей некуда было прислониться. На пуфик приятно садиться, но очень скоро устает спина, и ты уже жалеешь, что плюхнулась на него.
Она не подкрасила лицо, а черное платье лишило его последних красок. Глаза, обычно цвета моря и такие же переменчивые — то ярко-зеленые, то посветлее, — сейчас казались. тускло-серыми. Она смотрела перед собой так, будто не было ни комнаты, ни сидящих рядом людей. Они растворились в тумане, похожем на тот туман, сквозь который она шла, чтобы найти мертвую мать. Ее разум отказывался воспринимать то, что рассказала Лили. Она пыталась увязать ее слова с тем, что ей известно. Ники позвонил и сказал, что они должны встретиться в пол-одиннадцатого. В пол-одиннадцатого она выскользнула из дому и пришла в павильон. Потом пришла мать. Пришла, закричала: «Как вы посмели, Николас Карей!», потом был скандал, и они вместе ушли в дом. Но Лили Пим сказала, что эта миссис Трейл вышла из дома Ноуксов в двадцать минут двенадцатого, и когда проходила мимо павильона с другой стороны забора, слышала, как мать сказала те же самые слова. Она услышала: «Как вы посмели, Николас Карей!» Что за чепуха… Туман перед глазами сгустился. Она хорошо знает в лицо миссис Ноукс.
У их девочки белые волосики и забавная улыбка. Что-то ей говорило: 'Тебя не было в павильоне. Ты ушла в дом, приготовила овальтин и уложила мать в кровать задолго до одиннадцати. Миссис Трейл не
