— Что за магазин?
— «Саутерил» на Слоун-стрит. Жутко изысканный, эксклюзивный.
Чарлз с трудом отогнал от себя картину, как Маргарет примеряет шляпки для других.
— Индейцы племени хула-була говорят, что тщеславная женщина подобна пустой яичной скорлупе, — изрек он.
— Женщины все тщеславны, — сказал Арчи. — Я всего раз встретил не тщеславную, и она была страшна как смертный грех, честное слово. А видел бы ты ночные чепцы моей тети Элизабет! Кстати, она только что составила завещание, по которому все до копейки оставляет приюту для негодников-попугаев, которые улетели от своих преданных хозяек. Говорит, их так много, что даже морж прослезится. Говорит, что чувствует призыв обеспечить им безбедную старость. Придется жениться на богатой наследнице, вот что мне светит. Начну-ка я бегать за этой девицей Стандинг, пока другие не спохватились.
— Кто такая девица Стандинг?
Арчи чуть не уронил нож и вилку.
— Да ты что, газет не читаешь, старый хрыч? Старик Стандинг был мультимиллионер, его смыло за борт во время последнего шквала в Средиземном море. Гнусное, скажу тебе, место — Средиземное море. Мерзкий холодный ветер, мерзкое, переменчивое море — сплошной сквозняк. Ну так вот, его смыло за борт, завещание не могут найти, а У него только одна дочь, которая и огребет весь куш. Я все медлю перед броском, потому что нигде не встречал ее фотографии, а это значит, что она страшна как черт, иначе бы ее фотографии напечатали. А тетя Элизабет в любой момент может изменить завещание, если ее попугай клюнет ее или скажет словечко, от которого, как она считает, она его отучила. Она со слезами на глазах говорила мне, как он изменился в лучшую сторону. Но разве у попугаев что разберешь?
Чарлз слушал невнимательно. Он решил, что расскажет Арчи о том, что было прошлой ночью, но опустит про Маргарет. Он прервал Арчи, когда тот излагал гениальный план: научить попугая таким страшным ругательствам, от которых волосы встанут дыбом.
— Арчи, прошлой ночью, когда ты не пришел, я отправился поглядеть на наш старый дом.
— Да? Заходил туда?
— Туда любой мог зайти, — сухо сказал Чарлз. — Уличная дверь была открыта, садовая тоже. Я вошел, поднялся наверх и обнаружил в маминой гостиной веселенькую компанию — преступники обсуждали заговор. Они спешили с этим делом как на пожар.
— Слушай, это ты теперь так шутишь?
— Нет, это не шутка. Я увидел свет под дверью, услышал голоса. Помнишь, там поперек коридора стоит шкаф — от спальни к гостиной? Мы еще любили там играть?
— Конечно помню.
— Я туда залез и посмотрел в дырку, которую мы с тобой затыкали. Там сидел господин в резиновой серой маске и в перчатках, он отдавал приказания премиленькой шайке негодяев.
— Чарлз, ты шутишь! — Арчи был искренне поражен.
— Нет, все так и было.
— Что они собираются…
— Так вот, как я понял, они уничтожили какое-то завещание. Меня не удивит, если окажется, что они убрали того человека, который его составил. Похоже, они подумывают об убийстве его дочери, если всплывет другое завещание или какое-то свидетельство. Здесь я не совсем понял.
— Чарлз, ты это серьезно?
— Совершенно серьезно.
— Ты не был пьян, тебе не приснилось?
— Нет.
Арчи тяжко вздохнул.
— Ну почему меня там не было?! И что ты сделал? Высунулся из своего укрытия и прошипел: «Все раскрыто», — или что?
— Я продолжал слушать, — сказал Чарлз. Он дал Арчи скрупулезный отчет обо всем, что видел и слышал. Но о Маргарет Лангтон не упомянул, потому что сам чувствовал, что выглядит во всей этой истории довольно жалко.
— Ты так и не высунул носа! — недоверчиво воскликнул Арчи.
— Нет.
— А… ты дал им уйти, а сам, хитрец, кинулся в обход в полицию?
— М-м… нет, я не пошел в полицию.
— Почему?
— Потому что не захотел. — Он помолчал. — Дело в том, что один из этой шайки мне хорошо знаком, и я решил не впутывать полицию.
Арчи обдумал услышанное.
— Послушай, плохо дело! Я имею в виду уничтожение завещания и планы убийства. И в эти игры может быть замешан твой приятель? Ты хорошо его знал?
— Очень хорошо, — сказал Чарлз.
— Настолько хорошо, что можешь пойти к нему и выложить напрямик, что в такое шоу не следует ввязываться?
— Именно так я и думаю поступить.
— С этим ясно. Теперь про девушку. Как я понял, в настоящий момент они не собираются затевать убийство?
— Нет, — сказал Чарлз. — Это в том случае, если объявится некое свидетельство.
— И ты не знаешь, что за свидетельство? Из всего, что мы знаем, получается, что оно может объявиться в любой день на этой неделе. Жаль, что ты не знаешь ее имени. Или знаешь?
— Ее первое имя — Маргот. Я слышал…
Арчи поперхнулся кофе.
— Чарлз, ты мне морочил голову!
— Нисколько.
— Честное индейское?
— Честное индейское.
— А имя? Ты клянешься, что не морочил мне голову?
— Нет же! С какой стати?
Арчи перегнулся через стол и понизил голос:
— Клянешься, что девушку зовут Маргот? Уверен?
— Совершенно уверен. А что?
— А то, что так зовут девушку, о которой я тебе говорил, — девицу Стандинг, дочь старого Стандинга.
— Маргот? — Пришло время удивляться Чарлзу.
— Маргот Стандинг, — торжественным шепотом заключил Арчи.
Глава 8
Мистер Хейл пришел в заметное раздражение, когда на следующее утро заявился Эгберт, а за ним появился огромный кожаный чемодан, набитый неразобранными бумагами. Один из клерков мистера Хейла внес его в кабинет и поставил на пол. Эгберт плавным жестом приказать открыть его.
— Он не заперт, я никогда ничего не запираю, просто сдвиньте эти, как их там, ..
Клерк сдвинул эти-как-их-там и откинул крышку. Перед глазами предстала груда бумаг.
— Вот! — сказал Эгберт. — Мой человек говорит, что здесь все.
Мистер Хейл посмотрел на чемодан, клерк — на мистера Хейла. Большой конверт с печатью налоговой инспекции лежал поверх голубого листка из блокнота. Мистер Хейл принюхался. От чемодана
