надеясь, что ее интерес к леденцам никому не покажется неестественным. , — Этот Джимми Моттингли, — говорила белокурая молодая женщина, — вроде, чем-то похож на моего брата Билла, а Билл и мухи пальцем не тронет!
— Ну, этого я не знаю, — перебила ее женщина постарше.
— Чего это вы не знаете, миссис Уилсон? — молодая женщина так и зарделась румянцем. У нее был прекрасный цвет лица. — Уж не хотите ли вы сказать, что наш Билл способен на такое?! Потому что, если вы…
— Да ничего я не хочу сказать, дорогуша. Успокойтесь. И нечего вам краснеть… И я вообще прежде всего хочу получить четверть фунта чаю и баночку желе из смородины. В этом году моя черная смородина никуда не годится. Видно, придется вырезать все кусты. Хотя может, пока не стоит. Я с самого детства их помню, и никогда с ними ничего не случалось. А теперь они дают какие-то не правильные крупные почки, про которые все говорят.
— Что творится?! Куда мы идем и что нас ждет — непонятно!.. Каждые пять минут открывают какие-то новые болезни… И я вам скажу: эти ученые и сами не знают, что они собой представляют! Вот хотя бы этот самый «микси», из-за которого в округе не осталось кроликов. — Женщина немного помолчала, а потом нервно добавила:
— Право, не знаю! Одни одно твердят, другие — совсем иное.
Миссис Дин, перегнувшись через прилавок, обратилась к мисс Силвер:
— Доброе утро.
— О! Доброе утро! — и, заглянув в свою сумку, мисс Силвер вынула кошелек. — У вас случайно не найдется мятных конфет?
К тому моменту, когда конфеты были упакованы, мисс Силвер установила с миссис Дин самые сердечные отношения. Покупатели почти все разошлись, и мисс Силвер рискнула перевести разговор на Джимми Моттингли.
— Странный тут у вас случай произошел. Кажется, на прошлой неделе…
— Ужасный! — воскликнула миссис Дин. — О таких вещах обычно читаешь в газетах, но невозможно представить, что подобный кошмар может случиться чуть ли не у вашего собственного порога…
— И не говорите, — в голосе мисс Силвер звучало сочувствие.
— Хотя если честно, я даже не очень удивилась, когда про нее услышала… Пожалуй, грешно так говорить о мертвом человек, но только она была из таковских, которые не так, так эдак попадают в газету… Разве я не права? Тогда, значит, уже ничего в этой жизни не понимаю! — Она гордо откинула голову, показывая всем своим видом, что очень хорошо знает, о чем говорит.
Мисс Силвер сделала вид, что она шокирована подобным отзывом.
— Эта девушка… Вы се знали? — спросила она.
— Я ее видела, — мрачно ответила миссис Дин. — Конечно, такие вещи о мертвых говорить не положено, но у меня свое мнение. Если уж ты уродилась взбалмошной эгоисткой и вертихвосткой — ничего другого тут не скажешь, будь ты хоть живой, хоть мертвой! Но я что думаю, то и говорю, и никому ничего не навязываю.
Когда мисс Силвер наконец покинула лавку, у нее было над чем подумать. Мириам явно не произвела в деревне хорошего впечатления. А Дженни миссис Дин, наоборот, всячески нахваливала.
— Давно я не встречала таких милых юных леди. И, говорят, к тому же богатая наследница. Хотя, пожалуй, не следовало бы мне так говорить. В любом случае, мистера Ричарда у нас любят и все были бы рады, если бы он нашел себе хорошую женушку. Та девушка, которую убили, она, знаете ли, охотилась за ним. Но что-то я слишком разговорилась, а чем меньше болтаешь, тем целее будешь. Верно?
Мисс Силвер улыбнулась. Она обладала редкой способностью вызывать людей на откровенность, и, как часто говорил Фрэнк Эбботт, это получалось у нее совершенно естественно, само собой. Если она проявляла интерес к собеседнику, то он всегда был искренним.
Выйдя на улицу, мисс Силвер увидела Дженни Форбс, как раз выходившую из другого магазина. Заметив мисс Силвер, Дженни остановилась и поздоровалась. Мисс Силвер обрадовалась приятной встрече, которая была к тому же весьма кстати.
— Я шла навестить мисс Дэйнсворт, — сказала мисс Силвер. — Может быть, я могу пойти вместе с вами?
— О, разумеется!
Дженни сверкнула улыбкой и слегка покраснела. Она явно нервничала. Но почему? То же самое было и при их — первой встрече. Л ведь вроде бы Дженни не принадлежала к натурам робким и нервным. Ей почему-то не доставало уверенности.
— Вы, должно быть, удивлены, что я снова вернулась?
Дженни изменилась в лице. Румянец сменился бледностью.
— О нет, нет! — смущенно сказала она.
Мисс Силвер улыбнулась.
— Дорогая, почему вы так смущены?
— О нет! — снова быстро повторила Дженни.
— По-моему, вы смущены. И мне хотелось бы знать почему. Возможно, вам известно что-то, чего вы не сообщили? Если так, прошу вас хорошенько подумать над тем, как вам следует поступить.
— Как следует поступить? — встревоженно переспросила Дженни.
— Да, дорогая. Этот юноша сейчас в тюрьме, в Колборо. Если вы хоть что-нибудь знаете, ваш долг — не скрывать этого, чтобы не произошло роковой ошибки.
Сердце Дженни забилось настолько сильно, что ей пришлось остановиться. Стало трудно дышать, Дженни не могла сделать ни шагу.
— Не скрывать… — голос ее дрожал. — Но… я ничего не знаю. Поверьте. Только… только…
— Да, дорогая?
Дженни повернулась к пей. Теперь они обе стояли и смотрели друг на друга. Дальше дорога шла вниз, а потом снова поднималась. Как раз за этим подъемом был коттедж мисс Дэйнсворт и маленький домик миссис Мерридью.
Взгляд мисс Силвер подбодрил Дженни. Она почувствовала себя увереннее и вдруг четко поняла, что теперь самое важное… Она должна рассказать все, ничего не утаивая.
— Я обеспокоена, — сказала она.
— Я это вижу, дорогая.
— Видите ли, я не знаю… Если я скажу вам… вдруг это кому-нибудь повредит… — Дженни смотрела на мисс Силвер, и губы ее слегка дрожали.
— Я ничего не могу вам обещать, — ответила мисс Силвер. — Я могу только сказать, что за содеянное должен платить злоумышленник, а не другой, ни в чем не повинный человек.
— Да, — сказала Дженни. — Я все время себе это твержу. Если он ни при чем, а он не мог… нет, не мог… Ox! — Она закрыла лицо руками, будто хотела закрыть что-то от самой себя.
Взгляд мисс Силвер был полон сочувствия.
— Думаю, — заговорила она мягко, — вы должны сказать мне, что вас так пугает.
Дженни опустила руки. По щекам ее текли слезы.
— Я не знаю… не знаю, что должна делать, ., чего не должна… Не знаю.
И вдруг как-то сразу неожиданно ей все стало ясно.
Дженни крепко сжала руки.
— Этот мальчик, — начала она, — сказал, что у него была записка для меня. Вернее, проговорился. Но после стал отнекиваться и притворился, будто вообще ничего не говорил. Записка была адресована мисс Дженни Хилл. Так меня называли, пока я не приехала сюда. Это имя моей матери. Все думали, что они с папой не были женаты, поэтому я и была Дженни Хилл. А потом я услышала разговор миссис Форбс с ее сыном. Я не собиралась их подслушивать. Просто я сидела в классной комнате на подоконнике, закрытом занавеской. А они вошли, и Мэк сказал своей матери, что он был в Сомерсет-хаусе и сделал копию с брачного свидетельства моих родителей. И он сказал, что все это принадлежит мне, но мне незачем об этом знать Он па мне женится, и если я даже когда-нибудь узнаю, это уже все равно не будет иметь никакого
