ничтожнее своих отцов, что пасуем перед Шартром только потому, что укрывшиеся в нем франки схоронились за построенной еще при другом царствовании стеной? Или ты, Лодин, не желаешь, чтобы твоя валькирия с гордостью следила за тобой и ждала часа встречи?
Лодин, мрачно прищурясь, поглядел на белесое от жары небо. Что-то щитоносные девы Одина, о которых с детства он был столь наслышан, не сильно волновали его воображение. Он их никогда не видел, а порой даже сомневался в существовании.
А вот город, судя по всему, хорошо приготовившийся к осаде, существовал вполне реально, и Волчий Оскал воочию видел его каменные тяжелые башни, зубчатые парапеты стен, на которых стояли ряды укрывшихся за щитами воинов, видел все эти двойные частоколы, крутые валы, видел преграду в реке Эре и ее притоках, обвивших город. И он представлял, сколько усилий понадобится, сколько крови прольется, сколько времени будет упущено в стремлении захватить сию твердыню.
И, задумчиво подергав себя за ус, Лодин сказал:
— Не назовешь разумным того, кто пытается влезть на дерево Игдрассиль[25].
Бьерн лишь смеялся.
— Разве этот город за стеной напоминает тебе мировой ясень? Ха, Лодин, ты уже, как франк, стал опасаться препятствий, а робким нет места в жизни, и они сами уступают там, где слава ждет удачливых. Ибо удача приходит лишь к тем, кто не страшится испытаний.
Ролло краем уха слышал, о чем говорят его ярлы. Он знал, что мнение Лодина разделяют и другие викинги. Многие из них набили руку на скорых набегах и недоумевали, зачем конунг привел их к столь укрепленному городу. Ролло сам понимал, что здесь хорошо подготовились к его приходу. Он заметил это еще вчера, когда увидел, что местность пуста, люди разбежались, монастыри опустели, да к тому же сожжено все, что могло служить для пополнения провианта войска норманнов.
Пока его это не очень волновало. В хвосте войска плелись повозки, в которых хватало провизии, захваченной по пути. Хотя людей у него тысячи, но со временем придется пополнять провиант где угодно. Проклятье! Что значит где угодно? В этом городе им хватит славы, богатства и жратвы. И пусть Лодин ворчит, а люди недовольны, что им не дали пограбить Париж.
У Ролло не было иного выхода. Ибо с той минуты, как ему сообщили, что Эмма и Ги Анжуйский в Шартре, он не мог больше ни о чем другом думать.
Сейчас Ролло вдруг вспомнил, как этим утром они наткнулись на довольно большую группу севров, пытавшихся со своим скарбом укрыться в лесу. Завидев норманнов, люди, добросав все имущество, кинулись кто куда. Тщетно. От норманнской стрелы не убежишь.
Ролло велел привести к нему тех, кто успел уцелеть. То, что он узнал, его озадачило. Пленные сквозь плач говорили, что неделю назад их согнали с мест люди аббата Далмация, велели всем с пожитками идти в Шартр, якобы чтобы спастись там от нашествия. А этой ночью вдруг выгнали за стены, велев убираться куда глаза глядят.
Воистину странно ведут себя франки! Хотя, возможно, Далмации просто не рассчитал, сколько ртов он сможет прокормить во время осады. А об осаде он знал наверняка. Ролло чувствовал, как его тонко заманивали в капкан. Даже то, что оборону городу поручили аббату Далмацию, одному из лучших франкских стратегов, говорило о том, что его тут давно ждали. А приманкой сделали именно Эмму. Как ни странно, эта мысль успокаивала Ролло. Ибо теперь побег Эммы больше походил на похищение, чтобы заманить его в ловушку.
Что же задумали эти франки? Ролло оглядывался на дорогу. Из леса появлялись все новые и новые отряды викингов — конных, пеших, в телегах и возках. А ведь это был только его авангард. Скоро их будет столько, что они смогут окружить город плотным кольцом, осадить, пойти на штурм, сжать в стальном кулаке, раздавив, как гнилое яблоко.
И все же он волновался. Почему именно Шартр? Конечно, когда глядишь на эти стены, рвы, частоколы, разрушенные мосты через реку — город кажется неприступным. А вся округа опустошена. У него теперь нет иного выхода, чем взять город, чтобы пополнить провиант. И, конечно, вернуть Эмму.
На миг Ролло задержал дыхание, вглядываясь в столпившихся на стенах людей. Показалось ему или нет, что кто-то машет рукой? На миг он забыл обо всем на свете, замер. Не разглядеть. Люди на стенах стоят стеной. Блестит на солнце чешуя кольчуг, острия высоких копий. Ролло тряхнул головой, вновь оглядел укрепления. Вся местность вокруг расчищена, укрыться негде. Река и ее притоки окружают город с трех сторон. Местность пологая, но на основных подходах к воротам навалены баррикады из бревен.
— Бьерн, — наконец заговорил Ролло, — тебе не известно из саг и сказаний, был ли кем-либо уже побежден это город?
Бьерн сидел в седле, как в кресле, откинувшись на луку, сложив на груди обнаженные руки в обитых бляхами кожаных широких наручах, беспечно жевал травинку.
— Конечно. Ничто не может устоять перед любимцами Одина и Тора. И несколько лет назад славный Гастинг, бравший даже Рим[26], сделался графом Шартрским, подчинив себе эти земли и город.
Правда, взял он Шартр хитростью, равной коварству Локи. Когда его потрясатели стали[27] окружили Шартр, он притворился умирающим и послал своих людей к длиннополым попам якобы с просьбой, чтобы его схоронили и причастили, как христианина. И эти глупцы поверили.
Они дозволили викингам с телом своего бога звенящей стали [28] пройти внутрь укреплений и даже, безоружные, собрались вокруг, чтобы его отпеть. И тут Гастинг откинул крышку гроба и с боевым кличем — живой и невредимый — вырвался наружу. Это послужило сигналом, и его воины тут же безжалостно стали разить христиан налево и направо.
После этого Гастинг дожил до самой старости в Шартре и, говорят, даже принял христианство. Ибо — идет молва — под собором Шартра хранится одна из величайших реликвий поклонников Иисуса, и всякий, кто увидит ее, ни о чем другом думать не может, как о поклонении их Богу и Мадонне с Младенцем.
Бьерн рассказывал цветисто, как всегда красуясь.
И Ролло слушал его, хотя и понимал, что дважды таким образом взять Шартр не удастся. Он окинул взором укрепления.
— Лодин, прибыл ли уже Халид?
Халидом звали пленного арабского инженера, услуги которого Ролло высоко ценил и надеялся использовать его знания в этой войне.
Однако Лодин был о поклоннике Аллаха иного мнения.
— Как же, прибыл, — съязвил, машинально вращая в воздухе утыканную шипами палицу. — Этот брюхатый мудрец нежен, как женщина, кормящая грудью. Везут его в носилках за занавесками, пить он требует непрестанно, капризничает, а то вдруг плюхается на колени, воет, подняв зад и уткнувшись лицом в пыль.
Но Ролло знал, что мусульманин Халид ему сейчас необходим. Поэтому он велел разбивать лагерь, а едва инженер явился, Ролло, не дав ему передохнуть, стал объезжать с ним укрепления города. Толстяк Халид внимательно оглядывал сооружения города, что-то бормотал на своем гортанном наречии. Наконец, когда Ролло на него прикрикнул, стал объяснять, что нижний город следует взять штурмом или сжечь, так как он почти весь из дерева и по нынешней засухе быстро сгорит. А вот каменная стена…
— Я скажу тебе, ясноглазый правитель, лишь когда сам потрогаю ее кладку. Где установить тараны, где бить брешь, а где и понадобятся осадные башни. Клянусь пророком, славные укрепления! Эти ромеи умели строить на века. Однако, да поможет нам Аллах, думаю, нам под силу взять и этот город неверных.
Его слова ободрили Ролло. И он не стал долго тянуть со штурмом нижнего города. И если первые два дня викинги были заняты тем, что разбивали лагерь, сооружали плоты, сколачивали лестницы для штурма, то на третий день Ролло готовил решительное нападение.
Шартр, как темная кость среди муравейника, возвышался над всей округой. В положенные часы в нем гудели колокола, в остальное время он затихал. Но службы в нем шли непрестанно. Люди исповедовались, причащались. Само появление норманнов вернуло им религиозный пыл.
