повсюду ищут!
От такого приема Анна опешила и растерянно оглянулась на Ральфа, но тот с невозмутимым видом стоял, прислонившись к стене. Дороти проследила за взглядом принцессы и набросилась на своего сожителя:
– Так это он, гнусный змей, провел тебя сюда? Ты что же, собрался перебраться обратно в трущобы Уайтфрайерса? Или хочешь, чтобы тебя вздернули в Коммон-Гелоуз, как беднягу Джека? Что вы смотрите, миледи? Народ сейчас горит желанием явить свою преданность Йоркам, а заодно и поживиться добром Ланкастеров. Они громят дома их сторонников, а самих спроваживают на виселицу.
Джеку-лодочнику многие завидовали, и потому ему едва ли не первому повязали пеньковый галстук. Потом тело целый день таскали по улицам, пока не содрали с бедняги всю кожу. Нас тоже ждала та же участь, да, слава Богу и Пресвятой Деве, «Леопард» – достойная гостиница, и рыцари – йоркисты обосновались тут еще до того, как нас явились громить. Неужели же вы думаете, что я рискну всем, что имею, и жизнью в придачу ради вас? Эй, Ральф, отойди от двери! Пусть госпожа убирается, да еще и благодарит Бога, что я не отдала ее стражникам.
У Анны задрожали губы, но она справилась с собой:
– Дороти! Год назад ты не побоялась помочь мне.
– Год назад я была никем. Теперь у меня лучшая гостиница в Лондоне, я состоятельна и занимаю прекрасное положение. Нет-нет, миледи, я вовсе не хочу рисковать всем этим. Теперь я сама стою за Белую Розу, и, если вы сейчас же не уберетесь, я, видит Бог, кликну одного из людей герцога Глостера и сдам вас ему с рук на руки!
Анна не шелохнулась.
– Людей герцога Глостера? – медлительно переспросила она.
– Да, да. Его шпионы повсюду. Видать, его светлости горбатому Дику хочется заполучить вас не меньше, чем год назад. И в «Леопарде» полным-полно его людей. Герцог не глуп и рассудил, что вы будете искать убежища у кого-то из тех, кто обязан вам. А вы ко мне относились достаточно хорошо, чтобы «Леопард» наполнился его соглядатаями. Удивляюсь, почему вас не схватили еще по пути сюда. Проводи миледи, Ральф.
– Дороти! – Анна умоляюще сложила руки. – Дороти, взгляни на меня. Мне не к кому больше обратиться. Я ранена, я не имею за душой ни фартинга, я без крыши над головой и голодна.
– А мне-то что до этого? Я уже сказала, что не предам вас, если вы уйдете. Разве этого мало? Ральф!
– Только коснись меня, и я подниму шум. Я сама отдамся в руки йоркистов, но буду стоять на том, что вы прятали меня все это время.
Единственный глаз Дороти вспыхнул бешенством. Они обменялись взглядами с Ральфом, и, зная, на что способны эти бывшие обитатели Уайтфрайерса, Анна стремительно отскочила в сторону, готовая завопить. В этот момент она заметила, что Ральф, не трогаясь с места, указывает на нее Дороти, отрицательно покачивая головой.
– Что это значит, Ральф? – вскипела хозяйка гостиницы, словно забывая, что тот немой. Анна вдруг поняла.
– Это значит, что Ральф не забыл старую поговорку. Все переменится – так, кажется, говорят лондонцы. Как ты думаешь, Дороти, останешься ли ты хозяйкой «Леопарда», если Делатель Королей узнает, как ты предала его дочь?
Хозяйка гостиницы ошеломленно застыла на месте, открыв рот. Анна же, воспользовавшись ее замешательством, продолжала:
– Для тебя ведь не тайна, что из Вестминстера только что приезжали за лордом Монтгомери? У тебя в комнате есть окошко, и я слышала все. Делатель Королей с войсками уже в Сент-Олбансе, и никто не поручится, что через пару дней он не вступит в Лондон. Каково тогда тебе придется, моя бедная Дороти?
Краем глаза она заметила, что Ральф, не спускавший глаз с хозяйки, согласно кивнул. На лице Дороти промелькнуло растерянное выражение.
– Но ведь я не предавала тебя, – слабеющим голосом сказала она.
– Но этого мало!
Дороти Одноглазая несколько минут металась по комнате, затем плюхнулась на кровать.
– Хорошо, я помогу тебе. Но не требуй большего, чем я тебе предложу.
– Это зависит от того, что ты имеешь в виду, – усмехнулась Анна.
– Что у тебя с ногой?
Анна приподняла юбку, и Дороти поморщилась.
– Я сделаю перевязку. Я дам тебе денег, а потом Ральф спрячет тебя в своей лачуге.
– Как? В Уайтфрайерсе?
– Нет. Это вблизи Олдергейтских ворот. Тебя там никто не найдет, ты переночуешь, а завтра можешь отправляться на все четыре стороны.
Анна задумалась. От Олдергейтских ворот не так уж и сложно добраться до Сент-Олбанса, где сейчас отец. Она взглянула на Дороти Одноглазую и согласно кивнула.
Спустя два часа, когда уже стояла глухая ночь, Анна с немым бесшумно покинули через боковой ход гостиницу «Леопард». На Анне было темное суконное платье и короткий плащ Ральфа. Дороти обработала рану, наложила тугую повязку, и хотя принцесса и прихрамывала, но передвигалась гораздо свободнее, чем раньше. Опираясь на руку Ральфа, она торопливо шагала, отмечая про себя, что город вовсе не так тих и безлюден, как обычно.
Там и сям слышался звон и скрежет, грохот солдатских сапог, порой проносились верховые. Анне и Ральфу не раз приходилось посторониться, уступая дорогу отрядам в полном вооружении. Лондон был неспокоен, Лондон готовился к битве. Даже завсегдатаи ночного Сити, воры и грабители, попрятались, решив, что сегодняшняя ночь не благоприятствует их ремеслу. Анна была так утомлена, когда Ральф привел ее к жалкой деревянной лачуге у Олдергейтских ворот, что даже не обратила внимания на убожество предоставленного ей убежища. Это был ветхий сарай с прогнившей крышей, с зияющими щелями между плохо пригнанными досками стен. Здесь не было даже печки, зато лежала здоровенная охапка свежей соломы. В конце концов, это все-таки было убежище, где никто не стане ее искать.
Переступив порог, она почти рухнула на солому, вдыхая ее сухой хлебный дух. Ральф замычал, показывая знаками, что ей следует задвинуть засов. Анна согласно кивнула, улыбнулась и уже через минуту крепко спала.
Немой какое-то время постоял в дверях, прислушиваясь к ее ровному дыханию, потом пожал плечами и, поплотнее прикрыв дверь, удалился.
17.
Анна проснулась от холода. Она лежала, сжавшись в клубок и зарывшись в солому. Было сыро, ноги ее окоченели. В приоткрытую дверь она видела серый предутренний сумрак, слышала, как шуршит по крыше дождь, и видела слабый отсвет нарождавшегося дня в лужах. Рядом зашелестели стебли, кто-то коснулся ее плеча. Анна вскочила, как ужаленная. Возле нее сидел лысый безобразный карлик с круглыми совиными глазами.
– Фея в соломе, – гнусаво продребезжал он, ухмыляясь до ушей. У него было лицо идиота, огромная, покрытая болячками голова, оттопыренные уши, скрюченные рахитом конечности прикрывали грязные лохмотья. Анна отползла в сторону.
– Ты кто?
Карлик снова улыбнулся.
– Ты теплая. Ночь холодная, а с тобою тепло. Анну замутило. Она вспомнила, что не заперла вчера дверь, и этот юродивый, очевидно, забрел сюда и провел возле нее всю ночь. – Убирайся! – замахнулась она на него. – Ступай прочь, паршивец!
