— Спасибо, друг! — прочувственно произнес Петька. — Ты нам так помог…
— Я был твой должник! — засмеялся Миша. — А вообще, если понадобится, звони!
— Ладно! Еще раз спасибо!
Они вышли из машины, и Миша поспешно уехал.
— Петь, может, мы пока погуляем, есть соображения, — сказал Хованский.
Петька кивнул. Они довели Серафиму Ивановну до квартиры, а сами спустились вниз и сели в тенистом дворе на лавочку.
— Ну что, Хованщина? — устало спросил Петька.
— Мне кажется, мы должны все же довести это дело до конца.
— До какого?
— Как до какого? Мы должны вывести Воскресенского на чистую воду.
— И ты знаешь, с какого боку за это взяться, когда он вроде бы чист как стеклышко?
— Знаю!
— Ну-ка поделись!
— Воскресенский собирается жениться.
— Ну и что? Это не преступление!
— Нет, это преступление! В данном случае — это преступление!
Петька с интересом взглянул на Кирилла:
— Что ты имеешь в виду?
— Он собирается жениться на марине Корабеловой! Она… Одним словом, это надо поломать!
— Почему?
— Потому что! Он бандит, а она талантливая актриса, молодая, красивая… Ничего хорошего для нее из этого не выйдет, он рано или поздно сядет в тюрьму, или его убьют свои же бандиты, или… А зачем ей это?
— Ты хочешь спасти артистку или поймать преступника?
— Я хочу, поймав преступника, спасти артистку!
— Молодец, Хованщина! — хлопнул его по плечу Петька. — Мне твоя мысль нравится, тем более что другой зацепки у нас вроде бы нет.
— Петь, я вот что подумал… Если попросить Владислава позвонить ему и поговорить… ну… об этих делах… И записать разговор, а потом прокрутить его Марине… Тогда она нам поверит! И, возможно, даже поможет!
Петька задумался:
— А что, Кирюха, это можно… Если Владислав, конечно, согласится. Только говорить с ним надо наедине, без этой Серафимы, а то начнутся женские истерики и все такое…
— Ну, вообще-то она не истеричка, — справедливо заметил Кирилл.
— Это пока ей и ему грозила опасность, а в безопасности многие расслабляются и теряют контроль над собой… Да, Кирюха, нам ведь надо себя… как это… реабилитировать… Мы же такого маху дали. Старые тетки взяли и увезли Серафиму, пока мы только обсуждали, что да как. Это, между прочим, позорище!
— Почему? — удивился Кирилл. — Мы же не струсили, мы просто опоздали.
— А это тоже непростительно!
— Ерунда!
— Ну все, Хованщина, пошли наверх, а то бросили мы там твою Ляльку, а ей сейчас, наверное, трудно.
— Ой, да…
Они поднялись в квартиру. Их встретила Лялька. Вид у нее был смущенный.
— Куда ты пропал? — накинулась она на двоюродного брата.
— Надо было! А где они?
— В комнате. Плачут!
— Оба?
— Ага!
— Ну и как она тебе? — прошептал Кирилл.
— Вроде ничего… Не противная.
— По-моему, тоже…
— Я вот только подумала, каково маме будет…
— Ну, милая, раньше надо было думать!
— Почему это?
— А на кой черт ты тогда всю эту кашу заварила? «Найдите мне папу! Найдите мне папу!» Нашли папу, на дом, можно сказать, доставили, а теперь в кусты?
— А ты считаешь, что я должна?
— Ничего ты не должна! Это твое лично дело! Хочешь признаться — признавайся. А нет, так нет.
— Кирка, я боюсь!
— Чего, горе мое?
— А вдруг он не поверит? Вдруг будет недоволен, тогда что?
Мальчики молчали, а что тут скажешь? Действительно, все может быть. И вдруг Петька решил: «Я попробую сам поговорить с Кострючко, наедине, по-мужски, и, когда пойму его позицию…»
— Знаешь, Ляля, ты, наверное, права. И спешить не стоит, особенно в этой ситуации…
— Ты хочешь сказать, что он может почувствовать себя обязанным, да? После того, что я…
— Вот именно. Ты умница Ляля.
— Но если он уедет?
— Даже если он уедет, что с того? Ты же теперь знаешь, кто он, где живет, и потом, после всего, что мы для него сделали, вернее, ты, он не исчезнет неведомо куда. Не должен, по крайне мере. А хочешь… Хочешь я с ним поговорю?
— О чем? — испуганно воскликнула Ляля.
— Как о чем? О тебе! О том, что ты его дочь?
Она растерялась. Взглянула на Кирилла. Тот пожал плечами, мол, поступай, как знаешь.
— Ты? Но я… А это удобно?
— Кому? Мне? Запросто! И он, думаю, поймет, что тебе это очень трудно…
И Ляля вдруг просияла.
— Петя! Ты… Ты сможешь, я знаю! Ты ничего не испортишь! — восторженно проговорила она. — Да! Я согласна!
— Хорошо, — кивнул Петька, — только ты меня не торопи, ладно? Для такого разговора нужно улучить момент.
— Да, да, я понимаю!
— Мне ведь еще придется с ним говорить о нашем деле, и если разговор пойдет как надо…
— Да-да, я не буду тебя торопить! Скажешь, когда сможешь! Я так тебе благодарна!
— Да погоди с благодарностью, неизвестно еще, как все обернется и что он скажет, когда узнает…
Но тут на кухню вышла Серафима Ивановна. Вид у нее был измученный, но счастливый.
— Ребята, дорогие мои… У меня просто нет слов. Лялечка, летка, я думаю, мы еще пробудем у тебя дня два-три, пока Влад окончательно поправится… Мы тебе не очень в тягость?
— Нет-нет, что вы… — вспыхнула Ляля.
— И давай договоримся: пока я тут, хозяйством буду заниматься я. Сейчас я погляжу, что у вас есть из продуктов, и приготовлю ужин. Обещаю, это будет вкусно!
И она решительно открыла холодильник.
— Да, негусто, — засмеялась она, — вот что, дорогие, не сбегать ли вам в магазин? Я бы и сама пошла, но…
— Ни в коем случае, вам нельзя! — закричал Петька. — Мы сами. Я, кстати, ужасно хочу есть!
— Я тоже, — признался Кирилл. — А что надо купить?
