Неудивительно, что и Рид, и Альберт Рис Вильямс были вынуждены взять у кого-нибудь в долг. Их зарплата в бюро пропаганды отдела Министерства иностранных дел составляла 50 рублей в месяц, такая же сумма, которая выдавалась в феврале красноармейцам. (Примеч. американского редактора.)
61
«Он [Рид1 уехал из России, когда циркулировало множество слухов относительно того, чем он будет заниматься по возвращении в Соединенные Штаты, и казалось целесообразным, чтобы его приняли на родине с некоторой осторожностью. Он так надолго задержался в Швеции [sic], что я приехал в Соединенные Штаты вскоре после него. В Государственном департаменте в Вашингтоне я обнаружил его бумаги, ожидавшие меня». Сиссон. Сто красных дней, С. 259.
62
Первая революция, которую описывал Рид, – это мексиканская революция 1913 года; он делал репортажи для журнала «Метрополитен» и «Нью-Йорк уорлд»– Его репортажи вызвали у Уолтера Липпманна следующие строки:
«Дорогой Джон.
Твои первые две статьи, несомненно, самые лучшие репортажи из всех, что были когда-либо написаны. Я в какой-то степени смущен оттого, что мне нужно сказать, что парень, которого я знаю, – гений, но ты сейчас в дикой стране. Не знаю, как сказать тебе, насколько хороши твои статьи. Если ты сохранишь их, мы сможем уютно устроиться дома и узнать все, что хотели бы узнать. В твоих статьях есть только одна аморальная вещь. Из-за них у остальных пропадает необходимость трепыхаться. У тебя совершенный глаз, а твоя сила изложения не оставляет желать лучшего. Я хочу обнять тебя, Джон.
Если бы обо всей истории сообщали так, как это делаешь ты, Господи, я бы сказал, что репортажи начинаются с Джона Рида. Иногда, разумеется, истории эти – вымышлены, однако я не осознавал этого до сих пор. Они были такими живыми, вместе с Мексикой и тобой.
(Собрание Джона Рида)
С любовью Уолтер».
63
В Англии, когда разразилась Первая мировая война, я стал военным корреспондентом газеты «The Outlook», а о своем опыте в Бельгии я написал в книге «В когтях германского орла» (Нью-Йорк, 1917 год).
64
Как только пересмотренный старый календарь был введен в действие, 1 февраля стало 14 февраля.
65
До 1918 года Ливония была одной из трех балтийских провинций России; теперь разделена между Латвией и Эстонией. В Латвии и Эстонии во время Октябрьской революции был провозглашен советский режим, однако он был сметен надвигающимися германскими армиями. После того как в ноябре 1918 года Германия покорилась союзникам, буржуазные национальные правительства пришли к власти в Риге, столице Латвии, а затем в Таллине, столице Эстонии. Они продержались только до 29 ноября 1918 года в Эстонии, когда в Нарве было провозглашено эстонское советское правительство, а через три недели в Латвии было объявлено о создании латышского советского правительства. Эстонская Советская республика была признана Петроградом 8 декабря 1918 года, а Латышская Советская республика – 22 декабря 1918 года. В начале января 1919 года в Риге установилась советская власть. Однако с появлением британских военно-морских сил на Балтике, в конце января Эстонская Советская республика пала, а через пять месяцев – и Латвийская. С буржуазными правительствами Советы заключили мирный договор в 1920 году. «Установленный таким образом режим длился всего двадцать лет». Карр. Большевистская революция. Т. 1. С. 311-313.
66
Кунц работал в Бюро пропаганды министерства иностранных дел в качестве переводчика.
67
Телеграмма, «секретная и конфиденциальная» в британское министерство иностранных дел, 5 марта 1918 года (Камминг и Петит. Русско-американские отношения. С. 82-84), заканчивалась следующим образом: «Съезд собирается 12 марта. Дайте мне полномочия информировать Ленина, что вопрос японской интервенции отложен и что мы убедим китайцев снять эмбарго на пищевые продукты, что мы готовы поддерживать большевиков до тех пор, пока они будут противостоять Германии, и что мы примем его предложения наилучшим образом, которым можно будет оказать эту помощь. В ответ на это существует шанс, что будет объявлена война (на самом деле война между большевиками и Германией в любом случае неизбежна) и что это поднимет определенную волну энтузиазма…
Я не могу удержаться от ощущения, что это наш последний шанс. Если мы примем это, мы во многом выиграем, и в любом случае мы не теряем больше того, что уже потеряли.
Через несколько дней я уезжаю в Москву. Пожалуйста, телеграфируйте ответ и продублируйте его и в Москве, и в Петрограде.
Пожалуйста, покажите мою телеграмму премьер-министру и лорду Мильнеру.
(Подписано) Локкарт».
68
Вся мистика, окружающая эту советскую ноту – запрос в Вашингтон, – так и не была рассеяна.
