должна была закончиться поражением. Подобная неспособность вникнуть в суть событий могла быть плодом умственной ограниченности; впрочем, не менее нелепыми были разглагольствования многочисленных офицеров, особенно старых стратегов в Обществе по военным исследованиям. Там в военно-исторических докладах совершенно серьезно исследовался вопрос о том, какой исход имела бы война, если бы вермахт переправился через Ламанш; если бы Гитлер занял Гибралтар или Роммель — Суэц; если бы были оккупированы Мальта и Кипр; если бы нападение на Советский Союз было предпринято на два месяца раньше или если бы до начала первой зимы вермахт отошел на линию Днепра; если бы японцы атаковали русских с тыла или если бы генералы вывели 6-ю армию из Сталинграда; если бы на Западе прекратили наступление, а освободившиеся дивизии сражались бы только на Востоке.
Если бы да кабы…
Не имело никакого смысла напоминать капитану Кезеру, что фельдмаршал Кейтель в 1945 году подписал безоговорочную капитуляцию.
Пока Кезер продолжал разглагольствовать, я вытащил из ящика письменного стола специальный выпуск дюссельдорфской газеты «Дойче фольксцайтунг» от 18 октября 1958 года; там была опубликована длинная, привлекшая мое внимание статья профессора Хагемана об атомном вооружении, в которой автор передавал содержание своей беседы с Вальтером Ульбрихтом. Я читал вопросы Хагемана и ответы Ульбрихта и нашел, что высказанные при этом мысли заслуживают обсуждения. В этой беседе был указан путь к соглашению и намечены дальнейшие шаги, могущие позднее привести к объединению обоих германских государств; все это звучало убедительно, хотя некоторые предложения и были несколько утопичными. Так, например, я плохо представлял себе, как Аденауэр и Ульбрихт сели бы за один стол: трудно было бы к этому побудить старика из Ренсдорфа.
Мне захотелось посмотреть, какова будет реакция моих посетителей, и я вручил им газету, вкратце пояснив, в чем дело. Эффект не был для меня неожиданным. Все заговорили наперебой:
— Этот Хагеман во власти иллюзий.
— Предатель! Подлец!
— Круглый дурак, разве можно разговаривать с этими людьми!
— Эти профессора совершенные невежды. Они рассуждают о вещах, в которых ничего не понимают.
— Ульбрихт не партнер для переговоров. Кому он вообще известен?
Когда волнение несколько стихло, я достал еще одну газету и прочел вслух следующее:
— 'Репортер спросил офицера: «Знают ли ваши солдаты, призываемые в армию, фамилию немца, занимающего пост президента ФРГ?»
Офицер ответил: «Вероятно, не найдется ни одного. Они гадают: Аденауэр, Олленхауэр или Штраус. Хейса никто не называет».
Командир роты спросил солдат: «Какие партии представлены в бундестаге?»
Один из новобранцев ответил: «Например, Социалистическая единая партия».
Далее командир роты спросил: «А кто президент ФРГ?»
Другой новобранец ответил: «Ульбрихт».
Все это происходило в 42-м гренадерском батальоне в 1958 году'.
Мои гости глядели на меня с недоумением, а один из них сказал:
— Нет, это совершенно невозможно. Что это за бульварная газетенка у вас? Такую нелепицу могли напечатать только в Восточной зоне!
Я дал им газету, и они могли сами убедиться, что то был репортаж в «Мюнхнер иллюстрирте» от 20 декабря 1958 года. Офицер по связи с прессой в той дивизии, где это произошло, мой коллега капитан Боулангер, по этому поводу совершенно справедливо заметил:
— Слова о «гражданине в военной форме» останутся фикцией до тех пор, пока в армию не придет «гражданин в штатском». Но такого рекрута мы просто-напросто никогда не увидим.
Газетные заголовки
Мои основные собеседники, господа из редакций распространенных газет, вели далеко не безмятежный образ жизни. Конкурентная борьба была очень жестокой. Для газет важнейшим источником доходов являлись объявления, а промышленники, добиваясь наибольшей эффективности рекламы, давали объявления в первую очередь тем изданиям, у которых был самый высокий тираж. Но большой тираж надо суметь распространить. В этом деле значительную роль играла розничная продажа на улицах. Тот газетчик, который привлекал внимание особенно сенсационными сообщениями, продавал наибольшее количество экземпляров.
У Шпрингера работало несколько десятков журналистов, которые были заняты только тем, что придумывали для различных изданий броские заголовки. Так, например, «Бильд цайтунг» добилась миллионного тиража главным образом благодаря крайне безвкусным заголовкам, содержавшим совершенно неправдоподобные утверждения, достоверность которых к тому же ослаблялась поставленным в конце вопросительным знаком.
Эти листы бумаги, которая все терпит, покупал не задумываясь рядовой обыватель, потому что завлекательные рекламные лозунги внушали иллюзию, будто благодаря такой информации и он причастен к большой жизни. Если его спрашивали, что он там прочел, то выяснялось, что запомнились только «изюминки» и хлесткие словечки, которые на следующий день вытеснялись из памяти новым экземпляром газеты и другими впечатлениями. А то, что действительно затрагивало интересы простого человека, либо вовсе не освещалось в газете, либо при чтении ускользало от читателя, потому что его внимание было приковано к броским заголовкам: «Сексуальное убийство у самой автострады», «Родители избили ребенка до смерти», «Мнимая беременность актрисы», «Налет на сберкассу», «Растрачены миллионы» и тому подобное.
День за днем, вечер за вечером журналисты были начеку, дабы не упустить сенсацию, гоняли по городу в машине и с фотоаппаратом в поисках «изюминки». Репортаж с фотографией лучше оплачивался. Фото должно быть «близким к действительности», не считаться с чувствами. Если фотоаппарат приближался вплотную к истерзанному ребенку, к трупу в кустах, к декольте легкомысленной женщины, к спальне знаменитости, то значительно повышались шансы репортера на получение большого гонорара. В течение месяцев пресса изучала выражение лица некой королевской четы и высказывала отвратительные предположения по поводу отсутствия престолонаследника.
Миллионы читали изложение истории Нитрибитт из Франкфурта-на-Майне. Смакуя каждое слово, газеты описывали роскошный образ жизни этой «дамы», все подробности ее авантюр и насильственной кончины. Много дней страницы газет были посвящены репортажу об убийстве этой проститутки.
Рядовой обыватель при этом присутствовал.
Миллионы людей прочли потрясающую историю о том, как Некий повеса наполнил искрящимся шампанским ванну своей девицы.
Но вот однажды рядовой обыватель был поражен, обнаружив в портфеле своей дочери сумму денег, превышающую его месячный заработок, а от полиции он узнал, что его дочь состоит в «кружке девиц по вызову». Однажды он с удивлением узнает, что его сын — участник ограбления, при котором совершенно точно воспроизведены обстоятельства ограбления, несколько недель назад во всех подробностях описанного в газетах. На этот раз рядовой обыватель действительно «при этом присутствовал».
В качестве офицера по связи с прессой я должен был заботиться о том, чтобы бундесвер как можно реже служил поводом для сенсационных заголовков в газетах. Однако несчастные случаи и случаи жестокого обращения с солдатами давали для этого достаточно материала; репортеры старались получить точную информацию и выразительные фотоснимки, ставили уйму вопросов. При таких обстоятельствах нам нужно было употребить немало усилий, чтобы скрыть истинное существо дела. И все же снова и снова бундесвер фигурировал наряду с проститутками, гангстерами, бездельниками и бандитами, грабителями банка. Служебные обязанности, которые я выполнял, не вызывали зависти у других офицеров.
