Ко мне он ближе подошел, и заключил в объятья,
И вновь меня поцеловал святым своим лобзаньем;
А сам притом благоухал дыханьем жизни вечной.
И я поверил, полюбил, идти за ним решился
И пожелал служить ему, и никому иному.
Меня он за руку держал, сам шел передо мною,
И так мы двинулись вперед, отправились в дорогу.
После долгого пути, на протяжении которого преподобному Симеону удалось по молитвам своего духовного отца противостоять рабству страстей и избавиться от него, он просит своего старца:
Пойдем со мною, господин, тебя я не оставлю
И твой завет не преступлю, но выполню всецело. (SC. Vol.174. P.86-92)
Но, чтобы стать православным врачевателем и лечить духовные немощи своих духовных чад, необходимо предварительно исцелиться самому, насколько это возможно, необходимо «стоять между деланием и созерцанием». Как может лечить тот, кто прежде не исцелился сам и даже не вкусил начатков лечения? Поэтому преподобный Симеон обвиняет тех, которые считают себя духовниками, не приняв вначале Святого Духа, или тех, кто рвется принимать «чужие помыслы», дерзая брать в свои руки игуменскую власть и «множеством способов бесстыдно стремясь к митрополиям и епископиям, чтобы пасти народ Господень», при этом не успев узреть Жениха «внутри чертога брачного» и сделаться «сынами света и сынами дня» (SC. Vol.129. P.116-118).
Святителю Григорию Богослову принадлежат следующие классические слова:
«Надобно прежде самому очиститься, потом уже очищать; умудриться, потом умудрять; стать светом, потом просвещать; приблизиться к Богу, потом приводить к Нему других; освятиться, потом освящать» (Свт. Григорий Богослов. Т.1. С.50).
В своих знаменитых словах о священстве Иоанн Златоуст, прозванный ученым во священстве, оправдывая свой отказ сделаться епископом, пишет: «Я знаю свою душу немощную и слабую; знаю важность этого служения и великую трудность этого дела» (Твор. св. Иоанна Златоуста. СПб., 1898. Т.1. Ч.2. С.429).
В беседе с Василием автор убеждает того не сомневаться в своих словах, то есть в том, что он, любя Христа, боится оскорбить Его принятием духовного служения, поскольку «душевная немощь делает меня непригодным для этого служения» (там же, с.418). Обладая великой чистотою помыслов и ощущений, он чувствовал, что душевная немощь делает его непригодным для этого служения. Ведь и в самом деле, как будет показано ниже, неизлеченные страсти не позволяют священнику помочь в исцелении его духовных чад.
Если же целитель прежде не исцелился сам, то он «ничтожен». Люди мирские «берут ничтожных людей и поставляют их над теми делами...» (там же, с.438)
Все, что было сказано, служит подтверждением той великой истины, что священники, желающие лечить недуги людей, должны прежде сами исцелиться от этих недугов или по меньшей мере начать такое лечение и успеть уже почувствовать его ценность и силу.
В этих рамках следует разместить все, что будет сказано далее. Необходимо сразу заметить, что мы не собираемся специально рассматривать вопрос о священстве и священниках. Цель наша заключается не в том, чтобы рассказать о значимости и величии священства, но в том, чтобы рассмотреть это великое и ответственное звание с определенной точки зрения, а именно как науку врачевания, которая занимается главным образом лечением человеческих немощей. И если в некоторых местах может создаться впечатление, что мы стараемся подчеркнуть ценность священства, то делается это исключительно для того, чтобы взглянуть на него с той стороны, которая нас по преимуществу интересует.
1. УСЛОВИЯ ИЗБРАНИЯ ДЛЯ СЛУЖЕНИЯ СВЯЩЕННИКОВ-ВРАЧЕВАТЕЛЕЙ
Исцеление болящих христиан совершается Духом Святым и вообще благодатию Триединого Бога. Священник – служитель этого исцеления. Вся церковная организация является богочеловеческой. Ведь благодать Божия таинственно действует через священника, и сам он по опыту знает это таинственное действие Божией благодати.
ДОСТОИНСТВО СВЯЩЕНСТВА
Достоинство священства велико. Святитель Иоанн Златоуст пишет, что «священнослужение совершается на земле, но по чиноположению небесному... потому что ни человек, ни ангел, ни архангел и ни другая какая-либо сотворенная сила, но сам Утешитель учредил» его (там же, 424-425).
«Служение честнаго священства... превосходит всякое псалмопение и молитву» и настолько же отличается от всех прочих служений, насколько солнце разнится от звезд. И это потому, что в таинстве божественной евхаристии мы приносим в жертву Самого Единородного, закланного за наши прегрешения (Добр. Т.3. С.397). Когда кто-либо достойно совершает «божественное, всечестное и страшное священнодействие», то получает пользу «паче всякого другого делания и созерцания» (там же).
Достоинство священства, имеющего власть приносить в жертву «тельца упитанного», связано с тем, что оно оказывает человеку главную помощь в его пути от образа к подобию Божию, препровождая его к обoжению. В сущности, это и есть исцеление человека или, лучше сказать, свидетельство его исцеления.
Отцы, сравнивая священство со множеством других дел, ставят его выше них, ибо иные человеческие власти помогают человеку разобраться с земными делами, священство же направляет его к обoжению. Вот почему «священство выше самого царства», ибо оно «устраивает божественные дела, царство же – земные»22.
Конечно, священство пастырей – это, как мы уже подчеркнули, главным образом священство Христово. На священниках лежит эта благодать, и именно потому они имеют силу отпускать грехи и исцелять человеческие души.
