спину между лопатками, ноги казались ледяными и вдобавок чувствовалось жжение на шее, под повязкой, которую наложила Марьяшка. В башке то и дело всплывали какие-то неясные картинки, запомнившиеся из только что увиденного сна. Почему-то больше всего меня беспокоило, куда подевалась книга, которую мне вручил Вася.
— Где она? — спросил я у Марьяшки, отжимавшей платок в небольшой тазик. Должно быть, компресс мне на голову готовила.
— Кто? — удивилась добровольная сиделка.
— Книга! — Я приподнялся на локтях и суматошно оглянулся, разыскивая том размером с БСЭ. — Где книга?
— Ой, какая книга? Чемодан здесь, а книги не было. Ты путаешь что-то, Коля.
— Коля? — переспросил я, хотя через секунду вспомнил, что для Марьяши я по-прежнему Коротков Николай Иванович.
— Тебе плохо? — посочувствовала Марьяшка. — Я температуру померяю.
— Меряй, — пробормотал я, хотя и без термометра чуял, что жарок у меня минимум на 38,5.
Марьяшка встряхнула термометр и запихала мне под мышку. Отчего-то я вспомнил, что в американских лечебницах термометры суют в рот. Когда-то Чудо-юдо в шутку объяснял, почему у нас так не делают. Мол, русскому человеку обязательно все на зуб попробовать надо.
— Ты кому-нибудь говорила, что я здесь?
— Никому, — поспешила заверить Марьяшка. — А что, не надо? Врача ведь нужно звать. Совсем заболеть можешь. Так кашлял во сне, метался, ужас!
— Говорил что-нибудь?
— Нет, ничего не говорил. Только стонал.
— Ты все одна живешь?
— Куда я денусь? Мне тридцать семь уже. Замуж не берут. Сам знаешь почему.
— Неужели так два года и промаялась?
— Я привыкла уже. Работаю теперь. Компьютер твой освоила. Он в полном порядке, не поломала. Бухгалтерию веду у Гагика. Ты его у меня на дне рождения видел. Троюродный брат мой, помнишь? Он теперь генеральный директор, свою фирму держит. А Самвелчик у него коммерческим директором работает.
— А ты, стало быть, главбух?
— Да. Они мне пятьсот долларов платят, да еще на квартиру по тысяче в месяц откладывают. Так что я невеста богатая, — усмехнулась Марьяшка.
— Могла бы себе и жениха найти.
— Что ты все про это говоришь? — с обидой сказала Марьяшка. — Подожди. Летом квартиру куплю, уеду от тебя совсем. Можешь сюда жену приводить. Дай градусник, посмотрю… Вай! Тридцать девять и две. Врача надо звать!
— Ты мне лучше анальгину дай.
— У меня его нету. Я, если что, эффералган УПСА пью.
— У какого пса? — Про это чудо фармакологии я еще не слыхал.
Марьяшка захихикала. До нее, как видно, дошел этот случайный каламбурчик.
— Лекарство такое, немецкое, кажется. Растворимая таблетка. Очень хорошо температуру сбивает.
— Понятно. А я-то думал: что за эффералган, почему у пса? Может, это ваше армянское радио придумало?
— Вот сейчас принесу, выпьешь.
— Мне надо позвонить, — сказал я озабоченно. — Очень срочно. Дай телефон, пожалуйста.
Телефон стоял на письменном столе, рядом с компьютером, и Марьяшка перетащила его ко мне на кровать.
Звонить напрямую Чуду-юду я не рискнул: хорошо помнил, что после разговора с ним по кодированному телефону на наш «Чероки» был совершен налет. Хотя ничего вразумительного по поводу того, кто с нами разобрался, я сообщить не мог, так как помнил очень мало, мне все-таки не хотелось разочаровывать тех, кто нам это устроил. Не дай Бог решат, что я слишком легко отделался. Дверь у Марьяшки была не ахти, снести можно двумя ударами кувалдой, а на мою огневую мощь в виде «глока» с десятком патронов надежда плоха. С температурой и болью в спине особо не постреляешь. Тем более что пиджака на мне не было, и где в данный момент находился пистолет, я не знал. Вполне могло быть, что «пушка» моя осталась в джипе.
Конечно, я не думал, будто кому-то взбрело бы в голову нацепить прослушку на Марьяшкин телефон. Но вот ощущение, что каналы связи самого Сергея Сергеевича попали под чей-то контроль, у меня было. Во всяком случае, традиционные. Нетрадиционными — например, через свою микросхему — я сам по себе воспользоваться не мог. Тут связь мог установить только Чудо-юдо. И то, что он ее не устанавливал, означало, что он не может этого сделать по каким-то ему одному известным причинам. Как это смог сделать Вася — хрен его знает, у него теперь вряд ли спросишь. (В том, что Лопухин умер не только в моем сне, у меня не было ни малейших сомнений.) Можно было воспользоваться пейджингом, но за два года Чудо-юдо мог поменять номер, а мне не сообщить. Поэтому я решил отложить это на крайний случай. Для начала попробовал задействовать один старый связной телефон. Тут тоже гарантии никакой не было, но зато его почти наверняка никто на постоянной прослушке держать не стал бы.
Набрав семь цифр, я с волнением ждал, пока в трубке тягуче плыли длинные гудки. Потом щелкнуло и отозвался ленивый мужской голос, который был прямо-таки бальзамом на все мои телесные и душевные раны. Этого мужика я никогда в глаза не видал, имени и фамилии не знал, но голос помнил хорошо. Именно он должен был взять трубку и произнести:
— Алло-у…
— Клаву можно попросить? — Этой дамы я тоже не видел, ее, возможно, и в природе не существовало. Зато мужик, сидевший на телефоне, точно знал, что отвечать человеку, которому понадобилась эта самая «Клава».
— Клава в больнице, — сказал мужик, и это тоже порадовало. — Что передать?
— Скорейшего выздоровления, естественно, — это была условная фраза, означающая, что мне нужна связь с Чудом-юдом. — А кроме того, передайте, что звонил Коля из тридцать девятой квартиры. Я тоже малость приболел.
— Передам, если не забуду, — лениво ответил мужик, и я окончательно убедился, что этот канал работает.
Теперь осталось только ждать. Я положил трубку и отдал телефон Марьяшке, которая взамен выдала мне стакан воды, где уже растворилась та самая эффералган УПСА.
— Где мой пиджак? — спросил я, проглотив нечто похожее на слабогазированную воду.
— Пистолет ищешь, да? — полушепотом произнесла Марьяшка. — Я спрятала, чтоб не нашли.
— Те, кто придет, не его искать будут, а меня, — сердито пробормотал я, — дай сюда, чтоб около меня был.
— Ты стрелять будешь? — очень глупо спросила Марьяшка. — В милицию?
— В бандитов, — ответил я, лишь из жалости к ней не добавив пару матюков. Марьяшка напугалась и минут через пять притащила «глок». На всякий случай я проверил обойму. Все было на месте. Оружие, спрятанное под подушкой, приятно холодило руку. Западное снадобье тоже, кажется, начало действовать. Я снова стал погружаться в дремоту и вскоре заснул, держась за рукоятку «глока», как малыш за любимую игрушку. Но на сей раз мне удалось поспать не более получаса.
Марьяшка растормошила меня:
— Коля, в дверь звонят! Я боюсь.
— Спросила: кто?
— Говорят, Коля нужен.
Оказалось, что я вполне в состоянии слезть с постели, хотя слабость ощущалась солидная. Даже, пожалуй, смог бы пострелять, если что. Но не пришлось, слава Богу. Осторожно глянув в дверной глазок, я увидел окладистую бороду Чуда-юда…
