нибудь две-три недели, и этот самый же начальник уже сам к нам требование предъявляет отдать ему Зинку, а он, мол, нам за это земли даст. Ответили ему, что надо подумать, а сами в ту же ночь отсюда ушли.
Шли дней шесть, голодные, холодные, добрались до индийской заставы. Здесь приняли нас совсем хорошо и по телефону сказали, чтобы пропускали дальше. На другой день покормили и сказали идти в Ханжут. Добрались и до Ханжута, а тут нас вызывает сам хан, такой уж добрый и хороший человек, выслушал нас, выдал всем нам по две рупии и бязи метра четыре на одежду, а девочке платок красный и говорит:
— Я вас направлю в Гильгит и дам проводников, которые вас кормить и поить будут.
Все так, как он сказал, и было. Проводники кормили нас и довели сначала до Гильгита, а оттуда в Сернагар. Здесь уж и вовсе отдохнули. Каждому выдавалось по две рупии в день, а на ребенка рупию. Живем, отдыхаем, денег хватает, даже остается. Пожили несколько месяцев, а как стали англичане отправлять нас дальше, выдали каждому по 200 рупий. Приехали мы с женой и девочкой в Бомбей и сразу поступили на работу, я плотничал, жена стирала, девочку отдали в английскую школу на полный пансион. Так прошло семь месяцев, я себе весь плотничий инструмент справил, граммофон купил и фотографический аппарат и снимать учился, по рупии за урок платил, а потом пришло предложение отправиться в Бразилию на землю. Говорят, каждому будет земля и полное хозяйство. Ну, наше дело крестьянское, конечно, это было принято охотно, хотя и не знаем, где эта самая Бразилия находится и кому принадлежит. Собрались, договоры подписали и в путь.
Вот и едем пятидесятый день по морям да океанам. А что дальше будет, Бог один знает.
Самые мрачные предчувствия относительно участи моих несчастных спутников по «Флориде», (пароходу, идущему в Бразилию, где автор и встретился с Банниковым, — ред.) русских крестьян-беженцев из России, к несчастью, оправдались. Если сторонники переселения земледельцев в южноамериканские страны утверждают, что для правильной постановки дела нужны «селекция и организация», то в данном случае все это было налицо: в бразильские леса направлялись подлинные землеробы с семьями, привычные к тяжелому земледельческому труду, испившие горькую чашу преследований на родине и проделавшие исключительно тяжкий, совершенно рекордный переход через Памир. Была и организация в лице мощной английской компании, занимающейся колонизацией Северной Параны в Бразилии, и, наконец, содействие Нансеновского офиса, кредитовавшего крестьян на переезд из Индии в Бразилию и заключившего за них соответствующее соглашение с компанией.
Оказалось, что в бразильских условиях не помогли ни селекция, ни организация. Последняя даже оказалась особо опасной, ибо паспорта крестьян хранятся в дирекции английской компании, которая и отказывает в выдаче их тем, кто, ознакомившись с условиями, пожелал бросить землю и наняться на какую-либо работу в Сан-Пауло.
— Впрочем, — пишет мне из Бразилии один из крестьян, — мы люди опытные, из Советов ушли без паспортов, через реки и горы. Удеру из бразильского леса — пусть ловят!.. А обрекать своих детей на жизнь в глухом лесу, без школы, без книжки, как каких-то лесных зверьков, я не стану. Не для того их на своей спине через Памир перетаскивал!..
Их письма пришли через несколько месяцев после моей поездки. Крестьяне просили присылать им старые газеты и учебники для детей, жаловались, что условия договора компанией не выполнены. Гораздо больше всякого пересказа их жалоб говорит само полученное мною для передачи Нансеновскому офису прошение, подписанное всеми мужиками, кроме уже сбежавших.
«Глубокоуважаемые, — пишут крестьяне опекавшему их учреждению, — мы, русские эмигранты, переброшенные вами из Индии в Бразилию на землю, обращаемся к вам с нашим покорным ходатайством. Да, все мы землеробы, и очень рады были, когда нам предложили переселение на землю, но, к сожалению, никто не сказал нам об условиях обработки земли, и когда завезли нас в непроходимый лес, и мы узнали, что земля обрабатывается только ручным способом, то все пали духом. Но, собравшись, обсудили дело и решили: раз приехали, должны работать. И взялись все за дело. Но оказалось, что условия, обещанные нам в договорах, не соблюдены. По договору, мы ехали на готовое поместье, с домом, половиной акра засеянной земли, 20 курами, парой свиней и козой, а получилось совсем не так. Прибыли мы 9 июля, и нас поместили в отель. Ничего не зная, мы думали: на один, два дня, но оказалось, что для нас нет ничего готового, ни домов, ни земли. Предложили нам работу на наших же участках: корчевать лес, проводить дорогу, строить дома. Нужно было семь акров очистить от леса, построить 13 домов. Два месяца мы работали, а наши семьи жили в отеле. И что же получилось при расчете? Оказалось, что мы зарабатывали в сутки по 8 мильрейсов (7 фр. 20 сант.), а в отеле надо платить от 4 до 8 мильрейсов за одного человека. К примеру, возьмем Польского. Он работал один и зарабатывал 8 мильрейсов, а в отель ему надо платить за всю семью в шесть человек 42 мильрейса в сутки.
Когда мы все приготовили и переехали в свои домишки, то с некоторых за жизнь в отелях пришлось до двух тысяч мильрейсов. Притом, на наше несчастье, в нынешнем году нет хорошей погоды: почти каждый день дождь. Кое-как, с великим трудом, сумели мы посеять по несколько квадратных метров риса, фасоли и картофеля. Это ведь не обеспечение на будущий год! А компания преподнесла нам еще пилюлю: якобы наши счета кончены, и продуктов давать нам больше не будут. А между прочим, нам до сих пор так и не дали ни козы, ни кур, и также ничего не посеяли нам, как обещано было, не говоря уж о свиньях: все равно кормить их нечем.
Так вот, глубокоуважаемые, в каком мы положении находимся. Как же существовать нам дальше? Ведь мы не только что будем голодны, но и оборвемся настолько, что нечем и грехи прикрыть будет. Мы теперь надеемся только на вашу помощь, иначе вынуждены будем бросить землю и идти на заработки, куда придется. Все это получилось благодаря большой халатности компании. Деньги, внесенные вами, она сумела растранжирить, а мы остались ни с чем. Да что там деньги! Их хапали, кому только не лень! Все мы, нижеподписавшиеся, просим вас и надеемся только на вас! Не бросьте нас на произвол судьбы и помогите нам, пока не поздно и мы не разбрелись по Бразилии! Глубокоуважаемые! Представьте себе, каково жить в лесу, молиться пню и не знать никакой отрады! В нашей колонии около 25 детей. Бедные, несчастные дети! Бежали с родины не умея ни читать, ни писать, и здесь не имеют надежды чему-нибудь научиться! Глубокоуважаемые, если от вас будет нам какая помощь, то только не через компанию, иначе нам ничего не достанется. Не мы первые, приехав на землю этой компании, разбежались по всей стране. Мы таких много здесь видели, и они говорят, что и мы сбежим рано или поздно. Будьте любезны, не оставьте нас в самый критический момент без помощи. Помогите нам до июля 1937 года, хотя бы продуктами. Если сможем просуществовать на земле до этого срока, то сумеем и укрепиться на ней и уплатить все расходы, согласно договору. Остаемся с надеждой получить скорый ответ ваш».
Подготовила к печати Т. Орехова
Чтение с продолжением: Операция «Дуче». Отто Скорцени
По трем причинам взялись мы за публикацию мемуаров Отто Скорцени, родоначальника нацистских коммондос. Прежде всего, очень сложно найти, как в реальной жизни, так и в художественной литературе, более невероятные приключения, чем те, что выпали на долю этого офицера СС — личности, признаем откровенно, так и не сумевшей реализовать себя. Освобождение Муссолини и занятие Замка на горе в Будапеште сделали бы честь героям Дюма и персонажам гангстерских романов 30-х годов. Редкий кинобоевик столь наполнен приключениями, сколько пережил их Скорцени, выполняя секретные задания в разных странах Европы.
Во-вторых, редко когда человек, не занимавший каких-либо значительных постов ни в иерархии государственной власти, ни в армии, играл такую роль в истории второй мировой войны. Скорцени, один из сотен тысяч обычных немецких офицеров, на какое-то время сковал действия целой армии союзников!
