Via est vita: Горы, где живут менквы
Стоит только приступить к повествованию, как сознание спотыкается — с чего начать? Где тот первый импульс, который толкнул к поискам? Можно начать со статьи Володи Пушкарева о загадочных чучунаа, после которой пришло озарение: наш вариант гималайского йети... Можно — с осени 1975 года, когда я с группой воркутинских геологов несколько секунд наблюдал на Приполярном Урале странного свистуна на перевале. А можно и с таинственного силового воздействия, испытанного мной на Памиро- Алае. Я расскажу об одном, не самом удачном экспедиционном сезоне, но он, пожалуй, дает представление о наших поисках загадочного менква, чье изображение резали из дерева ханты и манси.
Итак, Урал. Ворота в Гиперборею. Древнейшие капища Евразийского континента. Разве может не волновать тот факт, что в городе Обдорске — нынешнем Салехарде — еще семь тысячелетий назад, во времена, когда и в помине не было египетских пирамид, уже кипела жизнь неведомых нам племен? Что именно сюда вплоть до начала XX века в дни языческих праздников устремлялись кочевники со всей Западной Сибири. Даже из-за Енисея. Главное капище Обдорска находилось на Ангальском мысу. Позднее, еще перед революцией, его превратили в кладбище, а сейчас застроили домами. И, по свидетельству жильцов, в тех домах зачастую творится «неладное»...
Мы высадились в Салехарде, чтоб еще раз попытаться проникнуть в тайну реликтового гоминоида. Мы — это гатчинская группа Юрия Щеглова из шести человек да я с братьями Мазеевыми: Владимиром из Вятки и Виктором из Фрязино. Планы были такие. У реки Сыня, впадающей слева в Горную Обь выше райцентра Мужи, есть два крупных правых притока — Несьеган и Лесмиеган. Их устья находятся в 30 километрах друг от друга. Верхний приток — Несьеган соединяется с Сыней почти у поселка Овгорт. Нижний впадает напротив поселка Ямгорт. Истоки обеих рек находятся на границе Ямало-Ненецкого и Ханты-Мансийского округов.
Мы решили, что Юра со своими ребятами пойдет вверх по Несьегану на байдарках и попытается выйти в бассейн Северной Сосьвы, к верховьям реки Кемпаж, а затем по ней сплавится. Я с братьями поднимусь по Лесмиегану сколь возможно. Потом братья помогут забросить меня на Софьины горы. И я останусь один — у них со временем туго. Юра обещал ждать меня в месте впадения Огурьи в Кемпаж.
Район обследования намечался довольно обширный, и главное, что привлекало, — труднодоступный.
На «Метеоре» по крутой обской волне добрались до поселка Мужи. Пошли с Юрием к председателю местного исполкома. Встретил настороженно. Выслушав нас, сказал: «Были тут несколько... тоже искали реликтового гоминоида. Просили у меня бумагу на отстрел. Я их выгнал, а своим ребятам сказал: увидите где, сразу вяжите стрелков и ко мне».
Пришлось убеждать его, что гоминоид интересует нас в историко-этнографическом плане, а не как объект охоты. Ружья у нас, кстати, не было.
Председатель кому-то позвонил, и вскоре в кабинет зашел местный этнограф Н. Разговорились. Мы коснулись связи культовых мест хантов с устными свидетельствами тех, кто видел и наблюдал реликта. Было очевидно, что вопрос этот не праздный для местных жителей. Председатель заметил, смягчившись, что оленеводы наотрез отказываются пасти стада в определенных местах. Кое-какие места он нехотя назвал, среди них и то, куда я стремлюсь попасть, — Софьины горы. Сказал, что там уже лет двадцать не пасут оленей.
— Почему?
— Да чертовщина разная людям мерещится. То увидят кого, то услышат что-то...
Под конец разговора председатель позвонил в Овгорт. Ему ответили: «Пусть вдут, если не сгорят».
Стояла жара. Горели торфяники, тайга. Фронт пожара шириной около 20 километров двигался от Березова на север — примерно в район наших поисков...
Наутро погрузились на теплоходик и малой скоростью пошли по Горной Оби, а, миновав Святой мыс, длинный, словно копье, вошли в речку Сыню.
Есть что-то трогательное в таком плавании на стареньком тихоходе по узкой реке среди бескрайних зеленых просторов. На палубе — местные жители, женщины в национальной одежде. С грустью ловишь себя на мысли: и это уходит...
Подошли к Ямгорту. Старый поселок. Когда-то тут был перевалочный обогрев-пункт на зимнем почтовом тракте Обдорск — Березово, отсюда и название — Ямская деревня. Поселок свободно раскинулся в обширной кедровой роще, оттого и комара да гнуса тут меньше, чем кругом. Люди живут рыбалкой, охотой, заготавливают сено для Мужинского совхоза. Основной вид транспорта — моторная лодка. Только вот ни запчастей, ни моторов...
Высадились мы под шорох дождя и стрекот киноаппарата: ребята Щеглова начали снимать фильм, удаляясь от нас вверх по Сыне.
Куда прежде всего направляется человек, попав в неизвестный населенный пункт? Правильно: в магазин. Вот и мы, оставив у чьего-то палисадника рюкзаки, двинулись туда же. Не успев зайти внутрь, уже на крылечке познакомились с двумя мужиками — Георгием и Герасимом. Оба только что с покоса — это километрах в пяти вверх по Лесмиегану. И вот-вот собираются туда возвращаться. Уговаривать их долго не пришлось: через полчаса мы уже мчались на двух моторках по широкой протоке.
Мой интерес к восточному склону Приполярного Урала оправдан тем сгустком тайн, что рождены в этих местах. Здесь проходит граница христианского мира с язычеством, И если у оленеводов коми следы последнего найти почти невозможно, то ханты — напротив, сохранили свои исконные верования. Принятие в прошлом веке христианства явилось для них вынужденной акцией, не затронувшей духовных глубин. Наш Север, и в особенности Зауралье, — арена недавних таежных ристалищ в самой совершенной романтической аранжировке. Гигантский хантыйский лук размером с человека да стрелы к нему в полдюйма толщиной, скромно притулившиеся в уголке Овгортского краеведческого музея, красноречиво о том свидетельствуют...
А вот древнее предание манси из книги И.Гемцева и А.Сагалаева о религии этого народа: «Это было, когда земля установилась. Людей еще не было в те времена. Эти менквы с неба в море были спущены. Из моря они пешком вышли, вверх по Оби и Сосьве поднимались. Где они ночевали, в тех местах заметки есть. Выше Березова и ниже Шайтанки на высоком берегу останавливались. Там деревья стоят. У Люликар, ниже Игрима, там тоже яр на левом берегу. Там семь лиственниц стоят — это их посохи оставлены. В устье Ляпина ночевали на левом берегу. Потом ниже Ломбовожа берег есть: мэнкэт рощ (песок менквов). Потом по Малому Кемпажу свернули. Как шли, так и река пошла. Малый Кемпаж — это и есть их дорога. Прямо из Мунгеса свернули туда. И по Кемпажу поднялись туда, где сейчас живут».
Где сейчас живут... Найду ли я следы таинственных менквов или хотя бы услышу о них?
...За очередным поворотом протоки показались шалаши. Покосы. После обильного весеннего паводка — на лугах буйство трав. Герасим, выбрав сеть, занялся разделкой рыбы, спросив: «Нярху едите?»
Услышав в ответ — «да», сразу к нам расположился. Нярха — традиционная хантыйская пища из сырой рыбы. Малосольная пятиминутка. За едой завязался разговор. Немало интересного знают эти люди, но совершенно напрасна попытка выведать у них что-то. Расскажут ровно столько, насколько вы внушаете
