краями. Было видно, как зеленые заросли тянутся от прибойной кромки к вершине, повторяя путь, по которому когда-то сбегала лава, размазывая за собой плодородный влажный пепел. Издали Кракатау произвел на меня большее впечатление, чем вблизи.
Десять минут — и солнце затонуло. Море слилось с небом. Кракатау исчез.
На обратном пути в гест-хауз выслушиваю короткую лекцию. Марко Поло живописует вулканы, словно неких великанов-работяг, преисполненных патриотического рвения.
— Вулканы, — говорит он, — выработали около четырех миллионов тонн плодороднейшего пепла. Одним из основных и довольно стабильных его поставщиков теперь является Танкубанпраху, в 30 километрах от Бандунга..
— Дайте наводку на егерей, которые там работают, — прошу я Марко.
— Можем и туда ехать вместе...
И уже, как бы пускаясь в новый маршрут, он рассказывает, потягивая таиландское пиво «амарит», что на вершине Танкубанпраху русский император Николай II, тогда еще цесаревич, совершавший путешествие от Гатчины до Владивостока морем, праздновал в 1890 году день рождения отца, Александра III. Пикник состоялся именно на вулкане.
С другим Романовым связана и история первого путешествия первого русского на Яву.
Некто из свиты молодого Петра Первого, объезжавшего в самом начале XVIII века Западную Европу, в амстердамском кабаке болтанул лишнее про «величество». Прошелся ядовито насчет пьянства и неоправданных трат на отнюдь не лучших голландских мастеров, приглашаемых царем в Россию — и горько пожалел об этом наутро. Доносчики в делегациях — явление не новое. Распалившийся царь-просветитель приговорил «слишком умного» дворянина к обезглавливанию. Так и сделали бы, да вмешались голландцы, жившие уже тогда в «правовом государстве». На своей земле они судили сами. Хотя царь и взбесился, решили: выслать навечно бедолагу в Батавию, как тогда называлась Джакарта... Тот и поплыл, прикованный к веслу на галере, посмотреть знаменитые вулканы. Есть сведения, что он потом прислал домой довольно подробную реляцию о пользе последних.
Офицеры из свиты цесаревича Николая тоже проявляли к вулканам особенное внимание. Ведь где вулканы, там и сера, неотъемлемый компонент производства пороха, которого уже тогда на один выстрел корабельного орудия требовалось не меньше пуда. Российская океанская экспансия выражалась в поисках и возможного местного снабжения боезапасами, и так называемых угольных станций для паровых крейсеров, начинавших челночные рейсы между Кронштадтом и Владивостоком вокруг Африки, Индии, Индокитая и Китая...
Девид Ламбертус натягивает через голову серый свитер. Подъем на вулкан Танкубанпраху предстоит до отметки 1850 метров над уровнем моря. Вулканолог Асет — бандунгские окрестности его вотчина — предлагает мне крепкий посох. Двигаемся по хорошей, в общем-то, тропке, которую начал торить здесь в 1813 году голландец Абрахам ван Рибек. В Европе шли наполеоновские войны. Голландская колония на Яве оказалась отрезанной, а Вест-Индской компании требовался порох. Ван Рибек прорубался через непролазную чащобу в горах, выбирая направление на усиливавшийся запах серы. Залежи он обнаружил, даже приступил к разработкам и отправке сырья вниз, в долину, но, вымотанный путешествиями по джунглям и изнуренный тропическими болезнями, умер.
Асет говорит, что жизнь голландского ученого «высосал вулан».
Серный запах «высасывает» и наше дыхание.
Привал делаем на обрыве, с которого открывается вид на лунную поверхность. Серая круча, тронутая беловато-желтым налетом. Ядовито-зеленого, почти малахитового цвета поверхность кажущегося загустевшим озера в кратерной воронке. И десятки то ли дымов, то ли струй пара по склонам и на дне вулкана. Дно это для яванцев — золотое.
Асет — второй из трех братьев в семье, который выбрал карьеру в туристском вулканном бизнесе. В Бандунге, откуда он родом, действует специальная частная высшая школа. На ее факультетах — гостиничного дела, ресторанного обслуживания и управления туристскими бюро готовят классных специалистов с научной подготовкой вулканологов для сопровождения групп в кратеры.
— Если бы вам предложили стать управляющим ресторана на смотровой площадке у кратера, вы взялись бы за дело? — спрашивает он шутливо.
— И что же в этом бизнесе особенного? — отвечаю в тон вопросом на вопрос.
— Вовремя унести ноги и валюту, — смеется Асет, — пока внезапное извержение не застало врасплох...
Вулканы — это вообще целая отрасль туризма. Для устройства школы приглашали европейских экспертов, содержание которых обходилось в огромные суммы. Но на это смотрели как на инвестиции, которые окупятся многократно. Может быть, поэтому учеба стоит недешево. За шесть семестров нужно внести около 2000 долларов, при этом последующая зарплата, если, конечно, удается устроиться в хорошую фирму, — около 350 долларов в месяц. Одолженные для учебы под проценты деньги Девид Ламбертус возвращает и сейчас.
— По сути, эти ребята занимаются экспортом того, что не сдвинешь с места, — говорил мне потом в Джакарте Иуп Аве, один из высших правительственных чиновников, курирующих «привулканное» предпринимательство в Индонезии. — В последнее время к туристам из Европы и Америки прибавились японцы, становится все больше корейцев и тайваньцев, сингапурцев, таиландцев. Они приезжают и привозят свои деньги. Это миллионы долларов. Они компенсируют сворачивание нашего главного экспорта — нефтяного.
— Здесь вулканы, — продолжает он. — А у вас в Сибири тайга... Золотое дно. С места падения Тунгусского метеорита девиды ламбертусы собирали бы не меньше. Конечно, нужен строгий контроль за гостиницами, дорогами и другими источниками загрязнения среды... А что? Сделайте объявление и увидите, какие предложения посыпятся... Главное, чтобы этим занимались подготовленные профессионалы, а для начала кто-то вложил бы капитал. Хотите возьмемся вместе?!
...На дне кратера Танкубанпраху, откуда-то из-за паров, бьющих сквозь расселины в желто-серой губчатой корке под ногами, словно мираж, появляется человек в армейской шинели. Но это не солдат. Торговец местной пористой крупной малиной, собранной в окрестных джунглях. Просто другой одежкой пока не разжился. Малина на вкус слишком приторная. Цена — фантастическая. Торгуемся.
И тут, наверное, требуется еще пояснение, чтобы снять возможный вопрос: тоже чудаки — надумали торговаться в неподходящем месте... У яванцев, как объяснил Девид Ламбертус, существует семь главных резонов торговаться. Первый — чтобы самоутвердиться, обозначить свои деловые качества, так сказать, показать себя искусным негоциантом. Второе — ради собственного удовольствия. Третий — чтобы полировать и дальше личную технику экономии денег. Четвертый — «спустить на тормозах» дурное воспитание. Пятый — продемонстрировать воспитанность, проявить вежливость, поскольку немедленное согласие платить сколько запрашивают — признак высокомерия. Шестой — скрытая форма просьбы о милосердии, если вы бедны. Седьмой — ухаживание. Даже в современном супермаркете в Джакарте, если вам симпатична кассирша, попросите скидку с общей насчитанной суммы. Она воспримет это верно — вы отличили ее, она вам нравится, вы хотите пообщаться, скидка, просьба о которой все равно обречена на провал, просто предлог. И те, кто стоят вам в затылок, и сама кассирша, не взовьются от обывательского негодования, даже не обменяются ироническими взглядами. Отчего-то люди, живущие среди вулканов, мягки и терпимы.
Малину мы, конечно, купили. Кроме малины, потом нам принесли еще и ожерелья из полированных комочков застывшей лавы. Одно из них я постоянно носил в нагрудном кармане рубашки так, чтобы оно немного, вроде бы случайно, свисало из него. Как своеобразный пропуск и свидетельство моего серьезного отношения к стране.
Про индонезийцев иногда говорят, что они существуют в тридцати веках одновременно. Племена на острове Ириан-Джайя находятся в каменном веке. На острове Бали доктора философии ставят перед порогом дома блюдечки с водой для плохих и добрых духов, может, и по житейской инерции. В Джакарте сквозь стекла контор, в которых предприниматели вывешивают на стенах гарвардские дипломы и матово поблескивают экранные бельма компьютеров, на стенах висят амулеты от сглаза. А вулканы и подавно для
