Федоровском, — пока я доволен тем, что сохранил Айке (так назвал он волчицу) жизнь.
На следующее утро Бологов зашел за мной. Одет он был в куртку из шинельного сукна, в которых обычно охотники ходят по лесу и которую запечатлела память волчицы. Я взял фотоаппарат, и мы отправились через весь поселок к лесу. У дома Пажетнова Володя прихватил кусок мороженого лошадиного мяса, который ему удалось раздобыть на какой-то недалекой ферме. С этим подарком мы вскоре подошли к вольере, довольно внушительных размеров.
Ее соорудил, как оказалось, Валентин Сергеевич Пажетнов для медвежат Машки и Яшки, о судьбе которых он рассказал в книжке «Мои друзья медведи». Выяснилось, что Пажетнов выращивает медвежат теперь в другом месте, в Бубенцах, а вольера пригодилась для нового начинания. И, думается, без примера медвежатника Пажетнова здесь не обошлось.
Издали, остановившись, я наблюдаю, как Владимир открывает дверцу и волчица серым клубком летит на снег. Она отбегает от вольеры, прыгает, возвращается, приседает, прыгает на хозяина и вновь отбегает. Ничто не мешает ей в несколько прыжков умчаться и скрыться в лесу за завалами и стволами деревьев. Ведь волчица же, плоть от плоти и племени вольнолюбивых. Но, очевидно, преданность и благодарность за спасение имеется и у этих зверей. А может быть, любовь к своему хозяину, может здесь что-то еще...
Внешне волчица похожа на овчарку: острый нос, уши торчком, серая, с рыжеватыми подпалинами шерсть, но — и только. Хвост постоянно опущен, поджат. Не по-собачьи приседая, эластично изгибаясь в спине, ко всему принюхиваясь, присматриваясь, волчица вся в движении. Ни на мгновение не останавливается. Вот она, подобострастно глядя снизу в глаза Володи, подпрыгивает, как будто хочет укусить за рукав и тут же отскакивает, убегает, возвращается и кружит возле меня. Подбегает, обнюхивает и стремглав убегает. Снует меж заснеженных стволов, для нее нет препятствий, с легкостью все преодолевает, и кажется мне каким-то неземным существом.
С час мы гуляли по лесу, а потом вышли для фотосъемки на широкую просеку, где посветлее. Айка насторожилась и, замерев, с подозрением долго всматривалась в сторону поселка, откуда изредка доносилась брехня собак. Но потом успокоилась, принялась снова наскакивать на Володю, как бы предлагая ему поиграть, а сама меж тем не настойчиво, но все же уводила его поближе к лесу.
Время летело незаметно, я отснял и вторую пленку, не будучи, однако, уверенным, что сделал хороший кадр. Ни одного мгновения не сидела волчица на месте. Володя решил, что пора расходиться по домам. Айка без всякого принуждения влетела в вольеру, никак не прореагировав на захлопнувшуюся дверцу.
За это время, припоминал я потом, волчица не произнесла ни звука. А у меня осталось такое чувство, будто на каком-то подсознательном уровне у нас с нею постоянно был контакт. Временами, казалось, мы даже общались с ней. Во всяком случае, и волчица, и я знали, что не можем друг для друга представлять какой-либо опасности.
Уезжал я довольный: наконец-то осуществилась моя давняя мечта. Я посмотрел на волка. Володя собирался продолжить эксперимент, надеясь выяснить для себя в поведении волков доселе что-то неизвестное. Хотя и представлял, что его опыт не может принести те же плоды, что работы Пажетнова. Тот, выращивая медвежат, выпускал их затем в леса. Волка не выпустишь. Их и без того в лесах немало, и пока они по-прежнему приносят довольно-таки ощутимый вред.
Сделанные мной фотографии Володя разослал друзьям-зоологам из Фонда покровительства животных и получил восхищенные отзывы. Европейцы не скрывали, что завидуют ему, нет у них возможности наблюдать в лесу за волком. Позже мне удалось узнать, что группы экологов из Шотландии дважды приезжали в Федоровское. Очевидно, понравилось слушать голоса волков в предвечерней мгле. А ученые из Германии записывали песни волков на магнитофон из нескольких семей и пытались разобраться в их значении.
С Айкой у Володи случилась неудача. Повзрослев, волчица стала утрачивать с человеком контакт. Пробудилась звериная ярость. Во время прогулок она стала уничтожать все живое на своем пути. Пришлось, как он сообщил, с ней расстаться. Но на следующий год он собирается взять двух волчат. Из Голландии просятся приехать в заповедник волонтеры, молодые зоологи из Фонда покровительства животным. Они хотят понаблюдать за волками. Что ж, как ни плохи звери волки, но выходит так, что в это нелегкое время они помогают сотрудникам заповедника работать и сохранять уникальную природу.
Центральнолесной заповедник Тверская область
В.Орлов | Фото автора
Рассказ: Смертельная игра. П.Веденькин
Некогда прозрачное, голубое небо вот уже пятые сутки не могло очиститься от черного дыма. Он подымался вверх многочисленными колоннами, верхушки которых терялись в грязно-серой пелене смога. Солнце, стоявшее в этот час высоко в небе, лишь изредка пробивалось сквозь сплошную завесу гари и пыли.
Среди громад небоскребов и примостившихся возле них небольших частных домов то и дело мелькали вспышки разрывов крупнокалиберных снарядов и бомб. Порой к ним присоединялись желтовато- серые рваные облака боевых газов.
Город с населением в несколько десятков миллионов человек, столица огромной звездной Империи, пылал, став жертвой гражданской войны, бушевавшей по всей планете.
Всего пять дней назад здесь кипела жизнь со всеми своими радостями и печалями, будничными заботами и делами. С высоких трибун звучали хвалебные речи Императору, политики и журналисты рассуждали о благе народа, армия была преданной и послушной. Жизнь текла спокойной полноводной рекой. Где теперь привычный порядок, размеренный уклад жизни?
На проспектах и площадях — перевернутые чадящие машины, трупы, кровь. Снуют солдаты, бронетранспортеры, танкетки. Лязг гусениц, разрывы снарядов, стоны раненых и умирающих людей — все это за несколько дней стало нормой. Обороняемый лишь гвардейскими частями да пол-
Фантастический рассказ
ком личной охраны Императора, зажатый со всех сторон войсками мятежного маршала, захлебывающийся в облаках отравляющих газов и дыма город после пяти суток непрерывных атак все еще находит в себе силы к сопротивлению. Гвардия почти беспрерывно отбивает атаки отборных полков звездной пехоты и моторизованных частей.
За эти ужасные дни мятежникам удалось захватить лишь около десяти городских кварталов на северной стороне столицы, потеряв под огнем защитников около двух дивизий. Но как бы мужественно и упорно ни сражались гвардейцы, усталость и безвыходность положения должны были вот-вот сказаться на ходе боев. Мятежный маршал это понимал и, чуя близость победы, не переставал бросать в бой все новые и новые свежие части. Все чаще и чаще волны пехотинцев, закаленных в боях на далеких диких планетах, перекатываясь через горы тел своих товарищей, прорывались сквозь сплошную стену заградительного огня и сходились с гвардейцами в кровопролитных рукопашных схватках. На улицах и проспектах вырастали баррикады из трупов, ряды защитников таяли. Пядь за пядью, метр за метром откатывалась гвардия с окраин столицы, орошая своей кровью землю и оставляя квартал за кварталом, дом за домом.
И только на южном конце города пехота не смогла продвинуться ни на сантиметр, где, окруженный оборонительными линиями, занятыми элитарными войсковыми подразделениями, возвышался символ Империи — Контольский дворец, национальное достояние Галактики. Даже мятежники и те не осмеливались на обстрел этого чуда инженерной мысли. Контольский дворец, несмотря на всю свою хрупкость, являлся надежной защитой Императору и его семье.
В роскошной зале, по традиции носившей название «тронной», за небольшим рабочим столом, в
