— но вид у него был неважный.
— Что-нибудь случилось? — спросил я.
— Болит, — пожаловался он, ткнув себя пальцем в грудь.
— Температура?
— У меня не бывает температуры...
В национальный парк Накуру мы въехали в середине дня, когда знойная дымка и поднятая ветром белая пыль уже затушевали зеркальную гладь озера Накуру — того самого озера, где проводят зиму тысячные стаи фламинго. Колонии этих птиц, занимавшие всю середину озера, казались издали розовым фантомом — отражением еще не начавшегося заката.
Пока мы размешались в номерах отеля «Львиный холм» и обедали, Доминик побывал у врача. На вечерний «выезд» он опоздал на целых полчаса — недопустимый для сафари-гида проступок — но мы, конечно, простили ему это. Врач сделал ему какой-то укол и дал таблеток. Доминик показал коробочку: что- то антималярийное — в Найроби этими таблетками завалены не только аптеки, но и полки супермаркетов. Повеселевший Доминик сел за руль. Дорога вела через лес: белесые стволы, раскидистые кроны, зеленоватая, напоминающая лиственничную, хвоя.
— Что это за деревья, Доминик?
— Дерево желтой лихорадки.
«Цвет, наверное, ассоциировался с болезнью, — подумал я. — Мало кому из первых белых поселенцев удалось ее избежать...»
Тяжелый тропический недуг, поражающий печень и почки, оставляет немного шансов на выживание. Однако безупречная вакцина (в Москве ее прививают на Неглинной, 14) позволяет забыть об этой страшной болезни по крайней мере лет на десять. В Африке желтая лихорадка оттеснена сегодня в самые слаборазвитые районы (кстати, в Кению без сертификата о прививке не въедешь!). К сожалению, о малярии этого не скажешь, против нее вакцины не существует. Зато есть масса препаратов, которые можно принимать для профилактики. Правда, далеко не все из них известны в России.
Вот и получается, что больше всего российские туристы боятся в Африке не зверей, а заразы и спасаются от нее неразбавленным джином. Говорят, помогает. Европейцы и американцы, которых в Кении бывает едва ли не миллион ежегодно, тревог за свое здоровье не испытывают. Оказывается, спокойствие достигается благодаря четырем (!) прививкам — от желтой лихорадки, тифа, холеры и гепатита — и ряду элементарных правил: не брать в рот сырой воды, не купаться в пресных водоемах, не валяться на морском песке без подстилки... Впрочем, джином они тоже брезгуют только уж очень его разбавляют...
Лесная дорога вывела нас к озеру. Перед ним, на роскошном травянистом лугу, в картинных позах лежали три красавца-льва. Бодрствующие львы — я уже научился это ценить, но Доминик почему-то не поехал к ним напрямик. Он выбрал колею, которая вела сложным, кружным путем, через заросли колючих акаций, оставлявших на стеклах «Ниссана» глубокие царапины. Когда до львов оставалось метров пятьдесят, дорога кончилась. Доминик остановился.
— Далековато, — сказал я.
Доминик сдвинул машину метра на два и снова встал.
— Слишком далеко, — повторил я раздраженно. — Это не съемка!
Доминик насупился и выключил мотор.
— Не могу. Нельзя съезжать с дороги. Таковы правила.
— Почему? — возмутился я. — В Масаи-Мара было можно!
— Накуру — не Масаи-Мара! Здесь звери, оставшиеся без родителей... Сиротский приют!
Что делать... Мы оставили львов-сирот наслаждаться тишиной наступавших сумерек и вновь углубились в лес. Доминик ехал медленно, озираясь по сторонам и переговариваясь с кем-то по рации. Неожиданно он остановился.
— Что там, Доминик?
— Чуи. Леопард.
— Где?!
— Я его пока не вижу...
Доминик вновь включил рацию, перебросился с кем-то парой коротких фраз, потом проехал еще метров десять.
— Он должен быть здесь!
Мы поражались уверенности Доминика, но еще больше — осведомленности таинственного «наводчика», который с точностью до дерева сообщал координаты леопарда по рации.
— Вот он!
Метрах в тридцати от дороги, на нижней ветке громадного дерева, свесив переднюю и заднюю лапы, лежал последний из «большой шестерки».
— Слишком темно и далеко. Ничего не выйдет, — разочарованно сказал я. — А другого леопарда, поближе к дороге, нет?
— Другого нет, — кротко ответил Доминик.
На следующий день мы дважды пересекли экватор. Первый раз — на краю Великой рифтовой долины, где нас атаковали продавцы гипсовых слоников, второй раз — у подножия горы Кения. Я смотрел на ледники высочайшей вершины страны, но думал о вершине, которую так и не увидел. «Килиманджаро... — вспоминал я Хемингуэя. — Почти у самой вершины западного пика лежит иссохший мерзлый труп леопарда. Что понадобилось леопарду на такой высоте, никто объяснить не может».
— Красивый образ, — рассуждал я вслух. — Но почему он выбрал именно леопарда?
— Потому что скелет леопарда действительно нашли на вершине Килиминджаро, — сказал Доминик, — лет за десять до приезда Хемингуэя.
«Значит, он ничего не придумал, и с леопардом тоже...» — теперь я, кажется, начинал понимать, что имел в виду седой кениец тогда в самолете. Правила игры... Хемингуэй в полной мере испытал их на себе. В первый приезд заболел тяжелейшей формой дизентерии, во второй — спустя почти двадцать лет — едва не погиб в авиакатастрофе. Однако всю жизнь, до самого ее трагического конца, он стремился в Африку, желая еще и еще раз испытать свою судьбу... «Что понадобилось леопарду на такой высоте...»
В Шабе к Доминику снова вернулось хорошее настроение: жаркая и сухая атмосфера полупустыни быстро поправила его здоровье. Мы вновь колесили по национальному парку, встречая прежних персонажей — слонов, буйволов, львов — только уже в новом обрамлении: среди скал, зонтичных акаций и термитников.
Однажды Доминик остановил свой «Ниссан» и показал на придорожный куст. За переплетением веток я увидел крохотного зверька: два уха, два глаза, на четырех тоненьких ножках.
— Дик-дик, — сказал Доминик. — Самая маленькая антилопа.
Мы медленно поехали дальше. Неожиданно Доминик нарушил молчание.
— В прошлом году я видел, как бабуин поймал дик-дика, — сказал он. — Это был еще совсем маленький детеныш, и его мать бегала вокруг и звала... Бабуин разорвал ему живот, переломал все косточки — бедный дик-дик так кричал... но еще больше кричала мать... В моем автобусе сидели тогда туристки: они плакали и просили меня хоть что-нибудь сделать... Но я не мог...
— Понимаю, — сказал я, — вмешиваться — запрещено, таковы правила.
— Плохие правила, — вздохнул Доминик.
Доминик проводил нас до самого аэропорта в Найроби. Напоследок мы расплатились с ним: туристы обычно доплачивают своему сафари-гиду небольшую сумму из расчета сто-двести шиллингов в день. Я собрал эти деньги и отдал Доминику, а он не глядя сунул их в карман. Разумеется, можно было и вовсе ничего не платить — у гидов неплохая зарплата. Но тот, кто намерен когда-нибудь вернуться в Африку, должен помнить, что они существуют — плохие или хорошие — эти правила, о которых говорил седой кениец. Правила игры...
Андрей Нечаев / фото автора
Кения
