непрозрачные, из чего-то такого, что напоминало белую керамику. Минутой позже он нашел на земле еще одну, запечатанную и наполненную золотистой жидкостью. Открыл и почувствовал запах рома, однако отведать не решился. Подумал, что ром мог быть отравленным и его оставили умышленно, как ловушку на тех, кто позарится на спрятанные сокровища.
На одном из камней валялись заржавевшие металлические пряжки и кусок железа, в котором он узнал курок пистолета. Рядом, из-под листьев, налетевших сквозь отверстия в потолке, Фернандо выгреб клинки нескольких шпаг и ножей.
«Теперь-то я уж знаю, что искать стоит! — подумал он. — Конечно, они были не настолько глупы, чтобы что-нибудь прятать в этом зале, обыщу боковые коридоры, должны быть какие-то знаки на стенах».
Однако знаков не было, и Фернандо пришлось положиться на собственное чутье. Он выбирал места, которые казались подозрительными, и приступал к работе. Долбил мотыгой твердую красную глину с вросшими в нее камнями и скорлупками кальцита до тех пор, пока не наталкивался на что-то очень твердое. Тогда падал на колени и руками выгребал осыпь со дна ямы, стараясь как можно скорее коснуться деревянной или железной крышки сундука. Однако всякий раз на дне оказывался камень. Со временем почти вся площадь зала была перекопана. После двух лет бесплодной работы Фернандо пришла в голову мысль, что пираты, скорее всего, пошли на обман. Ну, конечно! Они спрятали сокровища на самом видном месте...
Прошел еще год, прежде чем Фернандо, выжигающий древесный уголь и поставляющий его на лодке в Эстеро-Реал, смог перекопать весь зал. Но и это не принесло результата. Когда однажды, после очередной бессонной ночи он в отчаянии поднялся с колен, стряхнул с рук красную глину, его взгляд упал на плоский камень.
«Под ним!» — сказал он себе.
Сдвинуть камень он не мог. Тогда пробил под него лаз и, как обычно, ничего не нашел. За целый год он ни разу не заглянул ни в одну другую пещеру. Однако однажды ему приснился кот, черный, как смоль, Фернандо гнался за ним и уже вот-вот было схватил за хвост, но тут животное исчезло. Проснувшись и припомнив, что кот казался мокрым, словно только что вылез из воды, он решил, что это указание, которого надо держаться любой ценой.
«Вот она, награда, — думал он, — за упорство. Мокрый кот! Это может означать только одно: подземное озеро!»
Фернандо уже знал подземелья Кайо-Сото как собственный дом. Помнил, что в пещерах есть только одно озеро с болотистыми берегами. Незамедлительно отправился туда с запасом хвороста и начал прощупывать шестом дно. Дно покрывал толстый слой ила, в котором торчали камни, падавшие в течение многих лет с хрупкого потолка. Чтобы убедиться, что это всего лишь камни, Фернандо приходилось каждый из них ощупывать. Поэтому он нырял в неглубокую воду, и обе руки по локти погружал в вязкую тину. Но чем дальше от берегов уходил Фернандо, тем глубже становилось озеро, а работа — труднее. К тому же надо было есть, рубить деревья и выжигать уголь. На исследование озера у него ушло три года. Он ничего не нашел, но был настолько уверен в окончательном успехе и в памяти у него так четко запечатлелся сон о мокром коте, что в тот день, когда Фернандо нырнул последний раз, он тут же отправился на поиски нового озера.
Настоящая жизнь протекала здесь, в пещерах, в холодных подземельях, в стране вечного мрака. Все другое было необходимо только для того, чтобы не умереть. Он сокращал время пребывания в деревушке, спешил на остров, работал на вырубке с лихорадочной поспешностью, чтобы снова вырвать несколько дней, во время которых будет действительно самим собой — искателем пиратских сокровищ.
Спустя пятнадцать лет одиночества на безлюдном Кайо-Сото Фернандо улыбнулось счастье. Он обнаружил новую пещеру в удаленной части острова, а в ней, под тонким слоем глины, побелевший от времени череп. Разгребая это место, нашел еще два черепа. Вместе они образовали треугольник. Посередине стояла глиняная чаша, украшенная орнаментом. Голодая и недосыпая, он перекопал всю пещеру. Дал себе слово, что делает это в последний раз.
Золота не было.
Спустя несколько дней он рассказал о черепах в Эстеро-Реале. Не прошло недели, как на остров явились первые за много лет гости — группа археологов. Оказалось, что черепа принадлежали индейцам из вымершего племени сибонеев, они были здесь похоронены несколько столетий назад. Могила и глиняная чаша, действительно, были сокровищем, но только для археологов. Уезжая с добычей, они забрали с собой и Фернандо.
— Не можешь ты жить дикарь дикарем в наши-то времена, — говорили они.
Фернандо уже ничего не связывало с островом, он решил забыть о коте и охотно отправился с археологами, чтобы осесть в городе. Новые знакомые нашли ему работу, он научился читать и писать. Спустя несколько лет оказался в Гаване и получил место лаборанта у доктора Риско.
О пещерах и своей давней работе он уже совсем забыл, но однажды забежал на чашечку кофе в бар на бульваре Малекон — и все началось заново. Сначала сообщение о птицах в Пика-Пика, которое он принес доктору Риско, не обещало перемен, но спустя два дня, когда он уже стоял у входа в пещеру на берегу подземной реки, прошлое взыграло в нем с новой силой. Он знал, что кроется в этих темных коридорах, знал их запах, шорохи невидимой воды и танец теней на шероховатых поверхностях стен. Не оглядываясь ни на кого, он двинулся в глубь туннелей. Пещера была чужой, но он находил в ней все, что память связывала с подземельями Кайо-Сото. Так он попал в вихрь летучих мышей и здесь, борясь с жуткой живой тучей, испытал истинное потрясение.
Во тьме, низко, над самой землей, то и дело заслоняемые перепончатыми крыльями, горели матовой зеленью два глаза, таращившихся на него. Фернандо не знал, сон это или явь, он забыл о бьющихся об него тельцах летучих мышей и стоял как загипнотизированный. За несколько секунд с него слетело все, чему он научился в городе, прочел в книгах и услышал от доктора Риско. Он снова был угольщиком с Кайо-Сото, знающим лишь одну страсть. Глаза могли принадлежать только коту!
— Наконец-то ты пришел! — шептал Фернандо, боясь пошевелиться, чтобы не спугнуть животное. — Все-таки ты существуешь... Теперь веди!
И глаза, словно послушавшись, погасли и исчезли, а потом снова загорелись в нескольких десятках метров дальше. Фернадо схватил лампу и побежал за ними, пробиваясь сквозь тучу летучих мышей, мучаясь от того, что они мешают ему гнаться за котом. Но животное, словно ждало его, зеленые кружки исчезали, когда Фернандо приближался к ним, и неизменно разгорались на некотором удалении. Так человек и его поводырь вышли из «мышиного» зала и оказались в огромном пустом и холодном пространстве. Фернандо почувствовал спиной дрожь, но это был не холод, а страх. Он вдруг понял, какое необыкновенное счастье привалило ему, а когда подумал, чем может быть это таинственное привидение, у него начали стучать зубы. Однако не остановился.
«Будь, что будет, — решил он. — Пятнадцать лет я угробил на это дело, а теперь отступать?»
Животное бежало по дну зала. То и дело на границе света, отбрасываемого лампой, Фернандо замечал темное пятнышко, но формы распознать не мог. Бежал, не глядя, через озерки с чистой водой, разбрызгивая ее и круша ударами тяжелых ботинок снежно-белые кальцитовые цветы, спотыкаясь и разбивая красноватые столбики сталагмитов, ломая похожие на льдинки мозаики из треугольных кристаллов.
Черная тень по-прежнему шмыгала впереди. Наконец она добралась до противоположной стены, юркнула вдоль нее, круто изменив направление, и, еще раз блеснув глазами, бесследно исчезла меж толстых стволов сталактитов. Они плотным рядом спускались с кровли у самой стены и напоминали трубы органа. Ближе ко дну они разделялись, оставляя вертикальные черные щели. В одной из них и скрылось животное. Фернандо ни на мгновение не сомневался, что сумеет пробраться следом. Поднося лампу к щелям, убедился, что дальше расположен низкий коридор. Ему далось протиснуться в одну из щелей, и теперь он — на четвереньках, отбивая и раня локти и колени, — двинулся вперед по низкому проходу. С каменной кровли, которой он чуть ли не касался спиной, свисало множество «макарон», — прямых и тонких кальцитовых трубок, бесцветных, как стекло, каждая с каплей воды на конце. Он обламывал их головой и плечами, они падали с хрустом, а сталкиваясь с каменной почвой, звенели, словно звоночки.
