кожа, дублонка», и так до турецкого Дагомыса — Кушадасы, где в гостиничном номере табличка на русском языке объясняет, что приносить с собой бутылку и распивать запрещается.
Но есть еще и Турции место, где с удивлением смотрят на русского человека. Название его — Каппадокия и лежит оно всего лишь в четырех часах езды от Анкары, немного больше времени понадобится, если добираться в Центральную Анатолию из Анталии.
Дорога в Каппадокию проходит по кромке берега «Соленого озера» — Туз Гёлю. Знаменитому тунисскому Шотт-аль Джариду оно уступает лишь своим размером, но не красотой: словно аляскинское «белое безмолвие» искрится на солнце соль в полуденный зной. В мареве плавают неясные очертания противоположного пустынного берега озера, где лишь весной появляются розовые фламинго.
Туз Гёлю — озеро с переменчивым характером — зимой оно достигает глубины двух метров, а летом покрывается твердой соляной коркой в тридцать сантиметров толщиной. Но озеро — это еще не Каппадокия, а лишь порог к ней, возможность приезжим подготовиться к чему-то необычному, а глазам — постепенно привыкнуть к горам из бело-розового туфа, больше похожим на башни и бастионы из снега, среди которых люди селились давно — еще в бронзовом веке.
Название «Каппадокия» восходит к языку древних хеттов и переводится как «страна чистокровных лошадей». Загадочные хетты властвовали здесь с XVIII по XII век до нашей эры и пали под натиском агрессивных «народов моря» и племен, которые прошли дальше — на Армянское нагорье.
Несколько веков Каппадокией владели персы. Отсюда в Персию поставляли золото, баранов, мулов и, конечно же, лошадей. 1500 прекрасных каппадокийских скакунов были гордостью непобедимой конницы Дария и его сына Ксеркса.
У персов Каппадокию отвоевал Александр Македонский. После распада его империи страна недолго наслаждалась своей независимостью и через 350 лет она становится римской провинцией. Римляне повели себя здесь весьма странно — они даже не пытались все переустроить на привычный себе лад, а ограничились лишь, во времена правления императора Траяна, строительством новых дорог. Издревле через Каппадокию проходили торговые пути из Европы в Малую Азию — еще в начале второго тысячелетия до нашей эры ассирийские купцы содержали здесь свои представительства — «карумы».
Христианство в эту страну гор и тенистых ущелий принес апостол Павел в первом веке нашего тысячелетия, а первым епископом стал Василий Великий — именно здесь после долгих странствований по Египту и Палестине он обрел покой и умиротворение. Первые христиане стали строить подземные города для защиты от набегов сарацинов — так в те далекие времена называли мусульман. Эти многоярусные лабиринты прекрасно сохранились до сих пор. Некоторое время Каппадокия принадлежала византийцам, затем ее всерьез и надолго захватили турки-сельджуки. Они много строили — в Турции сохранилось великое множество их крепостей, мечетей и медресе — духовных училищ. Воздвигали они и мощные, похожие на крепости «дворцы для путников» — караван-сараи.
Султан-Хан — так называется караван-сарай на самой границе Каппадокии. Он хорошо защищал от превратностей кочевой жизни. В этом придорожном «дворне» (именно так переводится «сарай») купцы могли не только переждать непогоду или убийственную жару, но и пополнить запасы и отдохнуть. К услугам странников были баня-хамам, конюшни, мечеть и врач.
Я пытаюсь представить себе, как все это выглядело много веков, когда здесь кипела караванная жизнь и смешивались все языки: в Султан-Хане останавливались не только купцы-мусульмане, но и торговцы из Италии, Франции, с Кипра, возможно, даже из России. Кто знает, не здесь ли ночевали «ходившие за три моря» тверские купцы? Что же касается различных взглядов на веру и пути достижения блаженства, то эти разговоры, по молчаливому уговору, оставляли за мощными воротами караван-сарая — во все времена торговлю и политику старались не смешивать.
— Бей-эфенди, чай? — из задумчивости меня выводит детский голос. Черноглазый мальчишка дружелюбно глазеет на меня и повторяет свой вопрос. Я рассеянно киваю головой, — Ага, чай, чай. — Мальчик куда-то исчезает.
Долгая дорога по жаре и обилие впечатлений делает свое дело — хочется заползти в прохладу бывшей конюшни и больше ни над чем не ломать голову, ничего не записывать, не запоминать, а тихо подремать под древними сводами — благо что за прошедшие века запах навоза окончательно выветрился.
— Чай, эфенди, — передо мной вновь возникает тот же мальчишка, но на этот раз с подносиком, на котором стоит грушевидный стаканчик.
Медленно — так, как это делают местные, потягиваю чай. Через несколько минут вдруг прихожу в себя, словно после долгого отдыха.
На прощание обхожу караван-сарай вдоль стен с внешней стороны — прямо под стеной вижу в тенечке отдыхают аксакалы. Рядом, для просушки на солнце сложены аккуратные брикеты кизяка. Сердце мое подсказывает: вот она — настоящая турецкая «глубинка», истинная жизнь турецких тружеников!
Все, что можно и нужно увидеть и Канпадокии, очень удачно вписывается в четырехугольник из поселений, названия которых не каждый сразу выговорит без ошибки — Невшехир — Аванос — Мустафапаши — Деринкую.
Расстояния между ними — не больше 20 километров, поэтому стоит поездить у подножий скал и у тебя сразу возникает эффект «трех сосен» — вроде бы уже здесь проезжали, а вроде бы и нет...
На закате мы попадаем в долину Голубей. Под действием солнца начинаются почти мистические превращения волнистых скал — в них появляются черные провалы и они словно незаметно растворяются в надвигающейся темноте.
Каппадокия никого не оставляет равнодушным: геолог начинает говорить о ее вулканическом прошлом, историк — о сменяющих друг друга волнах цивилизаций, художник — о мягком свете и нежности форм, фотограф — об игре света и тени. Но все они, должно быть, сойдутся в одном — эту сказочную страну, хорошо спрятанную от посторонних глаз еще в незапамятные времена, создали феи — одну из долин так и называют «долина фей», а в скалах-конусах не иначе как скрываются тролли.
В Турции к Каппадокии и ее жителям отношение особое, сродни к тому, что у нас было к Сванетии: все здесь самобытно и люди особые. Но Каппадокия еще славится и своими мастерами: виноделами, резчиками по камню. И еще, это город гончаров... Через Каппадокию протекает самая длинная река в Турции — Кызыл-Ырмак — Красная река. Еще задолго до рождения Христа на ее глинистых берегах возник город Венасса. Сегодня он называется Аванос. Гончарное искусство здесь было распространено еще во времена хеттов — их древнюю технику до сих пор еще используют ремесленники в Аваносе. Все дело в прекрасной глине: ее красный цвет и дал название реке.
В Аваносе стоит заглянуть к мастеру Галипу — его имя известно далеко за пределами Турции — в Париже у Галипа своя галерея керамики. Зимой к нему приезжают ученики со всего мира и живут в семьях в окрестных деревнях. Гончарным искусством в его семье занимаются по наследству.
— Я, правда, эту традицию вначале нарушил, — рассказывает мне Галип, не отрываясь от гончарного круга, — выучился на врача, пошел работать в больницу, но быстро понял, что это все-таки не мое дело — лечить людей. Лучше быть хорошим гончаром, чем обычным врачом...
За рассказами о себе и о гончарных секретах Галин незаметно слепил горшок и отставил его в сторону.
— Потом изделие выставляют на сушку на солнце на три дня, — объясняет мастер, — затем отправляют в обжиг. Температура не должна превышать 1000 градусов. В дрова мы добавляем солому, сушеный изюм и кое-что еще, но об этом я тебе не скажу — это мой секрет. — При этих словах Галип снял со стены одну из своих тарелок и щелкнул по ней пальцами. Тарелка загудела подобно маленькому колоколу.
— Но главное в нашем деле — глина. Такой глины, как у нас в Аваносе, нигде больше не сыщешь!
