соевым или вообще с чили. Последний выбирают только в двух случаях: по незнанию и из-за бравады. Нормальный человек, не враг своему желудку, никогда не макнет тако в чили. Я макнул однажды... Дыхание перехватило мгновенно. Наверное так же действует яд коралловых змеек, парализующий органы дыхания. Потом потекло из глаз и, простите, из носа — но как! Дон Рене то и дело бросал на меня из-за прилавка сочувственные взгляды и прислал мне на стол бутылочку местной минералки — от себя. Но залить пожар полностью не удалось. Дальнейшее двухнедельное пребывание в Мексике проходило под знаком имодиума (сильнодействующего желудочного средства).
Сами же мексиканцы довольно спокойно относятся к острым приправам и умеют свести почти на нет их губительный огонь. Но если жители Средней Азии и кавказцы нейтрализуют их зеленым чаем и ключевой водой, то потомки ацтеков и уичолей в качестве лучшего нейтрализатора почему-то используют ром с колой. Причем с успехом...
Я присматривался к окружающим меня посетителям такерии.
силясь понять, как лучше есть такосы — руками или вилкой, и понял, что неопытному поедателю лучше всего положить на кукурузный блин совсем немного начинки, покапать соусу и аккуратно завернуть. Процесс заворачивания очень важен, потому что от этого зависит будущее ваших рубашки и брюк: у большинства посетителей такерии они были далеко не в идеальном состоянии, хотя люди казались опытными завсегдатаями и кругом было много салфеток. Из какого-нибудь уголка непременно что-нибудь у кого-нибудь предательски да вытекало. Из моего изделия не вытекло ничего! Наверное, сказался многолетний опыт работы с чебуреками.
Начинкой в такосе может стать абсолютно все, что можно завернуть в горячую кукурузную лепешку: кусочки говядины и ветчины, мякоть авокадо с лимоном и перцем, мелко нарезанные овощи в любых комбинациях, копчености десятка сортов, вареная, жареная, тушеная и сырая рыба и так далее.
Попробовав десятка два разных такосов, я понял: ими невозможно отравиться — все, что в них кладется, свежо и горячо. Можно лишь слегка пострадать от несовместимости некоторых продуктов.
Или просто объесться.
Земля людей: Великолепный близнец, или место, где пристают каноэ
Здесь, как и во все века, все решают обычаи и законы предков — ацтеков, майя, уичолей и науатлей…
...Длинная каменная лестница, кажется, уходит в самое небо. Триста ступеней, выщербленных временем и испещренных иероглифами древнего языка науатль… Она стала для меня началом дороги в прошлое. У меня есть и свой сопровождающий в царство мертвых. Но это не мрачный старец Харон в рубище, перевозящий умерших по водам подземных рек, а полный сил и земной энергии индеец по имени Шолот, что означает «Великолепный Близнец». И он ведет меня наверх, все ближе к солнцу, туда, где сейчас начнется микаутль, одна из важнейших церемоний в честь Дня Мертвых.
Санта-Крус-де-Альтаписка, «место, где пристают каноэ», окрестности Мексико-Сити... Прямо подо мной, там, где я стою, когда-то плескались воды огромного озера, и эти ступени сходили в его зеленоватые глубины. Я уже слышу, как трубит огромная морская раковина — участники церемонии сзывают души умерших к алтарю, где лежат момостли — подношения ушедшим в мир иной. И еще кругом разбросаны симпасухитль — красивые оранжевые цветы, которые у нас называются бархатцы.
Праздник?! Снова, в который уже раз, вздрагиваю от этого смешения всех возможных понятий и представлений: как запросто и радостно индейцы общаются с загробным миром! Может, им ведомы тропинки, по которым можно перейти туда и, главное, вернуться?
...Трубные звуки раковины сзывают усопшие души. Где они? В этой бабочке, присевшей на ствол эвкалипта? Или вон в той колибри, зависшей над сладким цветком? Или в самом цветке, гостеприимно распустившемся в лучах утреннего, еще нежаркого мексиканского солнца? Шолот утверждает, что они — везде... И он их видит.
Идут долгие приготовления к церемонии. Участники ритуала тщательно раскрашивают тела, украшают волосы перьями и цветками. Чтобы начать церемонию, вождю необходимо пройти обряд очищения.
Он делает это каждый раз, поскольку на общение с душами надо настраиваться, сверяя свой внутренний камертон с тональностью природы, а она всегда разная. И духовные струны куда тоньше и нежнее, чем в земной музыке, они — порождение эфира, и нужно уметь войти в него. И выйти.
Индейцы самонастраиваются на вхождение в царство теней. Главное в этой церемонии для них — суметь покинуть это царство, потому что не каждого, кто проникнет туда, духи отпустят обратно. Такие случаи бывали: душа человека уходила в мир теней раньше, чем тело умирало, и никакими силами ее уже не вернуть назад.
...Тамтам звучит все громче. Участники церемонии приветствуют четыре части света, потом — Солнце и Мать-землю. Но это только пролог. Чашу с благовониями, от которых приятно кружится голова, ставят в центре площадки. Это центр всего земного, середина нас самих. Люди благодарны тому, что дала в этот год земля. Любой элемент костюма — символ. Апойоти — кастаньеты на ногах — означают воду; уэуэтл — ручные кастаньеты — это мудрость предков; огонь — обязанность женщин поддерживать домашний очаг и одновременно тепло земли.
Алтарь в центре площадки выложен ш сухих плодов, цветков и жертвенных подношений. Именно вокруг нею и происходит все действо.
Танец помогает людям активизировать память, заставляет их вспомнить поименно тех, кого они вызывают на нашу землю.
Шолот ведет за собой всех участников. Вот они подходят к краю, границе живого и мертвого мира... Но где она, эта грань? Можно ли быть уверенным, что твой следующий шаг не перенесет тебя в иное, запредельное царство, в зазеркалье? Осторожно, очень осторожно ведет жрец своих людей по этой кромке бытия. Он обязан вернуть всех живых обратно. Их время еще не пришло.
Церемония на вершине горы — только пролог. Близится ночь, и это основная часть главного мексиканского праздника, отмечаемого 2 ноября.
Все ближе таинственная и манящая Ночь Мертвых, к которой за год готовится вся Мексика. Я снова в дороге. На этот раз путь лежит в город Морелью, штат Мичоакап. Автострады запружены автомобилями — мексиканцы съезжаются к озеру Пацуаро, где на островке Ханицио и на всех окрестных погостах свершится главное действо Ноче де лос Муэртос... И наш кораблик тихо скользит по глади озера к острову, месту одного из действ Ночи Мертвых.
Когда-то, задолго до испанцев, здесь жили племена, которые и языком, и обычаями отличались от других этнических групп Центральной Америки — мичоаки, а землю свою они называли Мичоакан — «Место, где ловят рыбу». Эти племена практиковали варварские, с точки зрения испанцев, обычаи человеческих жертвоприношений, имели сильную армию и готовились покорить весь обширный район, который занимает ныне штат Мичоакан. Против них оказались бессильными даже ацтеки...
А потом пришли испанцы, «бородатые белые боги», и Нуньо де Гусман, конкистадор и попросту негодяй, буквально стер племена мичоаков с лица земли. Правда, его потом наказали и отослали домой, в Испанию, но народности мичоаков уже как таковой не осталось, и францисканскому монаху Васко де Кироге пришлось буквально по крупицам собирать сведения об исчезнувшем племени. Именно от них и пошел этот мистический культ — анимеча кейцитакуа — умение общаться с предками, перемешавшийся позже с католическими обрядами поминовения близких и еще Бог знает с какими культами...
В эту ночь, по преданию, над озером появляются тени Минциты, дочери вождя мичоаков Циниичи, и прекрасного юноши Инихуапы, сына правителя селения Ханицио. Эти влюбленные так и не смогли
