землю.
– Мы, спокойно живущие на этой суровой земле, просто не сможем оценить меру их храбрости. В год нашего юбилея, в год 300-летия флота, мы обозначаем здесь место, где будет установлен памятный знак в честь славных моряков из Англии...
Для тех, кто любит точность, сообщаю координаты будущего памятного знака: широта – 68° 25' – северная, долгота – 38° 20' – восточная; а средства для сооружения знака постараемся собрать. С надеждой на то, что со временем вместе с англичанами откроем памятные знаки на месте гибели первых англичан на Мурманской земле и первых россиян на берегах Шотландии.
Василий Галенко / фото автора
г. Островной, Мурманская область
Увлечения: Ящер из Котельнича
Небольшой городок Котельнич на Вятке, с деревянными домами в два-три этажа, похожий на десятки других провинциальных российских городов, был бы известен разве что частыми пожарами. Если бы не... динозавры. Точнее, парейазавры, суминии и терацефалы, целое кладбище которых находится неподалеку от Котельнича по правому берегу Вятки.
Вот уже несколько лет молодой палеонтолог Альберт Хлюпин вместе с командой энтузиастов пытается буквально по косточкам собрать и сохранить парк пермского периода под Котельничем.
То была эпоха великих туманов.
Тяжелое мглистое небо нависло над обширной болотистой равниной – лишь растения-тенелюбы способны существовать под ним – и высятся, точно голые травянистые елки, исполинские двадцатиметровые хвощи. Через эти мрачные просторы, в направлении с юго-востока на северо-запад, движутся несметные стада древних рептилий, бегемотоподобных двухметровых жаб-ящеров с приплюснутой мордой, где под кожей угадывается третий глаз; они совершают ежегодное кочевье, стремятся на родину, чтобы дать жизнь себе подобным. Однако случается непредвиденное. Широкие, шоколадного цвета потоки воды с заснеженных уральских пиков преграждают им путь. За сотни километров бега порыв течения растрачен, и оно успокаивается в рукавах обширной дельты; эти сонные реки никак не остановили бы ящеров-парейазавров, если бы не зарядили недавно линии: глинистая пойма обратилась в топь, слишком жидкую, и слишком вязкую, чтобы плыть.
Гонимые инстинктом, они плюхаются в жижу, шагают раз, другой, третий и застревают напрочь тут и там, а иные и вовсе бок о бок. Возносится тоскливо рев их, полный предчувствия смерти...
И снова бушуют ливни, и веселеют усталые потоки, набухают и набирают мощь, растекаются вширь по пойме и мчатся, намывая преграды и обегая их, под наносами погребая следы верхнепермской трагедии...
Двести пятьдесят пять миллионов лет спустя я увидел в окно поезда старинный зеленый вокзальчик с вывеской «Котельнич-1» и сошел на густо заиндевелый перрон. Встречали двое, легкого сложения молодые люди: Альберт, создатель и директор Котельничского палеонтологического музея, и Владимир, сотрудник оного.
Еще полчаса спустя я вступил в приземистую серую каменную хибару, куда горожане согласованными усилиями загнали передовой и, видимо, единственный отряд своей науки.
Долгий темный коридор с поворотами, но вот и прихожая, она же кухня, она же препараторская – стол с микроскопами и каменными глыбами – и она же художественная мастерская: на гипсовых пластинах динозавров рисуют.
Усаживают меня посреди единственной в доме теплой комнаты, где – надо же – место есть и для ящиков с находками, на которых спят ребята, и для кровати, на которой спит третья сотрудница – Лена, и для полок с книгами по палеонтологии, и для стола с маленьким телевизором.
Пью чай, макаю блины в сметану и разглядываю обои во всю стену: из речки выныривают динозаврики, корчат друг другу рожи, строят козни и, увы, на бережку выпивают.
– Расскажите, пожалуйста, о ваших парейазаврах, – прошу я.
– Может, сначала посмотрим фильм? – с готовностью отзывается Алик и включает видак.
Бегут кадры: восход над Вяткой, мчится «Зарница», голос... Тьфу, черт, диктофон напрочь вырубился. Ну да ладно, нет и времени фильм досматривать, дали фургончик добрые люди и шофера, едем смотреть все в натуре.
Володя впереди с водителем, дорогу показывает, мы сзади: у Алика на руках поролон, а с поролона смотрит на нас черными глазницами череп парейазавра, белесый и пупырчатый. Будем снимать на фоне обрыва.
– Первым котельничские обнажения – десятки километров по правому берегу Вятки – описал в 1893 году геолог Кротов, – рассказывает по дороге Атик. – Сорок лет спустя, в 1933 году, гидрогеолог Каштанов обнаружил первые два скелета парейазавров. В 1934 – 1936 годах палеонтолог Гартман-Вейнберг находит здесь новые останки и описывает котельничские формы как неизвестные виды южноафриканских родов. Следом один местный житель так увлекся поиском древних рептилий, что после каждого половодья обходил обрывы и, где показывались кости, накрывал клеенкой и писал в Москву: «Приезжайте и заберите». Но никто не приезжал. Только в 1948 – 1949-м годах тут побывал известный ученый Вьюшков и увез десяток скелетов. Но потом он погиб – покончил с собой, и находки погибли – залило пару раз в подвале. В 1990 году на обнажениях начал раскопки выпускник МГУ Сумин, а с 1992 года продолжаем мы.
– Знаете, они тут ходят и смотрят: где хвостик из обрыва торчит. С хвостика начиная, весь скелет выкапывают, – восхищенно поясняет Валерий – местный газетчик, поехавший с нами на раскопки, человек средних лет, со здоровым цветом лица неутомимого фотокора.
– Было раз, – признает с улыбкой Альберт и продолжает: – А всего наша экспедиция обнаружила больше двухсот останков животных. Причем если до 90-го года здесь находили только парейазавров, то у нас на счету уже 12 видов – растительноядные суминии и дицинодонты, насекомоядные рипеозавры, хищные терацефалы, эотериодонты...
– Земля – кладбище видов, – подытоживает фотограф.
Съезжаем с трассы в лесок, качаемся на ухабах мерзлой грязи и, миновав старинный Вятский тракт, выруливаем под слепящее низкое солнце, на желтое, жухлое поле. Деревушка, а за околицей, ниже, лагерная поляна палеонтологов, отделенная от обрыва стеною пихт. Здесь спешиваемся и спускаемся к Вятке по ребру лощины, по крутой хоженной тропе. Но еще на самом верху задерживаемся мы с Валерием – захватило дух: катит широкая и мощная река, и по глади ее плывут голубые, белым отороченные круги, шурша и вращаясь, слипаются по пять, по десять к новые, и те уже обрастают белой каймою – настоящее кружево!
– Это же ледостав! – радуется удаче фотограф.
Я же под этим мрачным яром переживаю странное чувство, можно сказать, палеонтологическое. Затененная кручей река, вся в таинстве природных перемен, творит вокруг себя нечеловечье безлюдье, течет так, как вечность назад. Настоящая река времени.
– Мне это место напоминает ефремовский рассказ «Тень минувшего», – подтверждает Алик. – Да, да, тот самый, в котором громадный динозавр встает как мираж над обрывом.
– А что чувствует палеонтолог, когда в таком месте находит, раскапывает, очищает скелет древнего существа?
– Нельзя описать, – улыбается Алик. У него в глазах мудрость, а выражение
лица порой совсем мальчишеское. Череп несет – как мать младенца. Встает у ямы, возле самой
