населенного китайцами Куаха, на нем несколько малайских селений-кампонгов, соединенных превосходной кольцевой дорогой. Но на острове есть и участок девственного леса-римбы, гигантский аквариум и крокодилья ферма. И, конечно, стройка, стройка по всему острову. Изобилие строящихся отелей, беспошлинная торговля, с самыми дешевыми ценами в Малайзии, манят на Лангкави толпы туристов со всего света. Европейцы предпочитают селиться в бунгало – легких комфортабельных домиках по всему побережью. В развлечениях они особенно не нуждаются, а отдых здесь не дорог и приятен.
Процветание к архипелагу пришло только в 80-х годах. Объяснение этому малайзийцы находят в так называемом проклятии Масури. Захарыч подвез нас к белоснежной гробнице из чистого мрамора. Только перед этим, оглядев нас, посоветовал обернуть бедра гостиничными махровыми простынями, чтобы ноги были закрыты чуть ниже колен. «Саронг – малайская мужская юбка, – пояснил он. – Тут похоронена Масури – легендарная героиня острова.»
Примерно лет двести назад на Лангкави жила Масури – девушка необычайной красоты. По любви она вышла замуж за брата правителя острова. Однако вскоре их ждала разлука: супруг ушел воевать – понятно, с сиамцами. В его отсутствие Масури из жалости приютила в своем доме бедного поэта, очень целомудренного человека. Завистливая жена правителя острова, замыслив недоброе, распустила слух о неверности Масури. Он дошел до супруга Масури, и тот, сгоряча, приказал ее публично казнить. Когда палач вонзил в сердце Масури крис – извилистый кинжал, из смертельной раны хлынула кровь, белая, как молоко. И все собравшиеся поняли, что жертва невинна. Умирая, оклеветанная прокляла Лангкави на семь поколений. Для острова действительно пришла долгая полоса несчастий. Одни сиамцы сколько раз его захватывали! Проклятие Масури длилось до тех пор, пока не был рожден ее потомок седьмого колена.
К счастью, с сиамцами малайзийцы уже не воюют (хотя сиамцы мусульман сильно недолюбливают). Наш Захарыч спокойно показывал рукой вдаль, где, казалось, совсем рядом, на морском горизонте, проглядывался гористый берег сиамской земли – Таиланда.
Белый песок Лангкави ласкали волны, раскачивая дюжину привязанных к берегу рыбацких лодок. Мы заехали в малайский кампонг – рыбачье селение. Ряд серых дощатых хижин на сваях. Темнокожие детишки ныряли с мостков в воду. Их мамаши, сидя под пальмами, спокойно беседовали перед домами. Кстати, малайские островитянки без исламско-монашеских платков, принятых на материке, выглядели куда красивее и держали себя раскованно.
На песке, у самой воды, мы заметили неподвижную черную ленточку с поперечными белыми полосками. Подойдя ближе, мы разглядели ядовитую морскую змею, выброшенную на берег. Кажется, она была дохлой. Один из нас поддел ее деревянной рогатиной и стал рассматривать на весу: рот ее был усеян зубами, явно не внушавшими доверия. Второй наводил на резкость фотоаппарат. Вдруг полосатая лента зашевелилась и шмякнулась на мокрый песок. Подбежали ребятишки, умело выстроились полукругом и, звонко голося, стали ее прогонять. При этом они что-то кричали нам. Змея была слишком близко от наших ног, но трусливо удирать на глазах жителей кампонга тоже казалось неудобным. Змея же не очень торопилась в воду...
Тут мы заметили, что из-за гор быстро надвинулась хмурая мгла туч, и уже зная, как переменчива погода в этих местах, ринулись что было сил к машине. Ребятишки перестали галдеть – вроде бы и с облегчением. Скакали мы считанные секунды, но только впрыгнули в автомобиль и захлопнули дверь – за окнами уже были видны лишь ближайшие пальмы, колыхавшиеся из стороны в сторону, как тростинки под неистовыми струями дождя и порывами ветра.
Мы рассказали ожидавшему в машине Захарычу о найденной змее. Тот с тревогой спросил:
– Вы что, ее убили?
– Нет, – говорим, – отпустили. Захарыч – тоже с облегчением –
вздохнул. А нам вспомнились наставления Висванатана о том, что многие малайцы, хоть и мусульмане, поклоняются змеям, и не дай Бог при них змею убить! Наполненный преданиями остров Лангкави выглядел наиболее малайским по сравнению со всеми местами, где мы побывали прежде.
Побывали мы и в римбе. Все-та такая концентрация достопримечательностей на столь малом пространстве имеет свои удобства! Римба, как известно, тропический лес в Малайзии и Индонезии.
Римба была настоящей, о чем свидетельствовала надпись на опушке у начала лесной (хорошо мощенной) тропы: «RIMBA, Tropikal Forest». Ниже администрация острова просила соблюдать основные правила поведения, дабы не нарушать девственную чистоту римбы. Стояли бачки для мусора, и прыгали в ветвях обезьяны. Еле влажная полоса поперек тропинки показывала, что только что прополз удав. Кричали птицы, и воздух был пряным и душистым. Низвергался дивной красоты высокий водопад и от него тек широкий ручей.
– Очень холодный, – сказал шофер. – Мы любим здесь бывать с детьми.
Мы опустили в воду ноги. Вода была такая, о которой у нас в июле говорят: «Как парное молоко».
Вечером в Куахе освещены две перпендикулярные центральные улицы: магазины, лавки, харчевни – один к одному такие же, как в Куала-Лумпуре, Пинанге или Малакке, И так же любезны местечковые китайцы. Вот только английский язык у них пока хромает.
Несмотря на моросящий дождь, по улицам гуляет много народу. Больше же всего людей – у телефонов-автоматов компании «Телеком», и все они звонят в какие-то другие города и страны.
Наверное, «Телеком» им еще в новинку, и они не успели им как следует насладиться.
Ведь, в конце концов, невезение на Лангкави только-только кончилось...
Малайзия
Иван Захарченко, Лев Минц, наши спец. корр. фото авторов
Земля людей: Долина газелей
Ирину я увидел не сразу. Выйдя из здания аэровокзала в Асуане, я остановился, обводя глазами площадь. Знакомой хрупкой фигурки поблизости не было. Я взглянул в сторону автостоянки и увидел Ирину, стоящую под навесом. Она махала мне рукой. Рядом, как и положено, стоял верный спутник ее жизни – Ахмед.
– Пропуск готов, можем сразу ехать в заповедник, – сказала Ирина.
Мы погрузились в джип и отправились в путь – сначала на восток, по гребню высотной Асуанской плотины, мимо гигантского каменного лотоса – Монумента египетско-советской дружбы, а затем свернули на юг, в сторону границы с Суданом.
Три десятилетия назад ленинградская студентка Ирина Спрингель познакомилась с египетским аспирантом Ахмедом Билялем. С тех пор они неразлучны. Брега Невы сменили, вскоре после свадьбы, на берега Нила. Сначала работали в университете города Асьют в Среднем Египте, а затем перебрались на самый юг страны – в Асуан. Ахмед возглавил кафедру химии, потом стал деканом факультета естественных наук местного университета. Ботаник Ирина взялась за докторскую диссертацию.
После строительства в 60-е годы высотной Асуанской плотины Северная Нубия оказалась затопленной водохранилищем. Под воду ушли не только деревеньки и поля нубийцев, но и вся долина Нила с ее уникальной природой – целых пятьсот квадратных километров. Сохранился лишь маленький кусочек – на островах ниже плотины. Свою диссертацию Ирина как раз и посвятила нубийской флоре, А когда обследовала острова, пришла к твердому мнению: их надо сохранить для потомков. Так возле Асуана появился первый заповедник. Затем настала очередь более крупного проекта.
С юго-востока Египта, от границы с Суданом, тянется на северо-запад, к Нилу, Вади Алляки – узкая горная долина. Когда-то в школе меня учили, что вади – это русло высохшей реки. Поколесив, как следует, по Ближнему Востоку, я понял, что это не совсем так. Да, вади – это русло, но не реки, а селевого потока, образуемого стекающей с гор дождевой водой. Причем в некоторых местах, например на Синае, дожди идут обычно дважды в год – весной и осенью. На юге Египта их не бывает годами. И все-таки Алляки – типичный
