Мы шли совсем недолго. На сей мы наткнулись на пятерых. Ждали ли они нас специально, или услышали нашу отнюдь не бесшумную ходьбу — какая разница? Главным было то, что нас теперь разделяло несколько шагов.
Страх полностью парализовал меня, и я, точно в замедленном фильме, увидела, как метнулся было в сторону Пашка. Еще один пират выскочил ему навстречу, и Пашка сцепился с ним, сбил с ног, но тут один из пятерки оказался сзади и вонзил в Пашкину спину саблю.
Борин, как перед этим его менеджер, поднял руки, да так и стоял, пока один из пиратов не подошел вплотную и не ткнул певца ножом в живот. Борин скрючился, стал оседать, и только тогда я бросилась назад.
Точнее, попыталась броситься. Кто-то успел схватить меня, я рванулась и сразу же получила сильный удар по голове…
24. Из дневника Кабанова
Уже на вершине мы подвели итоги. Нас осталось тридцать один человек: четверо детей, девять женщин и восемнадцать мужчин, один из которых был тяжело ранен. Куда подевались остальные, сколько людей погибло, а сколько бродит по острову, не знал никто. Да и соотношение беглецов и покойников постоянно менялось не в пользу первых, и гадать не имело смысла.
Со всех сторон мы видели вдалеке пустынное море. Парусники наверняка стояли слишком близко к берегу, «Некрасова» мы не видели и во время первого посещения, да и главные события сегодня разворачивались не на море.
Первым делом я решил произвести краткую ревизию имеющегося. Что касается меня, то все, чем я располагал, не считая одежды, были нож, револьвер и сорок шесть патронов к нему, впридачу «макаров» Губарева, заряженный двумя патронами, и запасная обойма к нему.
Кое-кто порастерял свои вещи во время бегства или еще на берегу, но многие были и с сумками. Вот только съестного в них почти не оказалось, и весь наш продовольственный запас состоял из небольшого количества сладостей и трех бутылок коньяка.
Зато среди нас находились три члена совета из пяти. Панаев пропал во время короткой схватки. Кто-то видел, как он убегал сломя голову. Ярцева последний раз видели на берегу, но остальные были в сборе и мы, как издревле повелось на Руси, расположились в сторонке и устроили совещание. На повестке стоял один-единственный и тоже извечный русский вопрос.
— Что будем делать? — Вопрос вертелся у всех, но первым сформулировал его, естественно, Лудицкий.
Прежняя утонченная спесь окончательно покинула моего шефа, и теперь он с надеждой заглядывал мне в глаза, словно я был всеведущ и всемогущ.
Таким же взглядом на меня смотрел и Грумов. Один Рдецкий продолжал держаться достаточно независимо и спокойно курил, посматривая на всех нас.
— Очень общий вопрос, — заметил я. — Мне и самому хотелось бы знать на него ответ, но будет гораздо проще разбить его на ряд более простых вопросов и, постепенно решая их, разобраться с главным. Например, как долго мы сможем здесь продержаться? Где взять продовольствие? И тому подобное.
Услышав, что вопросов может быть гораздо больше, Лудицкий почему-то воспрянул духом и объявил таким тоном, точно председательствовал в Думе:
— Мне кажется, что эта мысль заслуживает внимания. Возражения имеются? — Он немного выждал и подытожил: — Предложение принимается.
У меня тоже были свои привычки, избавляться от которых я не собирался, и потому я изложил общую обстановку. Насколько я ее знал, разумеется. Рассказал и о существовании небольшого потайного склада на берегу, устроенного Валерой по моей просьбе. Безуспешно попытался разобраться, кто же на нас напал, и попробовал спланировать кое-какие ответные действия.
— Вы собираетесь их победить? — перебил меня Грумов, глядя на меня как на душевнобольного.
— Это было бы идеальным выходом, но, к сожалению, боюсь, что для нас он нереален, — признал я. — На пяти кораблях может быть человек пятьсот человек, а то и тысяча. Даже если у них нет ничего серьезнее кремневых пистолетов и мушкетов, то и нам похвалиться нечем. Все, чем мы располагаем — семь пистолетов при пяти стрелках. Губарев убит, а Жора тяжело ранен и его в расчет можно не брать. Да и патронов в среднем по три десятка на ствол. Кстати, — я достал «макаров» Губарева. — Кто-нибудь умеет этим пользоваться?
Лудицкий и Грумов покачали головами, но я спрашивал не их.
Рдецкий перехватил мой взгляд, чуть усмехнулся уголками губ и вытащил из-под пиджака ТТ.
— Больше вопросов не имею, — объявил я, ничуть не удивившись такому обороту дела. — Тогда вернемся к нашим баранам. У кого есть какие-либо предложения по поиску уцелевших?
Как я и ожидал, никаких предложений не последовало. Более того, каждый из моих собеседников старательно прикидывал, а нужны ли нам другие люди, когда большинство находящихся с нами представляют из себя обузу? Маленькой группе легче и скрываться, и прокормиться. С другой стороны, случись серьезное столкновение, лишние люди не помешают, даже если и откажутся пригодны лишь на роль пушечного мяса.
— Ладно. Реально у нас три варианта поведения. Первый: держаться здесь даже в случае нападения. Говорю сразу, что смысла в том нет. Будь у нас оружие, боеприпасы, люди… Второй: при малейшей опасности немедленно уходить и прятаться в других, заранее разведанных местах. Третий: начать партизанскую войну.
— Только не это, — с твердостью Кислярского немедленно отозвался Лудицкий. — Нас выследят и перебьют. Кроме того, вы (раньше он бы сказал мне «ты») не упомянули еще одну возможность. Почему бы нам не сдаться в плен? Я все-таки советник президента России, и за мою гибель кому-то придется серьезно ответить.
— Бросьте, — прервал я его, пока эта мысль не угнездилась в головах остальных. — Нашей стране давно нет никакого дела до собственных граждан. За примерами и обращаться не стоит. И еще: почему вы думаете, что о случившемся кто-нибудь узнает? Как вы собираетесь сдаваться, когда в нас стреляют быстрее, чем мы успеваем открыть рот? Не знаю, чем было вызвано нападение, но теперь у нападающих один выход: ликвидировать все следы случившегося и всех невольных свидетелей, то есть нас с вами. Нет людей, нет и проблем. Мало ли кораблей пропадает без вести?
— Вы думаете… — лицо Грумова так налилось кровью, что я испугался — не хватит ли его сейчас удар?
— Не думаю, а убежден. Будь это заурядные террористы с заурядными требованиями, они бы захватили нас без единого выстрела.
— Вы правы, Сергей, — поддержал меня Рдецкий. — Сейчас мы — свидетели преступления, а от свидетелей принято избавляться. Единственное — они не знают и не могут знать точно, сколько же нас было на острове? Так что небольшой группкой можно спастись.
При этом Гриф выразительно посмотрел на двух других членов совета, и я понял, что он с радостью покинул бы нас на пару с преданным Жорой. Но Жора был ранен, а чтобы скрываться в одиночку на необитаемом острове надо иметь очень много мужества. Даже для того, чтобы выспаться, необходим хотя бы один проверенный напарник.
И еще мне стало ясно, что с совещанием пора закругляться. Обстановку я им доложил, дельных советов не услышал, а сидеть и переливать из пустого в порожнее можно до бесконечности. Лучше заняться конкретными делами, пока кто-нибудь не занялся нами.
— Есть предложение. Все вопросы отложить на потом, а сейчас произвести небольшую разведку. С вами останутся все четыре телохранителя, а я пошарю неподалеку. Может, сумею узнать что-нибудь о нападающих, может, найду кого-нибудь из уцелевших или придумаю что-то насчет продовольствия. В любом случае разведка необходима, и чем раньше ее провести, тем лучше. Зря я, что ли, когда-то
