то мы помчались так, что наверняка побили все рекорды.
Казалось, что бегу не будет конца. Мы бежали, бежали, бежали, выкладываясь без остатка, пока не обессилели, но и тогда не остановились, а побрели, едва переставляя отяжелевшие ноги и не ведая, куда идем. Мы знали только одно — позади нас смерть.
Юленька, я, Пашка, да невесть когда оказавшийся с нами Борин, — четверо из семи. Только четверо…
Судьба остальных меня не волновала. В конце концов, кто они мне? Защитнички, мать их! Ладно мы с Юленькой, но эти бугаи впятером испугались троих! А от одного они бы тоже удирали? Мужчины… Нет, уж лучше бы с нами был этот — как его? — Кабанов. Уж он-то не струсил бы. Не побоялся же один выступить против целой толпы! Или струсил бы и он? Что мы знаем о людях? Казался же мне Борин самим совершенством. И нежный, и храбрый, а на проверку… Драпака задал не хуже нас, а что до нежности… Тьфу! Даже вспоминать противно!
— Все. — Пашка остановился посреди чащи и устало опустился на землю. — Перекур.
Я понимала, что надо идти, однако не могла сделать и шага. Пришлось опуститься рядом и привалиться спиной к дереву.
— Конина у кого-нибудь есть? — подал голос Борин. — Во рту все пересохло, так и загнуться можно.
Никто ему не ответил. У Юленьки с собой вещей вообще не было, при мне только сумочка, в которой кроме женских мелочей и шоколадки не было ничего, а Пашка так и не расстался со своим чехлом, скрывающем что-то длинное, но вряд ли съедобное.
— Вот где влипли! — прокомментировала случившееся Юленька. — Ни корабля, ни еды… Что делать будем?
Никаких предложений не последовало, и тогда Юленька ответила на свой вопрос сама:
— Надо искать наших. Не одни же мы уцелели на острове! Вместе может, что и придумаем.
— Найдешь, как же! — безразлично произнес Пашка. — Их, верно, и в живых никого нет, а если кто и остался, то спрятался в какой-нибудь щели, как таракан.
— Не могли же они перебить всех! — кто «они» Юленька уточнять не стала. — Нас здесь несколько сотен было.
— А осталось четверо, — продолжил Пашка. — Примерно один из сотни.
Он открыл чехол и неожиданно для всех извлек из него настоящее ружье.
— Вот, — Пашка с любовью погладил приклад. — А патронов нет. Все в сумке остались, хоть возвращайся!
Но и по голосу, и по выражению лица было ясно, что никуда он не вернется.
— И ты с этим удирал? — не выдержала Юленька. — Тоже мне, мужик называется!
— Я же тебе толкую: карабин без патронов! А все этот придурок! — вдруг разозлился Пашка. — Не начал бы выступать, так жив бы остался. Я как раз собрался карабин зарядить, а он… Сейчас бы были при оружии. Целая сотня патронов — попробуй, сунься!
— Чего уж там, — вздохнула я. Да, будь Пашкино ружье заряжено, мы чувствовали бы себя намного спокойнее.
— Сам виноват, — заявил Борин. — Будь бы у меня оружие, я бы всем показал!
— Сомневаюсь, — ехидно усмехнулся Пашка. — Им еще надо пользоваться уметь, а ты его только в кино и видел.
— Хватит! — оборвала их перепалку Юленька. — Может, еще разок подеретесь? Вы же, когда не надо, всегда храбрые!
Мужики пристыженно замолчали. Да и было с чего… На кого из них не посмотри в обычной жизни, каждый пыжится, распускает хвост, а стоит копнуть поглубже… И ведь находятся дуры, готовые их слушать! Не слушали бы, не принимали на веру их фанфаронистую болтовню — глядишь, и постарались бы мужики стать другими, на деле доказать свою пригодность! Взять средние века. Пока не проявил себя на войне или турнире, не показал, чего ты стоишь в честной схватке, ни одна девушка на тебя и не посмотрит. А нынешние привыкли все мерить на деньги, воображать себя хозяевами жизни, и что же? Много у нас было этих хозяев, да все по лесу разбежались…
А интересно, как повели себя моряки? Или этот Кабанов? Гриф со своим Жорой? Если так же, как эти, то рассказы о рыцарях — тоже ложь, вечная сказка, придуманная мужчинами, чтобы повысить себе цену. Или женская тоска по идеалу?
— Вы лучше думайте, что делать будем, — сказала Юленька, переводя взгляд с одного на другого. — Мужчины вы, или как?
— Помощи надо ждать, вот что, — буркнул Борин. — Быть такого не может, чтобы в конце двадцатого века в море свирепствовала банда, а никто ничего о ней не знает. Да одни их корабли чего стоят! Их же издалека видно, а догнать такие пара пустяков.
Он едва заговорил, а нам уже стало ясно, что ничего дельного он не предложит. Ждать помощи! Кто ж ее не ждет? Но ведь ее еще и дождаться надо…
— Не знаю, — с тоской отозвался Пашка. — Третий день на острове, и ни от кого ни ответа, ни привета. Как будто вымерли все. Да и как ее дожидаться? На берегу сидючи? Насиделись уже. Драпать нам надо. И чем скорее, тем лучше.
— Как драпать? Куда? Мы даже на «Некрасов» попасть не можем. Шлюпки на берегу. И управлять ими никто не умеет, — вздохнул певец.
И тут я впервые подумала о корабле. Последний раз я видела его в окружении трех парусников. Полезут на этот… как его?.. на абордаж, так ребятам и отбиваться нечем. Была бы машина на ходу, играючи ушли бы от этих тихоходов, а вот на якоре…
— Корабль неисправен, на нем не удерешь, — буркнул Пашка. — А так проблем бы не было. Сели — и айда отсюда! Надо что-то другое придумать. Хоть осмотреться для начала, как и что? И местечко найти поукромнее.
— Какое местечко? Где мы его найдем? — спросил певец. — Ни еды, ничего. Пойдем лучше сдадимся. Не будут же нас убивать просто так! Я человек известный.
— На берегу в нас стреляли просто так, — напомнил Пашка. — И плевать им на твою известность!
— Может, у них игра такая? Стрельнули разок для испуга. Живые мы им нужнее. Заложники, скажем, — отстаивал свое предложение Борин.
— Кому нужны такие заложники? — не выдержала я. — Были бы мы какие-нибудь американцы, тогда понятно, а русские… Да и вы как хотите, а мы с Юлей ни за что не пойдем. Лучше с голоду в лесу подохнем. — Я представила, что нас неизбежно ждет в плену, и меня едва не стошнило.
— И речи быть не может, — поддержала меня Юленька. — Вам, мужикам, легче. Если убьют, так сразу, а нам…
— Ничего, от вас не убудет, — презрительно усмехнулся Борин. — Еще и удовольствие получите. — И он заговорщицки подмигнул мне.
Это было уже слишком. Сама не своя, я вскочила и залепила певцу такую пощечину, что у него дернулась голова.
— Еще раз вякнешь — убью, — пообещала я, борясь с желанием дубасить его до полного изнеможения.
Борин попытался подняться, но встретился с моим взглядом, не выдержал его и затравленно сел. На его левой щеке уже проступал четкий отпечаток пятерни. Пашка смотрел на певца с нескрываемой насмешкой, хотя и не мог догадаться о наших отношениях.
— Так его, Наташа, — кивнула Юленька. — Дерьмо ты, Борин. Самое натуральное дерьмо.
После этого разговоры прекратились. Да и о чем было говорить? Высказывать, кто и что думает о других? Гадать, что за придурки играют в морских разбойников, убивая людей направо и налево и не страшась возможной кары?
Укрытие у нас было классное. Сидели бы мы тихо, вполне возможно, все бы и обошлось, но появившееся солнце, лесная духота, долгий бег вызвали у нас такую жажду, что мы не вытерпели и все вместе пошли на поиск ручейка.
