практик, и общие размышления меня совсем не волнуют. Ну, прошлое, так что из того? В нем тоже можно развернуться, тем более, что нынешние жители по сравнению с нами — дикари.
— Дикари умеют убивать не хуже цивилизованных людей, — напомнил я. — Я тоже считаю, что кое-какие перспективы у нас есть и здесь. Вот только прежде нам надо решить проблему с пиратами и каким-то образом покинуть остров.
— По морю покинем, по морю, — подсказал мне Рдецкий. — Летать мы пока не научились.
— Так и вплавь без корабля далековато будет. Рыбами мы пока тоже не стали, — в тон ему ответил я.
Рдецкий снова изучающе поглядел на меня. Не знаю, насколько высоко он оценил мою скромную особу, но с мнением моим согласился:
— Да, корабль — наше самое больное место. Свой мы потеряли, а достать другой очень трудно. Но не все сразу. Послушайте, Юра, мне помнится, вы увлекались парусным спортом?
— Увлекался, — кивнул я. — Но толку от этого… Еще не посажен тот дуб, из которого сделана моя яхта.
— Но управиться с парусником вы сможете? — гнул свое Гриф.
— Смотря с каким. Но общие принципы управления знаю.
Похоже, Грифу понадобился личный шкипер. Но почему он не беседует на эту тему с нашими моряками? Или они привыкли ходить по морю с комфортом на пароходе?
— Хорошо. Тогда если что, буду иметь в виду вас, — пообещал Рдецкий. — И вот еще… Вам в строю стоять не надоело?
— Не травите душу. Еще как надоело, но в генералы рылом не вышел, — усмехнулся я.
— Да, дожили, — не без притворства вздохнул Рдецкий. — Состоятельные люди, а вынуждены тянуться перед армейским фанфароном. Где правда?
— А правды нет и никогда не было. В той жизни хозяевами были мы, теперь — они. В зависимости от того, какое из человеческих качеств в данный момент нужнее.
Ну, вот, Гриф тоже взалкал власти. И над кем? Над горсткой напуганных и ни на что не годных беглецов!
— А почему, собственно говоря, он? — риторически спросил Рдецкий. — Не скажу ничего плохого о Кабанове, как о профессиональном военном. Как киллеру ему просто цены нет. Но заправлять делами, тут уж… извините. Не хочу, чтобы мной помыкал офицеришка, пусть и самый лучший. Его дело не властвовать, а выполнять, что приказывают умные люди. Если я в чем-то и убежден, так это в том, что военным у власти не место. Править должен штатский человек.
— И кого вы предлагаете на его место? Лудицкого? — с максимальным простодушием спросил я. — Он подходил как раз перед вами и говорил о том же. Даже теми же словами.
— Этого болтуна? — Рдецкий досадливо плюнул. — Демократ хренов! Ему только одно место годится — у параши. Не сочтите за бахвальство, но в данной ситуации гораздо полезнее окажусь я. Или у вас есть возражения?
Вот так. С этого и надо было начинать. Интересно, а кто-нибудь еще на роль руководителя претендует? Почему бы и нет? Только почему всем так важен мой голос? Впрочем, знаю. Мое увлечение яхтами. Пираты — пиратами, но коли выживем, с острова как-то выбираться придется, и тут без знатоков парусного дела не обойтись. Знаток этот — я. Возможно — Валера. Если их во время курсантской практики посылали на «Крузенштерн».
— Я подумаю, — пообещал я Рдецкому. — Надеюсь, вы понимаете, что такие вопросы не решаются с бухты-барахты?
— Подумайте, Юра. Только не думайте очень долго, а то получится как с тем индюком.
Да, судьба у индюка была плачевна. Но черт с ним, с индюком! Дано: три претендента на власть, из которых один уже успел ею завладеть. Вопрос: кого поддержать мне, раз уж им небезразлично мое мнение? А в самом деле: кого?
Лудицкого? Но Гриф правильно назвал его пустобрехом. Мы не на своей родине, где подобные болтуны в цене и даже пролезают к власти. Руководить должен тот, кто способен это делать. Никакие речи и общие рассуждения не помогут нам выжить за тридевять земель и лет.
Гриф? Этот, пожалуй, смог бы. Перед ним и раньше ходили по струнке и слова поперек сказать не смели. Боюсь только, что он и сюда перенесет все свои порядки, мигом разделит всех нас на приблатненных, шестерок и кто там еще есть? На чужую жизнь ему давно наплевать. И моя жизнь для него тоже чужая.
Была ли фраза о индюке невинной шуткой, или серьезной угрозой?
Чепуха! Мы не в России конца двадцатого века. К тому же, Жоры не стало, и Гриф остался один. Связаны с ним были многие, но на роль охранников и палачей они не годятся. Попробует сманить кого- нибудь из окружения Кабана? Но там остались одни бывшие десантники и спецназовцы, и все они, насколько я могу судить, преданны своему нынешнему командиру. То ли в силу армейской солидарности, то ли по армейской привычке подчиняться старшему по званию. А Сергей — капитан.
Я совсем было решился рассказать Кабану о двух намечаемых заговорах, но отведенное на отдых время истекло, и мы опять приступили к занятиям. Сам Кабанов показывался на них мало, большей частью он пропадал на наблюдательных пунктах, пару раз уходил недалеко вниз, и вместо него преподавали его ребята. Так преподавали, что с меня десять потов сошло, не меньше. Когда наконец объявили долгожданный перекур, я был вымотан до предела.
Но происки «больших людей» не давали мне покоя. Будто невзначай, по естественным надобностям, я направился в ту сторону, куда перед этим ушел Кабан, и через несколько минут обнаружил его в укромной ложбинке. Наш начальник лежал с биноклем и старательно высматривал что-то в глубине острова.
Я никогда не любил доносить и наушничать, но здесь были затронуты и мои интересы. Я вкратце пересказал Сереге разговоры с советником и Грифом.
— Хорошо, — спокойно кивнул Кабан. На его лице не было и тени удивления. — Этого следовало ожидать.
— И что ты думаешь с ними делать?
— Еще не решил, — ответил он, и тут в глазах его сверкнула веселая искорка. — Слушай, у нас веревки нет?
— Веревки? — недоуменно переспросил я. — Откуда я знаю? Я же не завхоз. А зачем тебе веревка?
— Как — зачем? — старательно разыграл удивление Кабанов. — Не тратить же на них патроны! Повесим — и дело с концом. Или ты предлагаешь отрубить им головы?
Я подождал, пока он отсмеется, и буркнул:
— Ну и шуточки у вас, поручик! А если серьезно?
— Куда уж серьезней? Подождем, посмотрим. Если и у остальных их агитация будет иметь тот же успех, что и у тебя, тогда проблем нет. А если наберут сторонников, то я никого не держу. Могут отправляться на все четыре стороны и решать свои проблемы, как хотят. Я ведь тоже могу уйти с теми, кто захочет со мной пойти. Насильно мил не будешь, и помогать кому-то против его воли я не хочу.
— Убедил. — Я взглянул на часы и вздохнул. — Я пошел. Перекур подходит к концу. Еще дадут наряд вне очереди за опоздание!
Кабан кивнул, взялся за бинокль, скользнул взглядом по лесу и вдруг тихо скомандовал:
— Стой! Отставить!
— Ты что? — Переход от простой человеческой беседы к языку приказов был настолько резок, что я опешил от неожиданности.
— Подожди, — бросил Кабанов, не отрываясь от окуляров. — Кажется, идут.
— Да кто идет!? — не выдержал я. Может, военные и бывают полезными, но общаться с ними явно тяжеловато!
Некоторое время Кабан молчал, потом повернулся ко мне и спокойно пояснил:
— Кто к нам может идти? Конечно, пираты. Ерунда, их всего два десятка. Так что проведем небольшое практическое занятие.
