— Ну? — спросила Сонька нетерпеливо.
— Что — ну? — растерянно заморгал Гоша.
— Что будем заказывать?
— Может, кофе? — осторожно спросил он.
— Какой, на фиг, кофе?
— Тогда чай?
— Ты издеваешься что ли? — разозлилась Сонька. — Кто идет в ресторан, чтобы выпить чая?
— Леля, вам чего бы хотелось? — уставился на меня Гоша.
— Шампанского! — ответила за меня подруга.
Гоша сразу сник, он, видимо, наметил потратить не больше полтинника.
— Я эту шипучку не люблю, — нашелся он. — Может, лучше пивка.
Мудрое решение — пиво самый дешевый из имеющихся в ассортименте спиртных напитков. Дешевле только мензурка с синтетическим джин-тоником.
— Ну давай, — снизошла я. — Только мы любим пиво с креветками. — Это я врала, пиво мы любим и с орехами, и с чипсами, и с «таком», просто меня покоробила его жадность — я, как и всякая россиянка, недолюбливаю скупердяев.
— Ладно, — грустно согласился он и потащился к стойке, решив, наверное, сэкономить хотя бы на чаевых официанткам.
Вернулся Гоша довольно скоро, осторожно неся на вытянутых руках поднос. На подносе имелись три кружки и тарелочка с сушеными кальмарами.
— Креветки я решил не брать, — сообщил он нам, ставя свою ношу на стол. — Какие-то они страшные…
Сонька фыркнула и отвернулась. Поняв, что пира на халяву не получиться, она потеряла к Гоше всякий интерес. Мне же, бедной, пришлось вести с ним светскую беседу.
— А сколько вашим деткам лет? — спросила я первое, что пришло в голову.
— Леночке двенадцать, Ленечке девять.
— А почему вы с женой разошлись? Пили горькую?
— Я не пью… У меня был трудный период…
— Семь лет назад?
— Да… — он тяжко вздохнул. — А она меня не поддержала… Ушла… Уехала к родителям. И деток забрала… — вздох еще горше. — С тех пор я одинок.
Сонька опять многозначительно хмыкнула, типа, кто ж с тобой таким занудой и скупердяем жить будет. Потом как-то удивленно хрюкнула и ткнула меня в бок.
— Ты чего? — пискнула я.
— Смотри, кто пришел, — прокричала она мне в ухо, дабы переорать голосистого певца, исполняющего со сцены известную песню Михаила Круга «Владимирский централ».
Я посмотрела, оказалось, что явились Зорин с Блохиным. Но не одни! Рядом с ними, да что там рядом, под руки с ними шли Марианна и Валя. Первая висела на Юрке, вторая на Левке.
— Опупеть можно! — восхитилась Сонька. — Как Зорин умудрился такую красотку отхватить?
— Знай наших! — воскликнула я, потом радостно заголосила. — Мальчики, идите к нам!
Зорин среагировал на мой крик — обернулся. Мигом оценил обстановку — Сонька одна, а он при даме — вздернул подбородок, потом второй и важно поплыл к нашему столику. Лева с Валей покатились следом.
— Привет, давно не виделись, — самодовольно улыбнувшись, проговорил Зорин.
— Здорово, — буркнул Лева, он в отличие от друга не очень гордился своей дамой, так как она была гораздо его старше, вдвое ниже и в полтора раза шире, ко всему прочему ее было очень тяжело тащить на локте, как никак центнер весу.
— Присоединяйтесь, — предложила Сонька, совсем не расстроенная из-за измены коварного сердцееда Зорина.
— А удобно? — хмуро спросил Лева и попытался стряхнуть прибалдевшую Валю со своей руки.
— Конечно, — заверила его я. — Стол большой, всем места хватит.
Гоша заерзал — наверное, испугался, что я начну угощать гостей его кальмарами.
— Что будете пить, девочки? — промурлыкал Зорин.
Пока девочки решали, что они будут пить, в очередной раз заиграла лирическая музыка, (опять «… централ») и Гоша пригласил меня на танец. Я с неохотой (он мне в пупок дышит, это раз, лапать за бока будет, это два), но согласилась.
Мы вышли на танцплощадку. Он мигом охватил меня за талию, я с тяжким вздохом положила ему руки на костлявые плечики, и мы начали топтаться под музыку.
— Леля, — жарко зашептал он мне на ухо. — Вы мне нравитесь.
— Очень приятно, — буркнула я. А что мне еще было говорить, он-то мне не нравится?
— Вы замужем?
Я задумалась. Замужем я или нет? Вроде муж у меня есть, есть и кольцо обручальное, и свидетельство о браке, но Колька со мной разводиться собрался, значит, не совсем замужем…
— Да, — решительно ответила я. — Замужем.
— И как вы обходитесь без мужа? — осторожно спросил он.
— В смысле? — не поняла я.
— В смысле физических потребностей…
Я чуть не упала. Только познакомились, а он уже о сексе. Ну и наглец!
— Ну… потребности у меня довольно умеренные, так что две недели без мужа я как-нибудь…
— Не скажите, — горячо возразил он. — Весь смысл отдыха в санатории сводится к этому.
— К этому? — переспросила я.
— Ну да… — он кивнул, потом важно провозгласил. — Секс — главный источник душевного и физического здоровья!
— Я не пойму, к чему вы это? — скосила под дурочку я. Мне совсем не нравился этот разговор, и все больше не нравился Гоша.
— Давайте потихоньку встречаться, чтобы удовлетворить физические потребности, — выпалил он.
— Почему потихоньку? — невпопад спросила я.
— Я по-другому не могу — у меня дети, — с достоинством ответил Гоша.
Тут мое терпение лопнула.
— А катитесь-ка вы, Гоша, подальше! — рыкнула я, стряхивая его потные руки со своих бедер (когда только успел их туда переместить?).
— Почему? — удивился он. — Я вам не нравлюсь? Вы не смотрите, что у меня нос сломан, а так я красивый…
Я не стала его слушать, просто развернулась и пошла за столик.
— Но я же вас пивом угощал… — блеял он, семеня за мной. — Так не честно…
Я вынула из кармана сотню и засунула ему за пазуху.
— Все? — гаркнула я. — А теперь катитесь!
— Хамка! — выкрикнул он и убежал, а сотню так не вернул.
Я подошла к столику. Вся шатия-братия с большим вниманием следила за нашей с Гошей перепалкой, так что когда я села на свой стул, они забомбили меня вопросами. Я односложно отвечала, а сама осматривала стол. На нем появилась бутылка вина, шоколадка и порезанные апельсины. Просто аттракцион неслыханной щедрости! Обычно от Зорина даже черствого пряника не дождешься.
Пока мы болтали, к нашему столу подгребли два нарядных молодых армянина и по-свойски поздоровались.
— Привет, дэвчушки!
— Здрасьте, — скромно откликнулась Сонька, она с так называемыми «лицами кавказской национальности» общалась только на рынке, когда у них мандарины покупала, по этому немного робела и не знала, как себя с ними вести — вдруг ее вежливость будет истолкована, как приглашение к сексуальному
