– Это очень трудный для меня вопрос… – подумав, ответил Мессинг. – Я попытаюсь заглянуть в будущее… прошу только набраться терпения… всех прошу..
Мессинг молчал, закрыв глаза, чуть раскачивался из стороны в сторону и наконец заговорил глухим тревожным голосом:
– Я вижу Чехословакию, по которой идут германские солдаты… идут германские танки… Я вижу Польшу, по которой идут немецкие солдаты… и едут германские танки… Это война… Это большая война… Что будет дальше? Очень трудно сказать… Я вижу убитых людей, очень много мертвых солдат… вижу пожары… вижу самолеты в небе… они сбрасывают бомбы… Что будет дальше? Что ждет Германию? Если война пойдет дальше на восток, Германию ждут миллионы смертей ее солдат… миллионы смертей разных людей… Если война пойдет на восток – Германию ждет страшная беда…
Женщина громко всхлипнула, села и стала копаться в маленькой сумочке, вынула оттуда платок и громко высморкалась. Зал ошарашенно молчал…
– Сволочь… – с хрипом выдавил штандартенфюрер Канарис. – Жидовский ублюдок…
– Прикажете арестовать, штандартенфюрер? – вскинулся один из офицеров.
– Права не имею. Могу только доложить… – прохрипел Канарис. – Но я его сам… лично возьму! Я ему.. – И Канарис скрипнул зубами.
Они ехали в машине. Мессинг и Ганусен – на заднем сиденье, Цельмейстер – впереди, рядом с водителем.
– Я же говорил вам, говорил… – вдруг вырвалось у Ганусена, и в ту же секунду Мессинг прижал палец к губам и глазами указал на водителя.
– Вы бы раньше об этом думали, – просипел Ганусен, но больше не сказал ни слова, молча смотрел в окно, за которым мелькала освещенная улица.
– Именно так и сказал? – ледяным голосом спросил Геббельс и даже привстал из-за стола.
– Именно так, как я сейчас произнес, рейхсфюрер, – ответил Канарис, стоя навытяжку перед столом.
– Мерзавец… Это же вражеская пропаганда у нас на глазах! – Геббельс был вне себя от гнева. – У нас на глазах! Черт знает что! Я сейчас доложу фюреру! – И рейхсминистр схватился за телефонную трубку..
Как только они вошли в гостиничный номер и Цельмейстер закрыл дверь, Ганусен подбежал к застекленному буфету, рывком открыл его, достал большую бутыль с коньяком и фужер, налил доверху и осушил его большими глотками. Потом схватил из вазы на столе яблоко, с хрустом откусил и проорал с набитым ртом:
– Зачем ты это сказал?
– Ну, сказал и сказал, – нахмурился Мессинг. – Я не мог соврать.
– Вы посмотрите на этого оракула! Он не мог соврать! Ты понимаешь, что ты наделал?! Ты что, не знал, что за нами хвосты ходят с утра до ночи?! Любое наше слово записывается! Ты понимаешь, что теперь будет?
– Я так понимаю, Вольф, что нам надо бежать, – тихо сказал Цельмейстер. – В ложе сидел штандартенфюрер СС и двое офицеров. И в зале были агенты гестапо – не знаю сколько. Странно, что нас не арестовали прямо за кулисами и дали возможность уехать в гостиницу.
– Значит, арестуют здесь! – выкрикнул Ганусен.
И в это время раздался стук в дверь.
– Пожалуйста, господин Мессинг, принимайте гостей, – прошептал Ганусен, с ужасом глядя на дверь.
Дверь медленно отворилась, и вошел Лева Кобак.
– Ты, как всегда, вовремя, – усмехнулся Цельмейстер.
– Что там? У входа в гостиницу никого нет? Гестаповцев нету? СС?
– Пока спокойно… – ответил Кобак…
– Вот именно – пока. – Цельмейстер подошел к буфету, достал рюмку, налил себе коньяку и махом выпил…
– Немедленно арестовать, – положив трубку на аппарат, приказал Геббельс.
– Обоих? – спросил Канарис.
– Обоих! И доставить ко мне! Если будет попытка скрыться… бежать – уничтожить!
– Слушаюсь, рейхсминистр, – щелкнул каблуками Канарис, развернулся и, печатая шаг, вышел из кабинета…
– Я понимаю только одно: нам нужно бежать, и как можно скорее, – сказал Цельмейстер, дымя сигаретой.
– Куда бежать? – закричал Ганусен. – Вы что, не понимаете, где находитесь? Вы в Германии! Здесь СС! Здесь гестапо! Здесь за каждым вашим шагом следят!
– Зачем же ты уговорил меня сюда приехать, доктор Ганусен? – печально спросил Мессинг. – Одному было страшно?!
– Мы могли бы стать здесь большими людьми! – вновь заорал и затопал ногами Ганусен. – Если бы ты не оказался тупоголовым идиотом!
– Пока вы тут скандалите, гестапо сюда уже едет, – напомнил Цельмейстер.
– Надо бежать в Польшу, – тихо сказал Лева Кобак.
– Каким образом? – спросил Цельмейстер. – Как Баба-Яга, в ступе с помелом? Гестапо в одну минуту перекроет все железные и шоссейные дороги.
– Я понимаю… Но попытаться уехать мы должны, – упрямо возразил Кобак. – Если будем сидеть на месте, нас точно через полчаса арестуют.
– Что скажете, доктор Ганусен? – спросил Цельмейстер.
– Я никуда бежать не собираюсь, – категорически заявил Ганусен.
– На что надеетесь? – опять спросил Цельмейстер.
– Я подобных предсказаний не делал! Я против режима не выступал. Я пользуюсь доверием фюрера и рейхсминистра Геббельса… – перечислил Ганусен. – А вот вам надо убираться. Фашисты щадить не умеют.
– Тогда помогите нам, доктор Ганусен, – попросил Цельмейстер. – Господь не забудет вас…
Ганусен подошел к буфету, снова налил себе полный фужер коньяка, выпил, взял со стола недоеденное яблоко и стал жевать. И молчал, тяжело дыша.
– Не молчите, доктор, умоляю вас, не молчите. – Цельмейстер встал, погасил сигарету.
– Хорошо… – жуя, проговорил Ганусен. – Возьмите мою машину. На стекле пропуск во все районы. Это пропуск реихсфюрера СС Геринга. Если они не прикажут искать и остановить мою машину, вы сможете проехать до самой границы с Польшей. Тут по шоссе не больше ста километров. К утру доедете. А там уж… действуйте сами…
– Где эта машина?
– За гостиницей на стоянке.
– А ключи?
Ганусен полез в карман пальто и, достав ключи, молча протянул их Цельмейстеру.
– Поехали, Вольф. Если хоть один шанс есть, мы проскочим, – твердо сказал Цельмейстер. – Вставайте, вставайте, я вам говорю!
– Прямо сейчас? А наши вещи? – растерянно спросил молчавший до сих пор Мессинг.
– Немедленно уходим, – непреклонным тоном скомандовал Цельмейстер. – Я не хочу быть мертвым, но с вещами. Прощайте, доктор Ганусен. Огромное спасибо. – И Цельмейстер протянул Ганусену руку.
Тот пожал ее, пробормотал:
– Жаль, что все так закончилось… Желаю вам добраться живыми.
– И вам желаю остаться живым, – ответил Цельмейстер.
