служанку не взяла. Выглядит не слишком красиво, тем более в такое время, но Гленниан никогда не заботилась о приличиях. Благородная ЛиТарнграв выше таких мелочей, как девичья скромность и общественное мнение. Так
Девушка уже вышла из ворот и торопливо зашагала по улице. Ни малейшего изящества! Ни малейшей заботы о достоинстве имени Квисельдов! А ведь ему и так нанесен прискорбный ущерб. И вообще, куда это она так спешит?
На этот раз Пфиссиг твердо решил это выяснить. Теперь он — глава семейства и имеет полное право знать. Если девица спешит в объятия тайного любовника, необходимо доказательство ее вины — он должен видеть все собственными глазами. Надо постараться не упускать ее из виду. При мысли о том, чтобы увидеть Гленниан в объятиях какого-нибудь мускулистого скота из простолюдинов, по телу пробежали восхитительные теплые мурашки. Посмотрим, как эта парочка раздевается — торопливо или растягивая удовольствие, как большие загорелые лапы шарят по белому тельцу, как…
От одной мысли становится тепло. Насколько же приятнее окажется увидеть наяву?
Возможно, нынче вечером это ему удастся. И если она и вправду опозорила честное имя дома Квисельд, он поступит, как требует долг: выставит ее на улицу. Его совесть будет чиста!
Пфиссиг вслед за Гленниан вышел к мосту Мраморных Цветов. Там она наняла лодку. Пфиссиг последовал ее примеру и высадился чуть ниже по течению, у Висячего моста, откуда девушка через Восточный город выбежала на Солидную площадь и постучала в дверь номера шестнадцать.
Откуда он знает этот адрес? Ах, да… Номер шестнадцать по Солидной площади — адрес, повторявшийся во всех объявлениях того стрелианского врача, Фламбески. Что понадобилось здесь Гленниан? Больна и скрывает это? Может, это заразно? На вид она кажется здоровой, но у женщин вечно какие-то многочисленные и совершенно неделикатные хвори. Пфиссиг никогда не мог понять, почему бы им не содержать в порядке свои внутренние органы.
Дверь открылась, и Пфиссиг увидел мужчину, но это был не Фламбеска. Гленниан впустили, и дверь за ней закрылась.
Пфиссиг поморщился. К окну не подобраться, дом стоит слишком открыто. Единственное удобное место для наблюдения — небольшой сквер посреди площади. Сыщик-любитель направился прямо в гущу зелени и, несмотря на приятный теплый вечер, не нашел там никого, за исключением молчаливого, неприметного садовника, который мрачно покосился на пришельца. Смотрит так, как будто это его собственный сад! Не обращая внимания на невежу, Пфиссиг устроился на мраморной скамье, откуда открывался отличный вид на жилище доктора Фламбески.
Гленниан постучалась, и дверь открыли. На пороге стоял румяный коренастый мужчина — кажется, владелец дома. В прошлый раз он ее не видел. К счастью.
— Мне нужен доктор Фламбеска, — обратилась к нему Гленниан.
Хозяин с любезным поклоном и понимающей улыбочкой пригласил ее войти. Неужели Тредэйн часто принимает по вечерам одиноких посетительниц — пришло в голову Гленниан. Эта мысль почему-то была ей неприятна. Но, в сущности, это не ее дело.
Проводив девушку до чистой маленькой прихожей перед комнатами Тредэйна, румяный провожатый оставил ее одну, и Гленниан постучалась. Ответа не было, так что она толкнула дверь, оказавшуюся незапертой, и вошла.
По слухам, у модного доктора было множество пациентов, и Гленниан ожидала увидеть приемную, полную ожидающих своей очереди страдальцев, но комната оказалась пустой. Может быть, Тредэйна нет дома? Тогда придется дожидаться его возвращения — причем неизвестно, сколько времени — или прийти в другой раз. Ни то, ни другое нежелательно. Сегодня она набралась храбрости подступиться к нему с вопросами и полна решимости добиться ответов.
В прошлый раз Тредэйн был в кабинете. Может, и сегодня он там? Заснул или занят и не расслышал стука… Дверь в кабинет была закрыта. Подойдя ближе, она уловила звук голоса:
Гленниан подняла руку, чтобы еще раз постучаться, но остановила себя. Если попросить разрешения, он вполне способен не впустить ее. Лучше не давать ему такой возможности. Как бешено стучит сердце! Гленниан вдруг поняла, что боится. Только не Тредэйна ЛиМарчборга. Он очень изменился за эти тринадцать лет, и она не всегда могла понять, о чем он думает, но знала, что Тред никогда ее не обидит. И все же в ней разрастался необъяснимый страх.
Гленниан глубоко вздохнула и заставила себя отворить дверь. Из кабинета хлынул ослепительный свет. Она невольно зажмурилась и вдруг уловила музыку — хор нечеловеческих голосов, сливавшийся в чудесной красоты мелодию. Она слышала его не ушами, а разумом, и музыка, прекрасная и устрашающая одновременно, наполнила ее трепетом и отчаянием, захватила, заставила открыть глаза, чтобы увидеть…
Сияние. Огромный клубок переливчатого света, слишком яркого для человеческих глаз, слишком чуждого, чтобы понять его природу. Гленниан моргнула. Из глаз потекли слезы, но она не могла отвести взгляд. Невероятно, как это существо умещается в маленькой комнатке Тредэйна. Сияние излучало темную угрозу и казалось разумным. Гленниан невольно потянулась к нему, чтобы проникнуть вглубь, понять — но поздно. Свет уже угасал. Она услышала собственный крик, умоляющий его остаться, но он прозвучал в пустоте. Все кончилось. Ее наполнила невыносимая боль потери, слившаяся с облегчением.
Опомнившись, Гленниан увидела перед собой Тредэйна ЛиМарчборга. Он наблюдал за ней. Взглянув ему в глаза, девушка спросила:
— Он вернется?
— Да.
— Когда?
— Не знаю.
— Скоро?
— Возможно.
— Это ты его вызвал?
— Сейчас — не я.
Она зашла в кабинет и без сил опустилась в кресло. Тредэйн подал ей стакан воды. Она выпила. Мысли худо-бедно упорядочились, и девушка более или менее пришла в себя. Она спросила, глядя на Тредэйна:
— Это был Злотворный?
— Сознающий, — равнодушно отозвался он. — Сущий. Это была скорее поправка, нежели отрицание. Хорошо хотя бы не пытается убедить, что ей почудилось. Вот и славно. Сверхъестественное явление, которое отвечает сразу на все вопросы и полностью проясняет картину. Какой смысл отрицать?
— Твое возвращение из мертвых… знания и искусство… твое богатство…
Он молчал.
— Все чудеса теперь понятны. Все это дал тебе… этот?.. Он по-прежнему не отвечал, не пытался возразить.
— Какой ценой?
— Не надо было тебе так врываться, — сказал он. — Могло плохо кончиться.
— Какой ценой?
— Не думай об этом.
— Значит, старые сказки не врут. Ты продал свою жизненную силу.
— Я не знаю, что такое «жизненная сила». Иди домой, Гленниан. Ты мне не нужна.
Лицо Тредэйна было мрачным, как зимний день, и все-таки Гленниан ему не поверила.
— Ты и раньше всегда говорил мне: «Иди домой». Я и тогда не слушалась, и теперь не
