Великий Эллипс

прошла и она сама. Все стало понятным. И здесь постарались близнецы и их отвратительные деньги. Мошенники . С такой скоростью только к ночи все пассажиры пройдут таможню.

В этом есть определенный плюс. Один или двое из ее соперников могут выбыть из соревнования здесь и сейчас. Она пробежала глазами очередь и нашла Гирайза в'Ализанте. Не останавливайтесь, господин маркиз, но эта задержка давала ей маленькое преимущество, которое она не хотела упустить.

На вокзал. Билет. Следующий пункт назначения — Бизак. Быстреебыстреебыстрее.

С дорожной сумкой в руке она вышла из здания таможни и поспешила к ближайшей от порта улице, где бы она могла наверняка найти полчище двухколесных кэбов. Сегодня их там почему-то не оказалось. Странно. Она обшарила глазами всю улицу вдоль и поперек. Перед ней предстали белые оштукатуренные здания с терракотовыми черепичными крышами, украшенными замысловатыми решетками из кованой стали. Причудливые надземные пешеходные переходы, соединявшие здания на верхних этажах. Шумные толпы загорелых энорвийцев, одетых в яркие одежды, согласно местной моде. Такая пестрота в более холодном климате показалась бы легкомысленной. Лоточные торговцы, возчики с тележками, садовники, огненно-красный одиночный велосипедист. Она увидела все это, но не увидела ни одного двухколесного частного кэба или тележки, запряженной осликом, или, на худой конец, любого средства передвижения, кроме старомодного медленно плетущегося мискина.

Невероятно. Аэннорве — большой процветающий портовый город. Каждый день в порт прибывают пассажиры, и им нужен транспорт, которого, похоже, здесь и в помине нет. Неужели опять близнецы постарались? Не может быть. Даже богатств Фестинетти не хватило бы на такую ловкую проделку.

Лизелл подошла к ближайшему лоточнику, этакому павлину в светло-вишневых одеждах, с блестящими черными кольцами волос, черными глазами и экстравагантными усами. Его глаза алчно загорелись при ее приближении.

— Где я могу найти кэб? — спросила она по-вонарски. Он выпучил на нее глаза, и она повторила вопрос. Он не понимал, и она повторила вопрос на кирендском, гецианском, затем перешла на ломаный грейслендский. Лоточник ответил на энорвийском, которого она не понимала. Широким жестом он показывал ей на свой товар — дешевые кожаные изделия, разложенные на лотке.

Ничего хорошего. Она направилась к другому лоточнику, который торговал вульгарной медной и стеклянной бижутерией. Торговец затрещал на энорвийском и затряс уродливыми безделушками.

Похоже, никто не говорит по-вонарски. Она могла ожидать такого невежества на Бомирских островах, но Аэннорве считался цивилизованным городом. Она пошла дальше по улице, но кэбов по- прежнему не было видно. Дорогая, тыквенного цвета четырехместная коляска, запряженная парой хорошо подобранных гнедых, резво пронеслась мимо. Лизелл успела заметить пассажира. Это была женщина с овальным белым лицом, гладким, как полированная галька, и на нем темные акульи глаза. Первый порыв был окликнуть эту бледнолицую акулу, но неловкость сковала ей язык. Злая на себя, она поплелась дальше, чувствуя изрядный вес своей дорожной сумки. Минут пять спустя, когда она заметила мула, тянущего телегу, доверху груженную капустой и морковкой, она уже не колебалась, а заспешила медленно ползущему транспортному средству, остервенело размахивая свободной рукой.

Возница натянул поводья и с удивлением уставился на нее. Седой энорвиец, сутулый, высокий и тощий, с морщинистым лицом, выглядывавшим из-под простой рабочей кепки. Он производил впечатление человека бедного и безобидного, оба качества и привлекли ее внимание. Сейчас все зависело от того, сумеет ли она с ним договориться.

Она попробовала заговорить на вонарском — он смотрел непонимающе. Второй язык, которым она воспользовалась, также оказался бесполезным, наконец она прибегла к лантийскому, который знала весьма поверхностно.

— Кэб? Эшно-таун? Ехать. Улицы. Ехать. Деньги, — чувствуя себя от такой речи полной идиоткой, она достала банкноту нового рекко и продемонстрировала пантомиму оплаты, после чего застыла с вопросительно вздернутыми бровями.

— Фиакр? — спросил незнакомец на лантийском.

Она мгновенно его поняла, так как фиакр и на вонарском фиакр, правда, ударение другое, но смысл от этого не меняется. Вначале она удивилась, что ей ответили на лантийском, но тут же вспомнила, что лантийцы беспрестанно снуют между Далионом и Аэннорве, ведя оживленную торговлю. Многие энорвийцы, живущие на побережье и в портовых городах, говорят по-лантийски.

Энорвиец еще раз переспросил ее, и Лизелл замотала головой в знак согласия.

— Да, фиакр, — кивала она и для пущей убедительности несколько раз повторила «да».

— Нет, — четко ответил энорвиец. — Фиакр ушли. Все ушли.

— Ушли? — как эхо повторила Лизелл. — Все? Куда?

Из энорвийца градом посыпались лантийские слова, сильный акцент сделал их почти непонятными.

— Повторите, пожалуйста, только медленно, — попросила Лизелл.

Он повторил сказанное еще раз, и она смогла разобрать несколько слов:

— Несколько часов назад… два — незнакомое слово. — Пароход из Хурбы и — бла-бла-бла — братья… похожие… одно лицо, одна одежда… деньги… из Траворна — целая фраза непонятная, это не делает ей чести. — Фиакры в порту… мало было, потому что стревьо — что значит «стревьо» — непонятно. — Лошади скудный… стревьо — бла-бла-бла — владельцы… высокая цена… братья из Траворна заплатили… фиакры ушли…

— Подождите, — Лизелл перерыла в памяти запас лантийских слов и вымучила фразу. — Братья из Траворна заплатили всем фиакрам, чтобы они уехали из порта?

— Да. Все фиакры. — незнакомец подтвердил ее подозрения.

— Самый гадкий поступок, ни с чем подобным мне не приводилось сталкиваться! Эти подлые маленькие хорьки должны быть обязательно дисквалифицированы! — воскликнула в негодовании Лизелл по-вонарски. Невероятно. Как им это удалось? — Им это просто так не сойдет! Я буду жаловаться!

Все верно. Но только кому?

Нет смысла злопыхать, можно потратить время и с большей пользой. Что же делать? Думай. Энорвиец, восседая на своей телеге, рассматривал ее с простодушным любопытством. Она вновь заговорила на своем жалком лантийском.

— Вы везти меня внутри своего повозки к… — Как же будет вокзал? Слово в голову не приходило. Может быть, как и фиакр, оно звучит так же, как и на вонарском? — Железная дорога, — закончила фразу Лизелл. На лице слушателя никакого понимания. — Отправляться, далеко. Рельсы. Вокзал, — пыталась она разъяснить. Ей отвечали непонимающим пожатием плеч. Она попробовала объяснить на других известных ей языках. Никакого успеха. В конце концов, отчаявшись, она запыхтела, имитируя локомотив, для большей схожести время от времени издавая звуки, напоминающие свист паровоза.

Энорвиец громко засмеялся, и она почувствовала, как краска стыда залила ее лицо. Он засмеялся лишь от того, что до него дошло, о чем она его спрашивает.

— Фериньелло? — уточнил он.

Наверное, это и будет по-лантийски вокзал, решила Лизелл.

— Вы везти меня внутри своего повозки. Я платить деньги.

Казалось, возница не особенно был на это настроен. Он излил на нее поток отрицательных лантийских слов, и несколько раз она уловила мистическое «стревьо», которое, похоже, означает некое затруднение или препятствие. Какое-то лицо? Неумолимого бюрократа? Природные явления разрушительного характера? Наводнение? Туман? Кем бы или чем бы ни являлось это стревьо, она не допустит, чтобы оно ее остановило.

— Деньги. Я платить. Деньги. Деньги. — Она размахивала кулаком с зажатыми в нем