подъезжавшим и останавливающимся машинам направление, подгоняя их, заставляя поскорее убраться от места, где произошел страшный взрыв. С машинами он еще мог справиться, а вот толпа любопытных пешеходов все прибывала. Наконец милиционер напомнил зевакам:
– Может, еще не все рвануло.
– Ой! – молодая женщина протолкнулась из первых рядов зевак в последние.
Толпа отодвинулась, но не разошлась.
А серый «фольксваген-пассат» обогнул квартал по узким улочкам и только после этого выехал на улицу Герцена, где влился в плотный поток автомобилей.
Ровно в восемь вечера, как и договаривались, Ольга Малашкова, в замужестве Козловская, со своим мужем Федором, с которым Анисим Максимович так любил поспорить о политике и о грядущих переменах на политическом Олимпе России, поднимались по лестнице на четвертый этаж. Своих детей они сегодня с собой не взяли, да тем и не очень-то хотелось ехать к бабушке с дедом – у детей, как водится, имелись свои дела, которые они, как всякие нормальные ребята, считали самыми важными на свете. Федор Казимирович Козловский, хирург Центральной клинической больницы, держал в руках большой пакет со всевозможными подарками для тестя и тещи. Была в пакете и хорошая водка для Анисима Максимовича, и сладкое вино для Натальи Евстафьевны, а также много всяких деликатесов, купленных в Елисеевском гастрономе.
– Наверное, Федор, они нас уже заждались, – проговорила Ольга и вдавила кнопку звонка, – зря мы столько времени в магазинах провели.
– Ну, мне уже надоело держать, – постояв минуту перед дверью, сказал Федор и опустил тяжелый пакет на пол.
– Да где они могут быть? – недоуменно пожала плечами Ольга, отбрасывая со лба белокурую челку. – Мы же договорились… Я с ними еще перезвонилась днем, подтвердила, что будем.
– А они что сказали?
– Сказали, будут ждать. Мама обещала напечь пирогов.
– Вот и покушали пирогов с котятами, – пошутил зять, циник, как и все хорошие хирурги.
– Да нет, Федор, что-то здесь не так, – и Ольга стала звонить соседям, чтобы узнать, не видел ли кто ее родителей.
Но соседей дома не оказалось.
– Послушай, Федор, постой пока здесь, а я спущусь к Анне Павловне, может, она что знает.
– Спустись, спустись, дорогая, а я выкурю сигарету и заодно еще позвоню.
Может, старики уснули? Да не нервничай, успокойся, – недовольно поморщился Федор Козловский, хотя и у него появились нехорошие предчувствия.
Такого за все время его совместной жизни с Ольгой еще никогда не случалось. Сколько раз и ранним утром и поздней ночью ему приходилось приезжать на эту улицу и подниматься на четвертый этаж пятиэтажного дома – родители Ольги всегда были на месте. Во всяком случае, хотя бы один из них. А если по какой-либо причине отсутствовали, то оставляли в двери записку.
«И почему у нее нет своих ключей!» – подумал Федор о жене.
– Ой, Ольга! – послышался снизу голос Анны Павловны Николаевой.
– Добрый вечер, Анна Павловна! Вы моих не видели? А то мы с Федором приехали, звоним, звоним, а они что-то не открывают.
– Как же, как же, конечно, видела. Маму твою, Оля, видела. Мы еще с ней встретились на площадке, поговорили о том о сем. Она похвалилась, что вы с Федором придете в гости.
– Вот мы, Анна Павловна, и приехали. А дома никого… или уснули?
– Да не может быть! А если звонок не работает? Со мной раз такое было.
– Работает! Слышите, Федор названивает? – в голосе Оли появилась дрожь.
– Не знаю, не знаю… – и Анна Павловна в длинном шелковом халате и теплых мягких тапочках, прикрыв за собой дверь, стала подниматься на четвертый этаж. – Добрый вечер, Федор Казимирович!
– Добрый вечер! – как-то слишком официально поприветствовал ее хирург Центральной клинической больницы.
А затем сделал неопределенное движение руками, дескать, стою, звоню, а толку никакого. Он и сам уже волновался, но не хотел раньше времени пугать жену.
Анна Павловна принялась трясти дверную ручку, но дверь, естественно, не открывалась.
– Не знаю, что с ними могло случиться? Вроде бы никуда не собирались, а если бы что, наверняка оставили бы ключи мне.
– Да какие такие ключи, Анна Павловна, – уже выходя из себя от волнения и недобрых предчувствий, почти истерично выкрикнула Ольга, – ведь мы же конкретно с матерью договорились! Я перед приездом с ними созвонилась… – Может, в кино пошли? – выдвинула версию Анна Павловна Николаева.
– Какое кино! О чем вы говорите!
– Погоди, не нервничай, не нервничай… – обнял за плечи супругу Федор.
– Как – не нервничай?! Где родители?
– Да объявятся, не волнуйся. Может, кто позвонил, что-нибудь срочное.
– Не может этого быть.
– Твой же отец врач, его помощь понадобилась, некогда было записку написать.
– А мать?
– Она ему помогает, – сам не веря в свои слова, пробормотал Федор Казимирович.
– Федор, ломай дверь, что-то здесь не так. Ломай!
Быстрее!
– Ты что, Ольга, с ума сошла? Зачем ломать дверь?
А потом замок придется чинить. Это же возни на два часа. Может, они куда выскочили – в магазин или еще куда… Ты себе представляешь, они придут, а мы дверь сломали?
– Да-да, – поддержала Федора Анна Павловна, – спуститесь ко мне, я вас угощу чаем или кофе. А через полчаса подниметесь, взглянете, может, они и появятся.
– Мы записку им оставим, – нашелся Федор.
– Нет, нет, что-то здесь не так! Я чувствую!
– Что ты, успокойся, родная, успокойся! Спустись к Анне Павловне, посиди немного у нее.
– А ты?
Федор пожал плечами:
– А я попытаюсь что-нибудь предпринять. Вдруг один из моих ключей подойдет?
– При мне пробуй.
– Я не могу работать, когда мне под руку смотрят.
– Я просто постою, пробуй.
– Лучше спустись к Анне Павловне, наверняка у нее какие-нибудь старые ключи отыщутся.
– Конечно, у меня их целая связка, пошли, Оля.
Пятнадцать минут ушло на то, чтобы убедиться – ни один из найденных ключей к замку не подходит.
До девяти вечера, названивая и стуча в дверь и дергая дверную ручку, Ольга и Федор пытались попасть в квартиру. Они даже звонили по телефону от соседки с третьего этажа, но – тщетно.
Наконец, не выдержав, Ольга спросила у соседки:
– Анна Павловна, у вас есть топор?
– Конечно, есть, – обрадовалась Николаева, – в любом порядочном доме должен быть топор.
– Тогда несите его. Федор, возьми топор и открой дверь.
– Может, еще подождем?
– Чего ждать?
– Наверное, ты права.
Козловский понимал: спорить с женой, когда она в таком состоянии, дело бессмысленное. И чтобы не злить ее, взял в руки тяжелый покрытый ржавчиной топор с тупым лезвием, принесенный Анной Павловной с балкона, и, оставив жену в квартире Николаевой, поднялся к квартире Малашковых. Дверь оказалась заперта лишь на один нижний замок, который защелкивался автоматически.
