как и привычка всюду опаздывать, да и с чисто деловой точки зрения слишком явно проявлять свое нетерпение вряд ли стоило...
В просторном вестибюле, который скрывался за дубовой дверью, с виду такой же, как в обычном жилом доме, было светло и чисто. Пауль на всякий случай еще раз сверился со списком расположенных в здании офисов и отыскал номер помещения, занимаемого конторой Трауба. Он нажал кнопку рядом с фамилией агента по торговле недвижимостью и, наклонившись к решетке микрофона, назвал себя. Искаженный динамиком мужской голос предложил ему подняться. Пауль вздохнул, расправил плечи, пригладил ладонью остатки волос и проверил, не сбился ли на сторону узел галстука. Тут он заметил торговый автомат в углу, зазывно пестревший яркими сигаретными пачками. Шнайдеру вдруг нестерпимо захотелось закурить, хотя он избавился от этой пагубной привычки уже три года назад, причем произошло это легко, без адских мук, столь красочно описываемых заядлыми курильщиками. Разумеется, приобретать сигареты, которые помогли бы ему справиться с вполне понятным волнением, Пауль Шнайдер не стал. Вместо этого он разорвал пакетик жевательной резинки, сунул в рот мятную пластинку, бросил бумажный шарик в урну и вызвал лифт.
Ярко освещенный коридор третьего этажа был пуст, лишь в дальнем конце мелькнула мужская фигура – похоже, кто-то из здешних служащих. Шнайдер остановился возле двери с нужным номером и, не найдя кнопки электрического звонка, постучал. Ответа не последовало. Расценив это как приглашение, Пауль повернул ручку и вошел в приемную.
Крошечная, довольно уютная приемная была пуста. На столе секретаря горела настольная лампа, тускло отражаясь в плоском экране компьютера; к обтянутой тканью спинке офисного стула пристало несколько длинных светлых волосков. Шнайдер почему-то обратил внимание на эту мелочь, хотя из-за волнения не мог бы сказать, какого цвета в приемной стены.
Расположенная налево от входа дверь кабинета была открыта. Там тоже горел неяркий свет, слышался негромкий гул вытяжной вентиляции. Из комнаты тянуло горьким запахом табачного дыма, который показался отвыкшему от табака Шнайдеру каким-то особенно резким.
– Герр Шнайдер? – послышался мужской голос. – Входите, прошу вас!
Пауль переступил порог. Кабинет был побольше приемной, но тоже невелик, всего в одно окно. Сидевший за просторным письменным столом человек поднялся, через стол пожал посетителю руку и указал на удобное кресло. Шнайдер сел, с любопытством разглядывая первого в своей жизни агента по продаже недвижимости, с которым он встретился по делу, как клиент.
Эрнст Трауб оказался совсем не таким, каким Пауль его представлял. Это был среднего роста, сухопарый и подтянутый мужчина с густой темной шевелюрой и излишне демократичными взглядами, о чем явно свидетельствовала черная водолазка, надетая им вместо подобающих случаю пиджака и рубашки с галстуком. На спинке кресла, как на плечиках, висела темная матерчатая куртка, а на столе, рядом с пластиковой канцелярской папкой, лежали солнцезащитные очки, выглядевшие так, словно их сняли минуту назад. Говорил Трауб с каким-то трудноуловимым акцентом, не замеченным Паулем во время телефонного разговора. Поразмыслив секунду, Шнайдер решил, что имеет дело с баварцем. Эти типы испокон веков придерживаются собственных взглядов на то, что можно и чего нельзя, а их варварский акцент давно стал притчей во языцех не только в Германии, но и далеко за ее пределами.
Впрочем, к интересующему Шнайдера делу происхождение агента не имело ни малейшего отношения. Главное, чтобы у этого типа хватило ума правильно оформить сделку и не пытаться обжулить клиента, потому что суду безразлично, баварец ты, еврей или коренной обитатель Вены в двенадцатом поколении. Пауль Шнайдер робел перед женщинами и стеснялся своей старой машины, но это вовсе не означало, что он не способен распознать и притянуть к ответу мошенника, дерзнувшего поднять руку на его сокровенную мечту.
– Чай, кофе, сигарету? – осведомился Трауб.
– Благодарю вас, – отказался посетитель. – Время уже позднее, мне хотелось бы поскорее покончить с делами и отправиться домой. Да и вы, – добавил он, красноречиво покосившись в сторону висевшей на спинке кресла куртки, – я вижу, торопитесь.
Трауб обернулся через плечо, чтобы понять, куда он смотрит, увидел собственную куртку и добродушно рассмеялся.
– Поверьте, я никуда не тороплюсь. Я ждал вас с большим нетерпением, герр Шнайдер, а что касается беспорядка... Прошу меня простить. Я сегодня пораньше отпустил секретаршу, и мне некого было послать за сигаретами. Вот и пришлось бегать за ними самому...
Как ни взволнован был Пауль Шнайдер, это заявление показалось ему полнейшей чепухой, и сразу по двум причинам. Во-первых, он сомневался в существовании секретарш, которые в наше эмансипированное время бегают за сигаретами для своего шефа. А во-вторых, доннерветтер, сигаретный автомат стоит в вестибюле на первом этаже, и, чтобы воспользоваться его услугами, достаточно просто спуститься вниз на лифте. А для этого вовсе не обязательно надевать куртку!
Хотя, с другой стороны, и секретарши бывают разные, и сигарет того сорта, который предпочитает этот баварец, в автомате могло просто не оказаться... И вообще, существует масса причин, по которым герр Трауб мог ему солгать. Он мог выйти, например, в аптеку за лекарством от болезни, про которую ему не хотелось бы упоминать в разговоре с посторонним, или еще куда-нибудь – да хотя бы и в пивную, пропустить стаканчик!
Все эти рассуждения каким-то непонятным образом придали Шнайдеру уверенности в себе. Перед ним был точно такой же человек, как и он, из плоти и крови, со своими слабостями и недостатками; к тому же финансовое благополучие этого человека некоторым образом зависело от Пауля. Он расслабился и принял в кресле более свободную позу, дивясь той робости, которую буквально минуту назад испытывал в отношении этого странного баварца.
Трауб легко поднялся, обогнул стол и со словами: 'Прощу простить, я буквально на одну секунду' – удалился в приемную. Послышался металлический щелчок; Шнайдер мог бы поклясться, что сию минуту слышал звук повернувшегося в замке ключа, если бы это не было полным абсурдом. Увы, он не ошибся: возвращаясь за стол, Трауб, не скрываясь, опустил в карман брюк ключ, сверкнувший в свете настольной лампы тусклым металлическим блеском.
– По вечерам, – ответил он на изумленный взгляд Шнайдера, – сюда повадился врываться какой-то сумасшедший. Я четырежды вызывал полицию, и его забирали, но всякий раз выпускали снова, поскольку никакого ущерба он, по их мнению, не причиняет. Так вы в самом деле ничего не хотите? Ни чаю, ни кофе, ни сигарету?
– Я бросил курить, – с гордостью сообщил Шнайдер, – но вы можете не стесняться. Курите, если вам хочется.
– Спасибо, – отказался агент, – я никогда не курю во время работы.
Пауль демонстративно повел носом, и Трауб рассмеялся.
– Я не говорил, что не курю на рабочем месте, – уточнил он, – я сказал: не курю во время работы. Согласитесь, работа и рабочее место – это не совсем одно и то же. Рабочее место – это вот этот стол, – он похлопал ладонью по крышке стола, – а работа – это общение с клиентом, в данный момент – с вами, герр Шнайдер.
– Скажите, – вмешался в этот поток болтовни клиент, чувствуя, что Трауб намеренно уводит разговор в сторону от вопроса, который интересовал его в данный момент даже больше, чем приобретение домика в пригороде, – а зачем вы вынули из двери ключ?
– Я? – на лице Трауба появилось выражение комического изумления. – Ключ?
Продолжая попеременно задирать то левую, то правую бровь, он пошарил по карманам, извлек оттуда ключ и, моргая, уставился на него.
– Действительно... Мой бог, что со мной сегодня творится?! Простите, это я машинально...
'Либер готт! – мысленно воскликнул Шнайдер, осененный внезапной догадкой. – Да он же пьян!'
Трауб положил ключ на край стола и улыбнулся Шнайдеру.
– Ну что же, приступим?
– Может быть, мне лучше зайти в другой раз? – осторожно поинтересовался Пауль.
– Вы можете не поверить, – доверительно сообщил ему Трауб, – но на коттеджи в пригороде сейчас
