послышался отчетливый стрекот. Вертушка… Делает облет на авось или пилот получил наводку?
В любом случае машину не оставит без внимания.
Олег заглушил движок.
— Я здесь, под машиной, — по-арабски бросил он хозяину. — Пушка на взводе. Скажешь хоть слово — ты труп. Даже если вдруг выживешь, запишут в сообщники. Пойди докажи, заодно мы с тобой были или нет.
Слегка приоткрыв дверцу, капитан скользнул под колеса и быстрым, как у ящерицы, броском заполз под днище. Здесь было горячо как в аду. Жар разогретого японского «коня» складывался с обжигающим жаром песка. Одна сковородка, прикрытая другой. Густой масляный запах затекал через спекшиеся ноздри, будто само кипящее машинное масло втекало внутрь.
Гул и клекот наверху звучали все громче. После первой же предупредительной очереди араб выбежал наружу и предупредительно замер. Сквозь щель между днищем и песком Олег видел его худые щиколотки и белые спущенные носки — черные туфли полностью утопали в песке.
Потом винт поднял вокруг внедорожника песчаный смерч в миниатюре. Грубые окрики, лязг затворов, жалкий лепет хозяина машины. Олег еще раньше начал зарываться в песок, но не спешил, опасаясь испечься заживо. По крайней мере куриное яйцо запросто сварилось бы в этом песке вкрутую. Нижние слои, конечно, были прохладнее, но, закапываясь слишком глубоко, он рисковал задохнуться.
Мучения оказались не напрасными. Как он и предполагал, внедорожник подцепили к «винту» стальными тросами и подняли в воздух. Никто не приглядывался внимательно к освободившейся четвертушке песка, но, если б и пригляделся, вряд ли заметил бы какие-то признаки присутствия человеческого существа…
Глава 34
Веденеев наотрез отказался просить четыре миллиона евро. Зато неожиданно пошел на уступку по порядку обмена. Согласился на условия мидовцев — присутствие двух вооруженных человек с их стороны.
— Место встречи сообщу за час. Будь доступен по мобильному.
— Это риск для всех. Зачем вводить людей в искушение?
— Не надо мне добрых советов. Ты все равно меня осуждаешь за заложников, правда ведь?
— Я далеко не чистоплюй. Но я бы все-таки пошел другим путем, — сказал Сиверов.
— Ты просто не веришь в коллективную ответственность. А мне кажется, в этом что-то есть.
Веденеев провел по щеке тыльной стороной ладони, проверяя малейшие признаки щетины. Похоже, потребность бриться была для него столь же насущной, как потребность дышать.
— Они ни черта не поняли из всей этой истории. Просто соприкоснулись с силой. Ты не был для них силой. Над тобой было начальство, ты должен был держаться в рамках некоторой вежливости. А я — сам себе Бог и Царь. Могу изнасиловать по очереди девчонок, могу протолкнуть дуло в горло тому же Денису и накормить его свинцом. Но я этого не делаю, я «благородный разбойник». Перед такими молодняк преклоняется, про таких пишут книги и снимают кино.
— Тебе от этого легче? — удивился Сиверов.
— Нет. Но смотри что получается. Ты их защищал. И независимо от результата они не считают тебя за человека. Я посадил их в подземелье, держу как собак в конуре. И они преклоняются передо мной, всему верят на слово. И будут верить еще долго после того, как отсюда выйдут. Потому что я «благородный разбойник», а ты всего лишь «честный сторож».
— Я с самого начала знал, что у меня невыгодная роль. Вообще-то я люблю появляться в эпизодах, на заднем плане. Ни веры, ни собачьей преданности мне не нужно.
— Тебя просто не предавали.
— Предавали, не беспокойся. Я выкручивался, отряхивался и снова отправлялся на задание. Желание, чтобы тебя не предавали, — это оборотная сторона потребности в любви. А у меня эта потребность никогда не была особо острой. Любовь преходяща, а вот музыка — вечна.
Для церемонии обмена капитан выбрал недостроенный дом возле коттеджа Воротынцевых. Услышав новость по телефону, Глеб без большой охоты повторил ее тем, кто собрался в ожидании вокруг.
— А вы говорили, он никогда не согласится. Он ведь понимает, что два миллиона никто просто так не выпустит из рук. Это цена полной определенности.
«Считайте, счет 1:0 в вашу пользу. Пусть это греет вас до поры до времени», — подумал Глеб.
Максима здесь не было. После своего неожиданного предложения он больше не появлялся на глазах у Сиверова. Находясь в постоянном контакте с мидовцами, он мог легко сделать вывод, что капитан своих требований не изменил.
— Готовьтесь. А мы подготовим вам компаньонов.
При Глебе никто не стал обсуждать планы. Все отошли в сторону, ухватившись за мобильники как за палочки-выручалочки. Глеб спокойно курил в бронежилете, пока ему не продемонстрировали в открытом виде кейс с нужными документами и заказанной суммой, упакованной лимонно-желтыми купюрами по 200 евро.
К ручке кейса был пристегнут браслет наручников. Другой, пока еще свободный, болтался на короткой цепочке.
— С вашего позволения.
Браслет защелкнули на левом запястье Слепого. Ключик отдавать не спешили.
Вот и те самые двое вооруженных людей, которым предстоит присутствовать при обмене. Знакомые по электричке товарищи. У одного усы черные, у другого рыжие, концами загибающиеся вниз, к подбородку.
— Ключ будет у него, — объявил Воротынцев-старший, кивая на рыжеусого. — Когда заложники переступят черту и окажутся возле вас, он разомкнет браслет.
Слепой уже знал от Звонарева, что именно он, Воротынцев, был главным автором идеи фиктивного помилования осужденных катарским эмиром.
Грамотный мужик, спец по комбинациям. Но предстоящий обмен — совсем иное дело. При всех своих дипломатических талантах Воротынцев не видит и не понимает очевидных вещей. Хотя бы двойной игры Максима.
— Сами вы при оружии? Хотя вряд ли в этом есть необходимость. Наверное, двух человек хватит. Посредник по всем правилам должен…
— Я вас не только с пистолетом не устраиваю, так ведь?
— Ладно-ладно, езжайте как хотите. Если вы уверены, что преступник не предъявит претензий насчет третьего вооруженного человека.
— Это моя забота. Из-за меня обмен не остановится, будьте уверены.
Пора было садиться в машину. Желательно было прибыть на место хоть с малым запасом по времени.
Слепой и двое сопровождающих поехали на служебном мидовском автомобиле — черной «Ауди» со спецномерами. Следом держался пустой «мерседесовский» микроавтобус — для перевозки освобожденных заложников.
Оба человека Максима были далеко не «шкафами» — худые, жилистые, сосредоточенные.
За всю дорогу они не проронили ни слова. Слепой пытался разгадать, что за структуру подключил МИД и кому принадлежит инициатива насчет удвоения суммы выкупа.
Он хорошо знал все российские силовые ведомства от ГРУ до президентской службы безопасности — не только почерк работы, но и стиль поведения. Нет, эти люди явно не находились на госслужбе. С криминальным миром щепетильные мидовцы вряд ли стали бы связываться, да и не пахло в салоне братвой.
