— Андрей Васильевич…
— Да.
— Это капитан Вахрушев.
— Я понял, Женя.
Евгений звонил сегодня уже не в первый раз и не знал, как задать вопрос, мучающий его со вчерашнего вечера. Однако он собрался с духом.
— Андрей Васильевич, — с надеждой в голосе спросил он, — что-нибудь новенького не прояснилось относительно Екатерины Ершовой?
Полковник виновато кашлянул.
— Нового ничего, кроме того, — сообщил Варанов, — что Ершова, как мы и предполагали, находится в психиатрической больнице, но в какой — пока не известно.
Но сведения точные.
— Откуда такие данные?
Варанов недовольно хмыкнул: он не любил, когда ему задавали лишние вопросы и в особенности когда его данные подвергали сомнению.
— От верблюда!
Возникла неловкая пауза.
— Я к тому, — осторожно сказал капитан, — что у нас в последнее время какая-то неразбериха: вроде отрабатываем стопроцентно, а в результате получается дурацкий прокол!
Варанов вздохнул.
— В нашем деле всякое бывает, — задумчиво произнес полковник, — хотя в твоих словах есть доля правды.
— Вот и я о том, — ответил Вахрушев, — потому и осмелился спросить про информатора.
Андрей Васильевич усмехнулся.
— Ну ты и сказал!
— А что?
Выдержав небольшую паузу, Андрей Васильевич произнес серьезным голосом:
— Что, что… Если помощника президента Сосницкого считать моим информатором…
Капитан понял, что слегка переборщил, и поспешил извиниться:
— Виноват!
— Да чего там…
Тон полковника Баранова немного успокоил капитана, и Евгений осмелел.
— Интересно, — спросил он, — а откуда ему все известно?
— Ну, сынок, — усмехнулся пожилой мужчина, — ты ва-ще обалдел! Спросишь его при личной встрече, а мне такие вопросы больше не задавай.
Женька откашлялся.
— Так я же для пользы дела стараюсь! — заупрямился капитан. — Если Сосницкий точно знает, что Ершова в психиатрической больнице, значит, он держит конец ниточки в своих руках, и ниточка быстро приведет нас к убийцам.
Варанов не на шутку разошелся. Дело было даже не в словах капитана или в самом Вахрушеве: полковник подсознательно ощущал, что в данном деле не все гладко, постоянно приходится сталкиваться с препятствиями или досадными проколами.
— Ты что, Вахрушев! — взорвался полковник. — Неужели я не понимаю этого? Я хоть и не заканчивал академий, но и без них вижу: не все чисто в этой истории! Но мне задавать вопросы начальству не положено!
Варанов тяжело вздохнул, а Евгений виновато засопел.
— Тут, Женя, дело непростое, — немного смягчившись, произнес полковник, — как ты сам понимаешь, по-видимому, столкнулись интересы нескольких силовых структур, и многое зависит не от нас.
— Многое, — возразил Вахрушев, — но не все! Нам нужно разобраться во всех этих передрягах и найти убийц!
— Согласен.
— А также предотвратить новые убийства и беспорядки, которые, несомненно, еще будут!
— Ладно, Вахрушев, не кипятись, — вздохнул полковник. — Сосницкий лично взял ситуацию под контроль и обещал через день все выяснить и позвонить мне.
Евгений от возмущения глубоко вздохнул и впился крепкими пальцами себе в загривок.
— Через день от Ершовой мокрого места не останется! — воскликнул он. — Да ее могут за пять минут шизофреничкой сделать! Если уже не сделали… Тут каждая минута дорога!
— Я понимаю, Женя, — сказал полковник, — я уже подключил все резервы, но нам ничего не остается, как ждать результатов.
Снова возникла пауза.
— А что у моего напарника майора Лапикова? — спросил Вахрушев. — Что-нибудь зацепил он за Барышниковым или все спокойно?
Варанов откашлялся, но сделал это как-то странно и загадочно.
— Твой майор, — невесело заметил Андрей Васильевич, — делает много шума, а результата никакого! Опять то же самое — Барышников никуда не отлучался, ни с кем не встречался, ничего не предпринимал…
— А может, и в самом деле Барышников тут ни при чем, — попытался защитить напарника Вахрушев.
— Не знаю, Женя, не знаю, — повысил голос собеседник, — но чешется у меня нос, чешется… Чувствую, что все замыкается на майоре Барышникове: куда ни ткни, а все ниточки тянутся к нему!
— Похоже, что так, — вздохнул капитан, — но доказательств прямых нет!
— Вот именно, что прямых, — возмутился полковник. — Единственный, кто может пролить свет в этой истории, так это Марина Метелкина. Кстати, она тебе что-нибудь сказала?
Евгений виновато откашлялся.
— Она не дождалась меня!
— Наверное, испугалась… Значит, есть чего, — ворчал старик. — А раньше она хоть что-нибудь говорила?
— Да нет, все молчала, словно в рот воды набрала.
Хотя чувствуется, что сказать ей есть что.
— Вот именно, что молчит, — пробурчал Варанов, — или сама замешана в дерьме, или боится чего-то. Ты же с ней как-то знаком, разговорил бы ее!
— Пробовал…
— Значит, плохо пробовал, — бросил Варанов, — не мне же старику с ней лясы точить!
— Хорошо, попытаюсь еще раз.
Полковник усмехнулся.
— Попытка не пытка, как сказал товарищ Берия! — заметил Варанов. — Ладно, я на проводе. Если будет что новенькое — звони!
— Есть!
— Будь здоров!
— До свидания!
Вахрушев положил трубку и стал размышлять о Екатерине Ершовой.
— Значит, Катя в психушке, — вздохнул он. — Это уже кое-что конкретное…
Евгений снова потянулся за пачкой сигарет, но она оказалась пустой. Он вернулся на кухню и, достав из пепельницы свой окурок, нервным движением чиркнул спичку о коробок.
— Вряд ли ее будут содержать в городе, — размышлял вслух капитан, выпустив густую струю сизого дыма, — скорее всего, Катю упрятали в какую-то глухую провинциальную психушку! Но какую именно?
Евгений встал и, проходя мимо телевизора, машинально включил его. По телевизору шли
