– Что-то холодновато, раз друг наш побелел, – с присвистом сказал Кощей, – еще парку.
Бурый плеснул два ковша. Даже внизу, на полу, и то стало жарко.
– Ты располагайся поудобнее, сидеть тебе здесь придется долго.
– Я… Мне плохо! – прокричал бизнесмен, фамилия которого была Молотков.
– Ах, тебе жарко уже… Бурый, водички гостю!
Бурый осклабился, поднял ковш с колодезной водой и протянул руку к бизнесмену. Тот подался к ковшу. Бурый же опрокинул ковш, и вода полилась на камни.
Через четверть часа малиновый пиджак был мокрый от пота, а еще через четверть часа кожа на лице бизнесмена начала пузыриться. Кощей же вышел в предбанник и, заглядывая время от времени в парилку, покрикивал на Бурого, который уже изнемогал от невыносимой жары.
– Еще, еще водички.
Бизнесмен, потеряв сознание, рухнул на пол. Когда его вытащили на улицу и он открыл глаза, то первое, что он произнес, было:
– Я напишу расписку, я все подпишу!
– Вот это – разговор.
Бизнесмен уже Бурого не интересовал. Его вывезли на шоссе и оставили там без машины, а Бурый сидел за столом в доме Лесника и потягивал холодное пиво…
– Ты, наверное, Молоткова вспомнил? – скосив глаза на Бурого, осведомился Кощей.
– Какого Молоткова?
– Неужели забыл, Бурый? Правда, тебе париться не придется. Тогда, помню, тебе было весело, посмотрю, как ты…
– Прости, прости!
– Вот видишь! А если бы меня забрали? Ведь ты же меня, Бурый, сдал, правда?
– Я не хотел, он меня топить начал! – зубы Бурого стучали, и это причиняло ему невыносимую боль.
– Я тебя понимаю, тебе было больно, и меня ты не пожалел. Рассказал, куда завезли мальчишек, Альберта сдал, меня сдал, в общем, все наше дело завалил.
– Я не хотел!
– Ясное дело, не хотел, я тоже не хочу, но так получается. Ненадежный ты мужик, Бурый. Я в тебя верил, думал, мы с тобой и дальше станем работать. Место у тебя было хорошее, ходи по вокзалу, следи за порядком. Ведь главным был, ну, не самым главным, – философствовал Кощей, – но и не последним на вокзале. И наперсточники, и лоточники, и проститутки, и даже милиция тебя слушали. А ты оказался дерьмом собачьим. Тебя пуганули, щеманули, ты и раскололся.
– Я больше не буду, – заикаясь, произнес Бурый.
– Конечно не будешь, ясное дело.
Машина остановилась. В телогрейке и лыжной шапке у ворот появился кряжистый Лесник. Он, как всегда, был небрит, косматые брови сдвинуты. Улыбнулся, завидев Кощея, легко спрыгнувшего со ступеньки машины на мощеную дорожку.
– О, Гриша, Гриша! – Лесник и Кощей обнялись, словно были отцом и сыном и не виделись, по меньшей мере, лет десять. – Желанный гость!
Выбрался и Бурый.
– Ему руки не подавай, – предупредил Кощей.
Лицо Лесника стало мрачным.
– Что, скурвился?
– Скурвился, скурвился, все дело мог завалить.
– Собака!
– Кстати, как твоя циркулярка?
– В каком смысле?
– Работает?
– А как же!
– Тогда раскрывай, заводи.
Лесник пошел во двор.
Бурый понимал, убежать не удастся, да и куда здесь побежишь, кому жаловаться станешь? До ближайшего дома километра два, а сил немного. Вот он и стоял, переминаясь с ноги на ногу.
– Что это у него? – сдирая целлофановую пленку, которой была прикрыта самодельная циркулярка, осведомился Лесник.
Лесник – это была кличка, а не профессия, и получил он ее еще до освобождения, работая на лесоповале.
Жил он на отшибе от деревни, деньги у него водились.
Иногда он оказывал услуги бандитам. Как правило, эти услуги были очень своеобразными: натопить баньку, чтобы бандиты могли помыть кипяточком какого-нибудь несговорчивого бизнесмена, завести должника в лес, привязать к дереву или закопать по горло в промерзшую землю. В общем, мало ли чего понадобится бандитам?
Сегодня они вспомнили про циркулярку, вот Лесник ее им и предоставит.
– А движок работает?
– Еще как!
Палец Лесника с растрескавшимся ногтем вдавил синюю кнопку, и огромный сверкающий диск начал вращаться. – Вой усиливался, наконец он стал невыносимым. Лесник взял палку, провел ей по столешнице, палка в мгновение ока разлетелась на две части.
– Видал? – обратился Лесник к Кощею. – А ведь потолще кости будет.
Бурый сник совершенно.
– Гриша, я же ваш, свой!
– Был свой.
– Я для тебя, Гриша, все сделаю!
– Так уж все?
– Все, о чем ни попросишь!
– За язык я тебя не тянул, – захохотал Кощей, – за базар ответишь. Суй голову под циркулярку.
– Да ты что, Гриша!
– Ты же обещал все сделать, я тебя и прошу.
– Хочешь, на колени встану? Нет, нет, Гриша, только не это, не убивай, я жить хочу! – Бурый упал на колени прямо в грязную лужу и пополз к ногам Кощея.
Тот брезгливо сделал шаг в сторону, словно не до конца раздавленная гадина ползла к его ногам. А Бурый видел вибрирующую станину. Лесник стоял и поглядывал на эту сцену абсолютно бесстрастно, лишь иногда его губы кривились в ехидной улыбке.
– Слушай, Кощей, может, мне просто тюкнуть его топором по затылку, и дело с концом. Неохота мне пилу мыть, забрызгает тут все, а, Кощей?
Бурый, хоть и было ему больно, задрал голову и взглянул на лесника. Водитель и телохранитель стояли у машины, куря и наблюдая за происходящим во дворе. Ворота уже были закрыты, так что никто из посторонних не мог видеть того, что творится во дворе. Иногда к стеклу в доме прилипало женское лицо.
– Ну ты тут разбирайся, Гриша, с ним, а я пойду, скажу своей, чтобы на стол собрала. Вот только хочу спросить…
– О чем?
– На сколько человек накрывать?
– Правильный, а главное, своевременный вопрос. Как это на сколько: ты, баба твоя, я, эти двое. По всему выходит, на пять персон.
– Ага, понял. Значит, на него не накрываем.
– Почему не накрываем, стаканчик поставь, кусок хлеба на него положи – прикрой. Такой уж
