– Нет, нет, я на игле сидел, – произнес Комбат ненавистные слова.
– Сидел? И что, соскочил?
– Ага, соскочил.
– Ну, ты даешь! Первый раз вижу мужика, который по собственной воле с иглы соскочил. Или может, тебя врачи сдернули?
– Нет, сам, – сказал Рублев, желваки заходили под скулами.
– Ну ты, выходит, герой, с иглы сорвался. Молодец.
– Да, сорвался.
– – Вижу, хреново тебе. Может, водки выпьешь? У меня полбутылки еще осталось, дешевая, но хорошая.
– Нет, не хочу, – ответил Комбат.
– А чего же ты хочешь?
– Хочу, чтобы ты показала мне Кощея.
– Мне потом голову отвернут, будет как с Бурым.
– А что с ним произошло?
– Разное поговаривают. Говорят, его распилили.
– Кто говорит?
– Все.
– Как распилили?
– Не знаю, говорят, на циркулярке распилили.
– Да ты что! Не может быть!
– Вот тебе и на, – сказала Валентина, – очень даже может быть. Кощей и не такое может сделать. Я бы на твоем месте лучше им не интересовалась и в его дела не лезла, а то и тебя распилят или утопят. Неужели жить надоело?
– Нет, не надоело, у меня с ним свои дела.
– Ага, дела, понятно.
– А кто тебе глаз подбил?
– Татарин один, какой-то притыренный. Наскочил на меня, хотел, чтобы я его обслужила прямо под лестницей.
– И что?
– Я девушка гордая, если мне мужик не нравится, я с ним даже за деньги не стану этим заниматься.
– Понятно… – Комбат продолжал беседовать, глядя на испитое, но все еще сохраняющее привлекательность молодости лицо девушки. – Так ты говоришь, не знаешь, когда он появится?
– Когда ему захочется, тогда он и появится. Он же никому не отчитывается. Так что иди в зал ожидания, газетку почитай. А как он приедет, я тебя найду, можешь быть спокоен.
– Хорошо, – качнул головой Комбат и опять рукавом вытер выступивший на лбу пот.
– Тебе, наверное, очень плохо? Температура? Может, ты простуженный?
– Нет, не простуженный, просто колотит всего.
– Сидел бы ты лучше дома, и все бы у тебя было хорошо. Какого черта лезешь не в свои дела?
– Мои дела, – сказал Рублев.
– Ну, как знаешь. Я тебя предупреждала, ты не послушал. В общем, жди вон в том зале. Сядь на лавку, газетку почитай, телик посмотри, там хрень какую-то показывают. А я тебя найду. У меня денег нет, надо немного заработать.
– Я дам тебе денег, дам, Валентина.
– А я у тебя не возьму.
На этой фразе Рублев и проститутка расстались. Комбат сел на скамейку, рядом лежала газета, свернутая в трубку. Комбат взял ее, развернул и заметил, как дрожит газетный лист.
«Ничего себе!» – удивился Комбат. Газета дрожала так сильно, что Рублев не мог прочесть даже заголовков, набранных крупными буквами. Газету пришлось отложить.
«Только бы не пристал ко мне кто-нибудь!»
Рублев заметил, как три милиционера, с рациями, наручниками, при оружии, прошли через зал ожидания.
Валентина появилась неожиданно. Комбат услышал ее голос:
– Эй, ты спишь, что ли?
– Нет, не сплю.
– Не оборачивайся. Вот там, в зале, возле колонны трое. Тот, который в рыжей кожанке, и есть Кощей.
– Спасибо, – негромко произнес Комбат. А когда обернулся, проститутки уже и след простыл, она растворилась, исчезла, словно бы ее и не было здесь, не шептала она слова прямо в ухо Борису Рублеву.
Превозмогая боль, тяжело дыша, Комбат двинулся из зала.
«Вот он, Кощей, вот он!» – Комбат рассматривал мужчину в дорогой кожанке, в темных очках.
Тот держал сигарету, держал небрежно и вообще вел себя так, как может вести себя хозяин дома. Возле Кощея крутились четверо. Двое, как догадался Рублев, были личными телохранителями, они и подводили к Кощею то одного, то другого. Кощей что-то говорил, сплевывал себе под ноги, иногда затягивался сигаретой. У него было лицо такое же худое, как и у Комбата, только человеческого в этом лице осталось мало.
Комбат ходил, прячась за снующими пассажирами, не упуская из виду Кощея. Он еще не решил, что предпримет, где и как начнет действовать. Но что начнет, в этом он не сомневался ни единой секунды.
Приезд Кощея был недолгим. Через четверть часа он вместе с телохранителями уже покидал вокзал. Шел не оглядываясь, но все, что происходило вокруг, замечал, оценивал и прикидывал, с кого сколько денег можно взять. Торговцы, проститутки, завидев Кощея, втягивали головы в плечи, боясь его гнева, боясь попадаться ему на глаза.
Комбат двигался следом. Кощей неожиданно остановился и оглянулся. Рублев, опустив голову, сделал шаг в сторону, прячась за грузчиком, который нес на плечах большой ящик, выкрашенный ярко- желтой краской. На ящике было полно пестрых этикеток – верблюды, слоны, какие-то башни, минареты.
«Цирковой реквизит», – почему-то подумал Комбат.
Грузчик тоже остановился, пропуская перед собой двух старушек, одна из которых несла на руках собачонку, собачонка тявкала.
Кощей подошел к джипу, дверь ему уже открыли, мотор урчал, из выхлопной трубы вырвалось облачко дыма.
«Сейчас уедет, уйдет!» – подумал Комбат и тут же заметил такси.
Он бросился к машине, как бросаются к «Скорой», если рядом случается беда. Комбат тяжело плюхнулся на переднее сиденье.
– Ты чего? За тобой менты гонятся, что ли? – улыбнулся таксист.
– Нет, нет, не гонятся, – улыбнулся Комбат. – Поезжай скорее вон за тем джипом.
– За каким?
– За тем огромным, с черными стеклами.
– А кто в нем едет?
– Козел один едет, – произнес Комбат.
Таксист понял, деньги у этого странного пассажира скорее всего есть, почему бы не поехать вслед за джипом, ведь ему пока ничего не угрожает.
– А что за козел, он тебе деньги, что ли, должен?
– Должен, должен, – буркнул Комбат, продолжая следить за быстро мчащимся впереди джипом.
– Куда он гонит? Лихач какой-то. Но ничего, ничего, от меня не уйдет, – бурчал таксист, покусывая верхнюю губу. – А ты что, с бодуна? – спросил он у Комбата.
