начал приходить в себя и слабо пошевелил рукой, обводя присутствующих мутным, ничего не выражающим взглядом. Это был часовой, поставленный охранять шлюпку, в которой лежали ящики.
Владлен Михайлович подавил желание прямо при всем честном народе всадить в этого идиота парочку пуль и спиной вперед выбрался из толпы. Прежде чем подойти к борту, он осмотрелся, обращая особое внимание на трубы, иллюминаторы и выступы палубной надстройки. Ему казалось, что Дорогин затаился где-то поблизости и, хихикая в кулак, наблюдает за ним. Самарин стиснул зубы. Хорошо смеется тот, кто смеется последним.
Обойдя группу сердобольных граждан, уверенных, что лежащий на палубе матрос стал жертвой солнечного удара, Владлен Михайлович подошел к поручням и посмотрел туда, где палубой ниже висела на талях шлюпка. Шлюпка была на месте, но Самарину показалось, что закрывавший ее брезент кто-то трогал и затем довольно небрежно вернул на место. Замирая от нехорошего предчувствия, он шагнул к трапу, и тут его тронули за плечо.
Резко обернувшись, он увидел старпома. Это казалось невозможным, но Нерижкозу выглядел еще более растерянным и испуганным, чем несколько минут назад, в каюте Самарина.
– Мокеева нигде нет, – шепотом сообщил он. – Вахтенного тоже. Кладовая заперта на ключ.
– Так отоприте!
– Так ключ же у Мокеева, вы же сами ему отдали…
– Проклятие… Ладно, черт с ней, с этой кладовой, и так ясно, что они сбежали. Мокеева скорее всего искать уже не стоит, как и вашего вахтенного. Нужно допросить, эту стерву. Идемте в радиорубку.
На время забыв о шлюпке и оставшихся в ней ящиках, он решительно двинулся к служебному трапу.
Толкнув дверь с табличкой «Посторонним вход воспрещен», Владлен Михайлович вошел в коридор и остановился, чутко поводя носом. В коридоре стоял кисловатый запах пороховой гари. Опустив глаза, он сразу увидел торчавшие из-за угла коридора ноги в стоптанных адидасовских кроссовках и все понял.
Вынув пистолет, Владлен Михайлович снял его с предохранителя и осторожно двинулся вперед, поманив за собой старпома. Нерижкозу испустил протяжный беззвучный вздох, тоже вынул пистолет и пошел следом за хозяином семенящей походкой человека, который движется вперед против собственной воли.
Свернув за угол, они оказались в тупичке, который замыкала тяжелая стальная дверь радиорубки.
Помимо двери, здесь имелись два тела: одно лежало на спине, широко разбросав руки и вытянув на середину коридора ноги в кроссовках, а другое скорчилось под самой дверью в позе зародыша, прижимая ладони к простреленному животу. Это тело еще дышало, а прямо над ним насмешливо поблескивала забранная небьющимся пластиком табличка, сообщавшая, что посторонним вход в радиорубку, оказывается, тоже воспрещен.
Владлен Михайлович опустился на корточки и брезгливо ткнул раненого в живот матроса стволом пистолета. Тот застонал и поднял на Самарина слезящиеся, полные предсмертной муки глаза.
– Где они? – спросил Владлен Михайлович.
– Помогите, – простонал умирающий. – Врача…
– Где они?
– Там, – умирающий слабо кивнул в сторону стальной двери. – Мы привели женщину, дверь открылась, и он начал стрелять… Помогите…
Самарин разогнулся, равнодушно переступил через него и постучал в дверь рукояткой пистолета.
– Открывай, Дорогин, – сказал он. – Бежать некуда, ты попался. Обещаю сохранить жизнь тебе и твоей подруге. Если нам придется резать дверь автогеном, ты пожалеешь. Повторяю: бежать тебе некуда.
– А зачем мне бежать? – раздался из-за двери спокойный голос. – Мне и тут неплохо. Тепло, светло, уютно, компания хорошая. Опять же, радио: можно музыку слушать, а можно и в эфир передать что-нибудь этакое интересное…
Владлен Михайлович яростно оглянулся на старпома. Нерижкозу стоял с совершенно ошарашенным видом, и толку от него, судя по всему, было мало.
Самарин махнул на него рукой: в конце концов, тот не мог знать, что Дорогин засядет именно в радиорубке. Или мог? Имея хоть какое-то время на размышления, об этом нетрудно было догадаться. Неужели эти сволочи как-то умудрились сговориться?
Что Дорогин ему пообещал? Или они были в сговоре с самого начала?
Владлен Михайлович снова повернулся к старпому, медленно поднимая пистолет. Нерижкозу заглянул в помертвевшие глаза Самарина и, как в открытой книге, прочел в них свою судьбу.
– Нет, – пробормотал он, пятясь и начисто забыв о том, что у него у самого пистолет в руке. – Нет… Да что вы, Владлен Михайлович? Как вы могли подумать такое…
Старпома спас капитан. Он внезапно появился в тупичке перед радиорубкой, отодвинул бледного Ивана Захаровича в сторону и остановился перед Самариным, не обращая никакого внимания на пистолет и неодобрительно косясь на застывшие прямо под ногами тела матросов.
– Извините, Владлен Михайлович, – сухо произнес он. – Вы знаете, что я стараюсь не вмешиваться в дела фирмы.., в ваши дела. Но сейчас ситуация такова, что я вынужден потребовать от вас объяснений.
Владлен Михайлович надменно вздернул подбородок. Некоторое время они молча стояли друг против друга – сухой, подтянутый и напряженный капитан и широкий, темнолицый, надменно- презрительный хозяин корабля, – потом Владлен Михайлович медленно процедил:
– Какого рода объяснений вы намерены от меня потребовать? Я плачу вам за то, чтобы вы водили это корыто и не совали нос в мои дела. То, что происходит здесь, – мое личное дело, и я настоятельно рекомендую вам вернуться на мостик, или где там у вас рабочее место, и перестать строить из себя капитана Немо. Убирайтесь отсюда и займитесь своими прямыми обязанностями.
Лицо капитана вытянулось, но он не двинулся с места.
– Я нахожусь здесь в связи с моими прямыми обязанностями, – сухо отчеканил он, глядя Владлену Михайловичу в переносицу. – На мостике только что получена радиограмма, в которой мне предписывается застопорить машину, лечь в дрейф и дожидаться прибытия пограничников. В радиограмме упомянуто какое-то золото, которое якобы находится на борту судна. Это правда?
– Правда, правда! – донеслось из-за двери. – Это я на вас настучал. Здорово, да?
– За это ты подохнешь, – пообещал Самарин и, глядя мимо капитана, обратился к старпому:
– Возьмите людей, выбейте иллюминатор и кончайте всех, кого найдете в рубке. Эта сволочь мне больше не нужна.
– Давай, давай, Тарас Бульба, – весело крикнул из-за двери Дорогин, – поворачивайся! Патронов у меня предостаточно, а пока мы с тобой будем играть в войну, подойдут пограничники. Они с удовольствием к нам присоединятся, как ты думаешь?
– Пограничный катер будет здесь через пятнадцать минут, – сухо подтвердил капитан.
– Вы еще здесь?! – набросился на него Самарин. – Немедленно отправляйтесь на мостик и дайте полный ход! Мы будем уходить.
– От пограничного катера? – На лице капитана изобразилось презрение к сухопутным крысам, которые на понимают элементарных вещей. – Это невозможно. Я не стану этого делать.
– В таком случае я освобождаю вас от ваших обязанностей, – прорычал Самарин. – Старпом, принимайте командование! Полный ход! Приготовьте шлюпку к спуску на воду.
– Какую? – промямлил Нерижкозу, уже начавший жалеть, что вообще появился на свет.
– Золотую, дурак! – крикнул из-за двери Дорогин.
Самарин глухо зарычал и обернулся, вскидывая пистолет, но стрелять не стал: отскочив от стальной двери, пуля вполне свободно могла угодить в лоб кому угодно, в том числе и ему.
– Мою шлюпку, болван, – сдерживаясь, процедил он. – Ту, в которой ящики. Пока пограничники будут гоняться за кораблем, мы будем уже далеко.
