поля, лишь небольшая дорога вела отсюда в лес. Дорогу перекрывал знак «Въезд воспрещен!»
«Уж не свихнулся ли дядя?» – подумал водитель машины с московским номером.
Борщев вышел и никуда не спешил. Он поставил свой чемоданчик возле ног и подождал, пока уедет такси. Незачем шоферу видеть куда именно он направится, ведь дорога вела к законсервированному полигону, о существовании которого в этой местности не извещал ни один указатель.
Когда машина исчезла за горкой, Валентин Витальевич с тяжелой душой двинулся по дороге. Он все замедлял и замедлял шаг, стараясь как можно дольше оттянуть момент своего появления в воинской части.
«Вот и знакомый КПП, который я столько раз миновал и никогда еще у меня на душе не было так тяжело».
Нет, в Москве ему никто не выговаривал за проступок, лишь только с утра позвонил Григорий Александрович и поинтересовался его самочувствием. Но сделал это таким тоном, что нетрудно было догадаться, генерал имел бы счастье увидеть Борщева в гробу.
«Наверняка Иваницкий уже в курсе».
Борщев открыл дверь и выслушал рапорт рядового, несущего службу на КПП.
– ..За время вашего отсутствия происшествий не было, – донеслись до него последние слова молодого солдата.
Солдат резко отнял руку от пилотки и замер, дожидаясь приказаний.
– Вольно, – машинально проговорил Борщев и шагнул к выкрашенной в зеленый цвет двери, ведущей на территорию полигона.
– Товарищ подполковник, виноват! Забыл доложить, что товарищ полковник распорядился направить вас к нему.
– Понял, к нему и иду…
– Он приказал доложить ему, лишь вы появитесь.
– Докладывай.
Борщев махнул рукой и даже не оборачиваясь, вышел из КПП. Теперь его глаза не радовали ни побеленный бордюр, ни чисто подметенные дорожки. Завидев в отдалении с десяток солдат, марширующих с метлами на плече, он свернул в сторону и пошел по некошенной траве.
На опушке леса виднелись приземистые здания складов. Оттуда можно было пробраться незамеченным к своему дому. Борщеву не хотелось ни с кем встречаться, не хотелось ни с кем разговаривать. Все еще болела голова, хоть и прошло около суток с того момента, когда он проснулся и припомнил все, что произошло ночью с субботы на воскресенье.
Подполковник брел, волоча ноги, по высокой траве, когда услышал шум мотора. Обернувшись, он увидел «Уазик» начальника полигона, который приближался к нему. Машина ехала без дороги – прямо по траве. Командирский «Уазик» поравнялся с Борщевым, дверца открылась и из-за нее выглянул мрачный полковник Иваницкий.
– Ну что? – вместо приветствия поинтересовался он.
Отвечать было нечего.
– Вроде бы нормально.
– Садись, – проговорил Иваницкий, освобождая место для своего заместителя.
Всю дорогу до штаба Иваницкий молчал, лишь изредка бросая на Борщева недовольные взгляды. Шофер делал вид, что не замечает недовольство своего начальника.
Его дело везти, а не вдаваться в подробности. Мало ли чем мог прогневить Иваницкого Борщев?
В штабе к вечеру было уже пусто, и шаги полковника и подполковника глухим эхом разносились по полутемным коридорам. Иваницкий остановился возле двери своего кабинета и пропустил вперед своего заместителя. Обитая дерматином дверь закрылась и только тогда полковник Иваницкий дал волю своим чувствам:
– Ты, скотина! – он подошел вплотную к Борщеву, и тот попятился.
– Сам не знаю… – стал оправдываться подполковник, но на Иваницкого не возымели никакого действия его жалкие оправдания.
– Тебе жить плохо стало? Деньги карман жгут? – полковник резко ударил Борщева кулаком в живот, но облегчения от этого не почувствовал.
Тот перегнулся пополам и даже не подумал защищаться.
– Напился, как скотина, угодил в милицию и там еще хорохорился!
– С каждым может быть…
– С каждым? – переспросил Иваницкий, хватая Борщева за плечо и заглядывая ему в глаза. – Со мной такое произойти может, а?
– С вами нет.
– Ас Григорием Александровичем?
– Тоже – нет.
– То-то! – полковник оттолкнул Борщева.
Тот еле удержался на ногах и если бы не шкаф, то рухнул бы на пол.
– Все было совсем не так, как тебе рассказали, – пробормотал Борщев.
– А ты знаешь, что мне рассказали?
– Догадываюсь, но это ошибка, они…
– Подстилку чернозадую себе нашел! Ты еще лимузин найми и на нем на службу езди.
– Случайно получилось.
– Еще не хватало, что бы ты специально в милицию сдаваться пошел.
Борщев наконец отдышался и опустился на стул, ощупывая свой живот обеими руками. Он сидел, потупив глаза, не решаясь больше ничего говорить, понимая, что виноват и исправить содеянное уже невозможно. Эта покорность немного охладила полковника Иваницкого.
Он обошел письменный стол, сел в свое кресло начальника.
– Ладно, черт с тобой, Борщев. Такое и в самом деле с каждым может случиться.
Но что бы больше – ни-ни! – и он сунул под нос своему заместителю сильно сжатый кулак. – Хорошо хоть догадался никаких документов с собой не взять. Так что будем считать, дело улажено. Можешь идти и чтобы завтра занялся машиной.
– Это как всегда, не волнуйтесь.
– Пошел вон! – крикнул Иваницкий, грохая кулаком по столу.
Уже сидя у себя дома подполковник Борщев немного умерил свою злость. Он понимал, начальник прав и если занимаешься противозаконным делом, нельзя расслабляться до невменяемого состояния.
На удивление подполковник Борщев эту ночь спал безмятежно, как ребенок, будучи совершенно уверенным в том, что все самое неприятное позади, и что завтрашний день будет таким же, как уже сотни прошедших дней на этом полигоне. А там уйдет остаток товара, и тогда можно будет подумать о той вилле, которая у него есть, и которую он еще ни разу не видел. Но несколько цветных фотографий, присланных агентом по торговле недвижимостью на имя Анжелики, он хранил бережно.
Фотографии лежали в одной из немногих книг, стоящих в книжном шкафу.
Книга называлась «Как построить дом собственными руками». Она изобиловала советами по столярному делу, по бетонированию фундамента и прочей дребеденью, которая так необходима садоводу- любителю, но не долларовому миллионеру. Иногда в минуты тоски Борщев любил открыть свой книжный шкаф, вытряхнуть из тонкой, в мягкой обложке, книжки фотографии, разложить их пасьянсом на столе и прикрыв глаза, воображать как он бродит по дому, переходя из одной комнаты в другую, выходит на балкон.
И тогда у него в ушах начинали звучать крики чаек, шум прибоя, гудки пароходов и голос женщины за его спиной.
«Пошли, дорогой Виталий, развлечемся».
В общем, в такие минуты подполковник Борщев бывал абсолютно счастлив и безмятежен. Ему даже
