Через полчаса краны были починены и на кухне, и в ванной. Комбат, вымыв руки, прошел в большую комнату. Он подкрался к Светлане, которая быстро набирала текст, сзади, и его большие руки, холодные после воды, скользнули в широкий разрез ее майки и оказались на груди женщины. Экран компьютера дрогнул, и текст быстро побежал. Страница побежала за страницей, а Светлана, закрыв глаза, попыталась выскользнуть, но это ей не удалось. Рублев уже потерял всякое терпение.
Комбат головой столкнул наушники. Светлана все-таки успела отпустить клавишу, остановив бегущий по экрану текст, и посмотрела на Бориса, запрокинув голову.
А ему это только и надо было.
– Иди сюда… – прошептал он, целуя ее в глаза, щеки и губы.
– Погоди, погоди… – возбуждаясь, пробормотала Светлана, перевернулась и повисла у Бориса на шее.
– Чего ждать, дело – делать надо.
Он легко поднял ее с дивана и понес на руках в спальню. Наушники упали на ковер, кассета в диктофоне продолжала вертеться и в наушниках слышались тихие английские слова. Комбат быстро стащил ей через голову майку, чему она не противилась, затем быстро разделся сам и буквально набросился на свою обнаженную женщину.
Через полчаса он уже лежал на спине, глядя на высокий лепной потолок. Светлана замерла рядом, положив голову ему на бок, как прислоняются на пляже к огромному валуну.
Они были совершенно обнаженными, сбившаяся простыня валялась на полу, а Светлана и Комбат тяжело дышали, постепенно приходя в себя после утомительной любви.
– Ты какой-то сумасшедший! Напал на меня, можно даже сказать, изнасиловал.
– А ты, можно сказать, сопротивлялась.
– Да нет, не сопротивлялась, – призналась Светлана, – мне даже это понравилось.
– Давай, так будем делать всегда.
– Нет, всегда так не надо.
– Почему?
– Однообразие приедается. Нужно быть изобретательным.
– И что ты предлагаешь изобрести в следующий раз?
Светлана теснее прижалась к Борису и укусила его за плечо, но укусила не сильно.
– У тебя такая занятная татуировка, – прошептала она. – Когда ты двигаешь рукой, двигается твой парашютик.
– Да, я знаю. Хороший мастер сделал татуировку, только жаль, что он погиб.
– Как?
– Очень просто. У него не раскрылся парашют. И представляешь, Светлана, пока он долетел до земли, он порвал на себе весь комбез. Крепкий комбез превратился в клочья ткани.
– А почему так произошло?
– Не правильно был сложен парашют. Такое бывает. Не очень часто, но случается.
– Какой ужас! – Светлана села на кровати и обхватила голову руками. – Какой ужас ты рассказываешь, Борис!
А Комбат в это мгновение подумал, что если бы он ей рассказал то, что с ним случалось, то наверное, настроение у его Светланы испортилось бы не на один день.
«Но зачем женщину посвящать в чисто мужские дела? Зачем ей знать о всех тех кошмарах и ужасах, которые довелось пережить ему? Зачем ей знать о гранатах, которые взрываются в руках, о сожженных „бэтээрах“ в узких ущельях, о десантниках, которых расстреливали в воздухе, и они опускались на землю уже мертвыми? Не говорил он ей и о том, как страшно, когда в самый нужный момент оружие вдруг дает осечку или в рожке кончаются патроны и автомат становится ненужным, как детская игрушка».
– Борис, что с тобой случилось?
– Что ты имеешь в виду? – спросил Комбат.
– Ты вот так неожиданно, без звонка, без предупреждения появился у меня. Раньше ты так никогда не поступал.
Комбату хотелось рассказать о своих сомнениях, мучениях, как сегодня утром к нему пришел Андрей Подберезский со своей мужской бедой, и у Комбата появились такие же сомнения, как и у его боевого товарища. И может, именно поэтому он приехал к Светлане, чтобы развеять свои дурные мысли. И слава богу, что его предчувствиям не суждено было сбыться ни на йоту.
– Просто захотелось и все. Давно тебя не видел. Это плохо?
– Ну да, давно! Каких-то два дня прошло.
– Да, два дня, сорок восемь часов, двое суток. А ведь за это время многое могло произойти.
– Так все-таки произошло что-то?
– Нет, слава богу, – сказал Борис Рублев, – ничего плохого не произошло. Просто ко мне приезжал друг.
– Какой?
– Ты его, к сожалению, не знаешь.
– Но я надеюсь, ты меня познакомишь во своими друзьями?
– Думаю, да.
– А как ты думаешь, я им понравлюсь?
Комбат пожал плечами и ухмыльнулся:
– А ты считаешь, что ты можешь не понравиться моим друзьям?
– Но я же их не знаю.
– В общем, Светлана, это не имеет значения. Главное, чтобы ты нравилась мне. А если ты нравишься мне, то понравишься и моим друзьям, хотя они все разные, и у каждого в голове дырка.
– В каком смысле?
– Ну, каждый со своими заморочками, – так у нас говорили в армии.
– Глупость какая-то про дырки!
– Никакой глупости. А может и глупость, – сказал Борис, сладко потягиваясь.
Вдруг Светлана вскочила с кровати.
– Ты куда? – бросил Борис вдогонку.
– Погоди, погоди, я забыла выключить диктофон.
– И он все записал или стер? – спросил Рублев.
Но Светлана его слов уже не услышала.
Они расстались как всегда, посмотрев в глаза друг другу.
– Я тебе позвоню, – сказал Борис.
– А я буду ждать, – ответила Светлана Иваницкая.
– Только если куда-нибудь исчезнешь, предупреди, – попросил Рублев.
– Хорошо, обязательно, – ответила Светлана, приподнялась на цыпочки и поцеловала Бориса в щеку.
Комбат с облегчением вздохнул.
'Слава богу, все у меня в порядке. И свидетельство тому – счастливая улыбка Светланы, подаренная на прощание. И как она живет? Как ни приду, вечно у нее какие-то дела, вечно включен компьютер и по всей квартире разбросаны листы бумаги со всевозможными текстами на разные темы.
– Что ж, каждый зарабатывает деньги как может, – запуская двигатель, пробормотал Борис Рублев и посмотрел на окна квартиры Светланы Иваницкой.
Кроме горшка с кактусом и колышущейся шторы он ничего не увидел.
«Наверное, опять засела за работу. Ну что ж, женщина должна работать. Женщина должна работать всегда».
Эту нехитрую истину Комбат усвоил от отца. Его мать была непрерывно чем-то занята.
«И куда бы мне сейчас поехать? – размышлял он, ведя машину в потоке других автомобилей. – Заеду-ка я в тир к Подберезскому, поговорю с ним еще, постараюсь успокоить. Да, это я и сделаю».
