и попробуем взять.
— Ничего у тебя не выйдет. Это надо было делать ночью, упустили время.
— Упустили, упустили, что уж сейчас об этом говорить. Время назад не наверстаешь. К сожалению, повернуть вспять события невозможно.
Курт подозвал к себе Сильвестра.
— Что?
— Знаешь, что плохо? — негромко спросил Курт.
— Что? — повторил Сильвестр.
— Да то, что нас здесь слишком много, что мы не влезем в одну машину, детей трое и нас с раненными пятнадцать.
— Что ты предлагаешь?
— Отделаться от лишних и двинуться втроем с детьми.
— Да ты что, Курт? — даже Сильвестр не ожидал подобного поворота в разговоре.
— Такой компанией мы не вырвемся, кто-нибудь сделает что-нибудь не так, и мы пропали, а так у каждого из нас будет гарант — каждому по ребенку. Тебе кто, Сильвестр, больше нравится, мальчик или девочка?
— Мне все равно. Как ты это представляешь?
— Никак не представляю, — Курт говорил шепотом, едва слышно.
Сиваков с автоматом в руках, грязный, с рассеченной бровью пристально смотрел на Сильвестра и Курта.
«Что замышляют, эти мерзавцы? Ведь они могут меня бросить, зачем я им… Хотя…»
Он понял, кого-кого, а именно, его Курт не оставит.
Ведь у Сивакова есть деньги.
— А Сиваков? — Сильвестр кивнул в сторону Ильи Даниловича, вернее, даже не кивнул, а лишь скосил глаза в его сторону.
— Он пойдет с нами.
— А зачем он нам?
Комбат посмотрел на часы, до конца времени, предложенного Куртом, было еще десять минут.
— Подберезский, иди сюда.
Андрей подошел.
— Что ты предлагаешь?
— Не знаю, командир, тебе решать. Если бы не дети, забросали бы их гранатами, взорвали бы их к чертовой матери, пусть бы сдыхали под обломками гаражей.
— То-то и оно, Андрюха, не можем мы так сделать, не можем.
— А если попытаться туда ворваться, попробовать уложить всех в ближнем бою.
— Рискованно, шансов слишком мало.
Подберезский говорил, прекрасно понимая, что прав Комбат, как всегда, тот чувствует ситуацию лучше.
— Андрюха, вот что. Шмелева мы с собой не берем. Сейчас садимся и гоним на аэродром, там забираемся в самолет и попытаемся освободить детей.
— Но ведь их много, командир.
— Много то много, но и мы с тобой не лыком шиты.
Идешь?
Подберезский кивнул.
— А Пехота?
— Он, конечно, парень что надо, но в этом деле не помощник. Чем меньше нас будет, тем лучше. Честно говоря, мне и тебя брать не хочется.
— Нет, я пойду.
— Я сказал — нет. Пойду один Комбат подошел к Савельеву.
— Полковник, надо принимать их условия. Я залезу в самолет и попытаюсь разобраться с ними там, иного выхода у нас нет.
Курт взглянул на часы, оставалось пять минут.
— Так, давай детей в яму, — Курт перешел на шепот, — вначале надо отделаться от наших друзей.
Он объяснил Сильвестру что надо делать, затем подозвал к себе Сивакова.
— Слушай, Сиваков, бери автомат. Сейчас предстоит неприятная, но нужная работенка.
Сиваков в ответ лишь кивал, давно поняв, что в данной ситуации лучше для него отказаться от любой инициативы и выполнять лишь то, что говорит Курт.
Сильвестр обошел всех своих людей, прячущихся по разным углам, сказал, чтобы стягивались к дальней стене, самой толстой. Когда все собрались, Курт, стоя возле ямы в которой плакали дети, произнес:
— Может кто-нибудь из вас думает о том, что лучше сдаться, поднять руки и покинуть гараж, тогда, пожалуйста, я не против. Остальные будут стоять до конца.
Воцарилось тягостное молчание. Наконец, четверо двинулись вперед.
— Что, сдаетесь?
— И вам советуем, — сказал парень с переломанным носом и смятыми ушами, — они никого не пощадят, я знаю этих спецназовцев. А так.., тюрьма все-таки лучше.
— Если ты так считаешь, то валите вперед. Сильвестр откроет ворота.
Еще двое сделали неуверенные движения. Курт сплюнул себе под ноги.
— Валите, валите, баба с воза — коню легче.
Пословица прозвучала довольно-таки зловеще.
— Эй, вы там! — прокричал Курт, подойдя к пролому в стене.
— Слышим тебя, — ответил полковник Савельев. , — Тут время истекает, но у меня есть к вам просьба. Кое-кто пожелал сдаться, так что вы примите их по-человечески, не обижайте, они люди хорошие, положительные.
И махнув рукой, подал знак Сильвестру, чтобы тот открыл тяжелые железные ворота, наверное, единственное, что сохранилось хорошо. Ворота скрипнули и в узкую щель, образовавшуюся между створками, двинулись желающие сдаться.
Они выходили по одному с поднятыми руками, шли медленно, можно сказать брели, головы опущены, глаза бегали. Они понимали, что спецназовцы с ними церемониться особо не будут, поэтому не делали лишних движений.
Ворота захлопнулись. Бандиты еще стояли у гаража метрах в десяти от ворот.
— А теперь смотри, что будет, — Курт быстро схватил автомат с полным магазином и принялся расстреливать тех, что стояли в углу гаража.
Он стрелял не жалея, слышались крики, стоны, вопли — все это было настолько неожиданно, что никто не успел среагировать. Через три минуты Сильвестру осталось лишь добить раненных.
Что произошло в гараже, ни полковнику Савельеву, ни солдатам, окружившим гараж было непонятно.
— Ну вот, — после того как все окончилось, пробормотал Курт, — можно было пришить и тех, всех до единого, они ведь были как на ладони. Но они сами выбрали свою судьбу, может быть, они и останутся в живых.
— Эй, начальник! — прокричал Курт.
— Что там у тебя? — спросил Савельев.
— Да ничего страшного, все в порядке, главное, мои заложники целы. Хочу тебе напомнить, что время истекло. Так что освобождай дорогу и не вздумай делать лишних движений, ты меня знаешь.
— Знаю, знаю, не спеши, самолет еще не готов, Я только что туда звонил.
— Я сейчас сам позвоню. Мой приятель свяжется с летчиками. Набери аэродром, — сказал Курт,
