одной цистерны. «Труба» для перекачки нефти тоже не была его собственностью.
В детстве Доброхотов вычитал в старой книжке любопытный совет: «Ни имей того, что стоит на виду, – все это могут отобрать. Не имей того, что нельзя взять с собой в дорогу, – все это, возможно, придется оставить другим».
Для мальчика эти советы были не слишком актуальными: семья жила бедно – на учительскую зарплату матери и бабушкину пенсию. Но почему-то чужая мудрость запала в душу.
Через двадцать лет Доброхотов воспользовался этим советом на практике. Открыв фирму, он с самого начала ничего не приобретал в собственность.
Арендовал не только помещение с мебелью, но даже компьютеры и служебный транспорт. Эта политика продолжалась даже тогда, когда обороты компании стали исчисляться сотнями миллионов долларов. Даже счета в европейских банках большей частью были оформлены на подставных лиц, проследить связь этих людей с Доброхотовым было не так-то просто.
Деньги зарабатывались на посредничестве – идеальном, с точки зрения Доброхотова, виде бизнеса. Впрочем, нельзя сказать, чтобы здесь все было безоблачно и гладко. Пакостили конкуренты, а больше всего – государство, которое постоянно меняло правила игры, тасовало чиновников между ведомствами.
Доброхотов частенько вспоминал о прадеде. Купец первой гильдии лишился всего и умер от тифа в годы гражданской войны. Кроме предпринимательской жилки, потомка роднила с ним и другая черта – суеверие.
Прадед, по слухам, верил в нечистую силу, опасался черных кошек. Доброхотов же никогда не садился в автомобиль иного цвета, чем черный. Никогда не подписывал никаких документов в пятницу, даже если они содержали очень выгодные условия.
Свои волосы после стрижки и ногти после обрезки Доброхотов аккуратно сжигал. По этой причине парикмахерша и маникюрша ездили к нему в загородный дом, оформленный на имя жены.
Спать Доброхотов ложился с плотно закрытыми окнами и дверями, поэтому все лето в его спальне работал кондиционер. Спал он всегда один, не терпел присутствия в постели жены.
При доброхотовской компании имелась служба безопасности, но хозяин предпочитал не отвлекать ее от прямых обязанностей. Постоянные сотрудники не должны были знать о каких-то сомнительных делах. Такие дела нужно решать с участием сторонних исполнителей.
Личные контакты с криминальными личностями для Доброхотова исключались. Из-за брезгливости и суеверия он сторонился также больных и увечных. Заразой могли быть не только вирусы и микробы, но и всякая неудача или несчастье.
В этом смысле человек по прозвищу Стропило был совершенно безопасен. Несмотря на суровое звучание клички, он никогда не привлекался к ответственности даже за административное правонарушение и числился обычным предпринимателем, хозяином магазина автозапчастей. Он и внешне ничем не походил на бандитского главаря: курносый, упитанный, розовощекий, как огромный младенец.
Их третья по счету встреча произошла на выставке-продаже растений и цветов. Доброхотов был большим поклонником комнатных и садовых растений и сменил множество работников и работниц, которые не выдерживали в точности расписанного по минутам графика заботливого ухода за ними.
Здесь, на выставке, он присматривался, принюхивался с тихой улыбкой на лице, задавал продавцам вопросы, выдававшие в нем знатока. Он брезговал людьми, которые могли передать по воздуху свои болезни и несчастья, а нежные создания природы казались ему воплощением чистоты и совершенства.
Стропило ничего не понимал в растениях, и Доброхотов не стал таскать его вместе с собой между рядами. Отвлекся на четверть часа, чтобы присесть за столик кафе, устроенного здесь же для посетителей.
– Как успехи?
– Темпы сейчас неплохие. Если так будет продолжаться…
– Продолжается уже третий месяц, и конца-края не видно. В нашем мире информация – как вода. Просачивание – вопрос времени. Я предупреждал, что ваши изыскания рано или поздно смутят покой уважаемых людей. И вот, пожалуйста: они, похоже, обеспокоили всем нам известного товарища из Ниццы. Один из его людей недавно совершил короткую прогулку из Москвы в Ниццу и обратно. По возвращении сразу же был замечен в непосредственной близости от башни.
– Это только доказывает, что мы на верном пути. Все складывается отлично. Решили забрать бычка – на здоровье. Им не придется долго искать, они точно знают, где и что там лежит. Пускай найдут его для нас, а мы – для вас.
– Забрать из рук? Это уже объявление войны, а я войны не хочу. Товарищ из Ниццы далеко еще не отыграл свое. У него еще остались в России силы и средства.
– Вы в любом случае в стороне. А я кто? Муравей. Пусть попробует этот слон раздавить меня своими ножищами.
Доброхотов скептически пожал плечами и перевел взгляд на ряды благоухающих экспонатов выставки.
«Какого черта тогда городили огород? – думал Стропило, глядя в холеное лицо. – Такими делами ворочает, а лишнего шага не хочет сделать. И рыбку съесть и на х., не сесть».
– Есть разные варианты. Можно сыграть так, чтобы навести подозрение на его же людей.
– Уже лучше. Проследите за ними, придумайте вплоть до деталей, как все осуществить.
Покончив с разговором, Доброхотов с наслаждением вернулся к своим любимым орхидеям, кактусам и прочим шедеврам Всемогущего Создателя.
Купил себе бегонию Elatior Hybrida – недорогое, но очень красивое растение с пышными красными цветами – и экзотическую Smithiantia родом из Мексики, с мелкими оранжевыми цветами и коричневым узором на бархатистых листьях.
Среди растений он освобождался от суеверий и примет. Здесь он был в родной стихии. Золотой Телец нужен был ему для выживания в мире людей, ограбивших и пустивших по миру его прадеда.
Людей, которые могут отобрать все, что стоит на виду, все, что нельзя положить в чемодан и взять с собой в дорогу.
– Запомни эти два лица, – настойчиво повторил Кащей. – Если вдруг заявятся как клиенты…
Если вообще увидишь их на башне, немедленно дай знать.
Лица были совсем разными: пожилое с умным проницательным взглядом из-под густых, тронутых проседью бровей и холодное лицо человека, способного на убийство, – слегка прищуренные холодноватые глаза, мелкие, плотно прижатые к черепу уши и крепкая шея.
– Чего от них ждать?
– Ты их мало интересуешь. Если обратятся, делай все, как скажут. Главное, нас известить, больше от тебя ничего не требуется.
Дорогин чувствовал себя подавленным. Вроде ничего не предвещало перемен к худшему в состоянии Тамары. Но сегодня днем его к ней не пустили. Сказали, что ее тошнило всю ночь, резко нарушились функции печени и ее придется перевести в палату интенсивной терапии. «В реанимацию?» – уточнил Сергей, предполагая, что его просто щадят. «Нет-нет, – успокоили его, – все не так плохо. Но несколько дней ее лучше не навещать. Она сама об этом несколько раз просила»…
– Мне нужны деньги, – мрачно произнес Сергей. – Я делаю два дела зараз и страшно устаю.
– Ты знаешь, сколько получишь, – твердо ответил Кащей.
– Меня это не устраивает. Тысяча баксов?
Смешно даже слушать, – на этот раз он был настроен серьезно.
– За пять штук люди почку свою продают.
– Обойдемся без примеров. Я говорю о себе.
Деньги мне нужны сейчас. Я перелопатил большой объем работы, результаты в вашем распоряжении – вы их аккуратно списали из моего блокнота.
– Результатов еще нет! – кожа на лице Кащея как будто натянулась сильнее и вот-вот должна была лопнуть.
