Сонный, выжатый, как лимон, Муму направлялся после ночной смены в квартиру, предоставленную Кащеем. Зашел в подъезд, вызвал лифт. Вдруг сзади на него кто-то кинулся. Он только успел обернуться и разглядеть знакомую физиономию. Но прямой удар в голову пропустил.
Если бы створки лифта оставались закрытыми, Муму стукнулся бы о них затылком. Но они как раз начали услужливо разъезжаться. Откинувшаяся назад голова попала в проем, а плечи уперлись в створки, удерживая от падения.
В глазах на секунду потемнело. Дорогин инстинктивно успел принять боевую стойку, но ни защита, ни контрудар не понадобились. Тайсон сам подвергся неожиданной атаке. Будто из-под земли выскочили двое, демонстрируя неплохую технику владения каратэ. Тайсону удары ногой в прыжке оказались не по зубам. Через несколько секунд он рухнул на выложенный плиткой пол, прикрывая дрожащими руками голову.
– Тихо вы! – Дорогину едва удалось унять двух неизвестных.
Он и раньше подозревал, что за ним следят.
А теперь получил неопровержимое тому свидетельство. Подхватив обмякшего амбала под мышки, два незнакомца молча выволокли его из подъезда и усадили на скамейку, где обычно сидели в тенечке пенсионерки.
Было только полседьмого утра, двор пустовал.
Двое незнакомцев не стали больше вразумлять Тайсона. Судя по выражению лица, он понял свою ошибку и на вендетту больше не претендовал.
Пока Дорогин поднялся в «служебную» квартиру, правая половина лица успела слегка припухнуть. Не раздеваясь, он завалился на диван, но тут позвонил озабоченный Кашей.
– Кто это был?
– Тайсон.
– Откуда взялся? Что у него против тебя?
– Неудовлетворенный клиент.
Кащей слегка успокоился.
– Ты уверен, что за ним никто не стоит?
– Уверен. У мужика были планы устроить на высоте грандиозное веселье, а я не дал им осуществиться.
Наконец Кащей отвязался. Дорогин отключил телефон и с наслаждением, забыв даже о ноющей боли, окунулся в сон. Ему приснилась башня, проверка одной из пустот, помеченных вопросительным знаком в блокноте. Будто он долго поднимается по винтовой лестнице. Тут и там попадаются следы пожара трехлетней давности. Использованный огнетушитель с углекислотой, каска с облезшей краской, куски сгоревшего кабеля с расплавившейся, застывшей коркой изоляцией. Топор с длинной ручкой и зазубренным лезвием, которым рубили толстый кабель. Рукавица с пропаленной дырой. Пластиковое покрытие кое-где еще осталось. Оно съежилось, распалось на отдельные куски и прилипло к бетонной стене обрезками тисненой темно-коричневой кожи. Но запаха гари почему-то нет.
Вот дверца с намалеванным номером. За ней ниша. Это не тайник, внутри какое-то оборудование. Но если уж притащился сюда, надо открыть, глянуть внутрь.
Какое-то нехорошее предчувствие тормозит руку. Будто свинцом налилась, тяжело поднимать.
И все-таки он берется за задвижку, поворачивает ее, тянет дверцу на себя… И отшатывается назад.
За дверцей женские волосы. На фоне окружающей грязи и копоти их чистое золото бьет в глаза. Женщина повернута к нему спиной, видны ее плечи и лопатки, на левой лопатке крупная родинка. Он с ужасом гадает, жива она или мертва, обернется или останется неподвижной. Пахнет от нее, как от живой – травянистым запахом волос, медовым запахом кожи…
Проснувшись, Дорогин рывком сел на диване.
Запахи были вполне реальными – в комнате рядом с ним действительно находилось существо женского пола.
– Вера? Что за привычка влезать без звонка и стука? Вот пожалуюсь на тебя, будешь знать.
– Думаешь, Шурик подослал меня с тайной целью? Хотел выведать, что у тебя на уме?
– Всем плевать на то, что у меня на уме. Я должен делать свою работу и больше ничего.
– Наконец ты это понял. Честно сказать, прошлый раз я притащилась сюда без особого энтузиазма. Но потом… Особенно когда ты так странно себя повел…
– Появился спортивный интерес, – закончил за нее Муму.
Вера только рассмеялась и откинула со лба прядь волос.
– Тебя даже фингал не портит, честное слово.
Продолжив тему внешности, Сергей уточнил у нее, как выглядит Шурик, и понял, что именно этого человека про себя прозвал Кащеем.
– Между прочим, мы договаривались изложить другую версию нашей встречи. Сама же предложила, а потом проговорилась.
– Я не виновата. Лажа такая случилась… Ты очень злишься?
– Уже нет, – Дорогин не хотел, чтобы гостья принялась немедленно заглаживать свою вину.
– Не они тебя случаем украсили?
– Наоборот, прикрыли. Мелкое недоразумение, но все равно приятно, когда о тебе заботятся.
– Если пожелаешь, забот у тебя будет хоть отбавляй. Настоящих, женских.
Подсев ближе, Вера перешла на шепот:
– Я только вчера вечером случайно узнала, что ты для них должен сделать.
– Ну и как? Впечатляет?
– Я серьезно, – зашептала она еще тише. – Неужели ты отдашь им эту штуку?
– Я ее просто не найду.
– Стопудово найдешь, я даже не сомневаюсь.
Смотрю на тебя и чувствую: стопудово. У таких, как ты, обязательно получается. Неужели тебе не будет обидно все сделать и остаться с пустыми руками? ; – Вообще-то мне обещали тысячу баксов.
– Только тысячу? Сверхнаглость. Пускай засунут эту тысячу себе в задницу. Если ты только захочешь, мы их вместе прокинем, запросто. Я кое-что знаю, в нужный момент подскажу, как от них оторваться.
– Ты опять явилась не вовремя. Мне страшно хочется спать.
– Не гони фуфло. Не надо играть со мной, я же вижу, какой ты на самом деле. Ты не создан для того, чтобы тебя использовали и выбрасывали на мусорку. Ты рожден побеждать.
Какой мужчина способен с холодным сердцем выслушивать такие речи, произносимые убежденным шепотом. Дорогину тоже было приятно, но осторожности он не терял. Предложение Веры вполне могло оказаться подставой, проверкой на вшивость.
Через два часа ему нужно отправляться в больницу к Тамаре. Неужели ему так и не суждено нормально поспать? Может, поступить, как поступают японцы? Не говорить «нет», чтобы тебя не убеждали долго и нудно.
– Обещаю подумать на свежую голову.
– Я не подведу, не сомневайся. Ладно, спи, я тихонько здесь приберу. Вообще-то я такими вещами не занимаюсь и Шура меня об этом не просил.
Но мне вдруг самой захотелось. Ты не против?
– Если только не будешь ничего ронять.
Надо отдать должное Никанору, Воробьев очень скоро получил в свое распоряжение пропуск. Через три часа его предстояло вернуть.
На самом деле универсальность Воробья имела один очень существенный пробел. Программное обеспечение оставалось для него тайной за семью печатями. Проблему Воробьев предполагал решить оригинальным способом: прививал любовь к программированию своему сыну – позднему ребенку, которого он удосужился завести только под сорок лет. Думал, когда сын подрастет, они будут работать в паре,
