последний момент. Нет, сразу угрожать, сразу загонять в угол. Лучше не требовать пока большего.
– Думайте о гарантиях и пару дней не беспокойтесь о моем отсутствии. Упаси вас бог цеплять мне «хвост» – только все испортите.
С иностранным дипломатом ни та, ни другая команда не посмеют поступить как с российским гражданином. Ни Стропилу и его заказчику, ни Алефу не нужны такие инциденты. Наезд на дипломата, его похищение или убийство – плевок в лицо Службе Безопасности страны. ФСБ будет землю рыть, ища виновных.
С дипломатом попробуют использовать другие, «щадящие» методы. И все-таки его надо предупредить. Посоветовать несколько дней не высовывать носа из посольства.
Кандидатура Антуана Вильмессана возникла не на пустом месте. Буквально за месяц до неожиданного и страшного диагноза, когда Тамара уже чувствовала недомогание, она отправилась на прием в канадское посольство. Пыталась оформить визу, чтобы съездить на месяц в Торонто к лучшей подруге, обосновавшейся там лет десять назад.
Дорогин отговаривал, просил сперва показаться врачам, выяснить причину потери аппетита и слегка повышенной температуры. Тамара злилась: «Ты просто не хочешь отпускать меня одну».
Он вместе с ней стоял в очереди, потом ждал, когда она выйдет. Она вышла в подавленном настроении. Сентябрьские теракты в США были еще свежи в памяти, посольства западных стран получили указания резко ограничить выдачу виз. Тамара этого не знала и никак не ожидала отказа. Вдобавок сотрудник посольства разговаривал с ней пренебрежительно, как с проституткой, которая намерена податься в Канаду на заработки.
Дома у Тамары случилась истерика. На следующий день Дорогин навел справки о сотруднике, принимавшем в тот раз посетителей. Выяснил фамилию и имя, сам еще не зная, что собирается предпринять.
Потом у Тамары обнаружили рак, все остальное показалось мелким и ничтожным по сравнению с этой бедой. Дорогин забыл об Антуане Вильмессане и вспомнил только сейчас, когда пришла пора назвать конкретного человека. По большому счету, он не желал канадцу зла, просто не знал никого другого в этих кругах.
Набрав номер телефона посольства, Дорогин попросил пригласить Вильмессана.
– Представьтесь, пожалуйста, – потребовал голос с легким акцентом. – По какому вопросу?
– Вопрос личный. Я никуда не собираюсь выезжать из России и думаю, нет нужды сообщать вам анкетные данные.
– Тем не менее вам придется сообщить имя, фамилию и контактный телефон. Вообще-то посольство не оказывает подобных услуг, но мы можем проинформировать господина Вильмессана о вашем звонке.
Дорогину не хотелось оставлять номер своего мобильного телефона.
– Если посольство слишком завалено работой, может быть, дадите мне номер, чтобы связаться с господином Вильмессаном в нерабочее время?
– Это исключено. Мы не можем знать, желает ли он с вами контактировать.
– А письмо ему можно послать? Письмо с пометкой «частное».
Письмо получилось коротким. Дорогин сообщал, что в ближайшие несколько дней господину Вильмессану лучше не покидать пределов посольства.
Как только выяснится, что опасность миновала, он получит еще одно послание.
Предложив Вере обмануть Стропило, Дорогин должен был соблюдать правила конспирации. Следовало вернуться на рабочее место, как бы он ни был ограничен во времени. Сперва вернуться, а потом уже повести разговор о возможном отгуле за свой счет.
К началу смены Дорогин прибыл в Останкино.
– Тебе тут звонили вчера всю ночь, – сообщил охранник «Эвереста». – С фирмы звонили, ругались, спрашивали, почему ты не на месте. Потом Шувалов какой-то звонил три раза.
Сергей сразу вспомнил неудачливого самоубийцу. Только его сейчас не хватало.
– Если еще раз позвонит, скажи, что уволился я с концами. А с начальством я уж сам объясняться буду.
Начальство быстро напомнило о себе. Позвонил замдиректора.
– В чем дело? Слышал бы ты, как возмущались клиенты. Двоих еле уговорили перенести подъем.
Третий забрал обратно деньги. Мы их вычтем из твоей зарплаты.
– Я был не в форме. Настолько, что даже позвонить не смог.
– А сегодня?
– Сегодня получше.
– «Получше» меня не устраивает. Не знаю, что с тобой вчера стряслось, но мне нужен работник в полном здравии и полной трезвости! Я бы согласился на замену, но человека ведь надо готовить.
Может, позвонишь Зыгмантовичу?
– Не думаю, что он захочет сюда вернуться.
Тем более он собирался домой.
– Координаты оставил?
– Оставил номер мобильника.
– Вот и позвони. Ты, я вижу, не в кондиции, мне такого на башне не надо.
– Да в кондиции я, – вяло возразил Дорогин.
Он набрал номер, не надеясь на результат. Номер вроде МТСовский. Но, даже если белорус сейчас в пределах охвата сотовой связи, не прилетит он сломя голову в Москву.
Зыгмантович, однако, оказался в столице. За полчаса до отъезда на Белорусском вокзале с ним случилась большая неприятность. Для ментов это место было хлебным. Где еще можно увидеть столько людей без регистрации, как не среди отъезжающих? Где еще они так спешат урегулировать проблему по- хорошему? Где еще у них при себе столько денег – все заработанное в Москве?
Зыгмантович знал об этом и собирался сразу проскочить в вагон. На беду, к нему прицепились две цыганки, не давая пройти. Они так громко голосили, что ближайший мент среагировал. Сделал «дамам» строгое внушение, требуя, чтобы след их простыл, У Зыгмантовича же потребовал паспорт.
Срок регистрации истек неделю назад. Зыгмантович уже знал, что будет увольняться, и не стал обращаться за продлением. Так он попал в вокзальную ментовку.
– И главное, знал, что с ними лучше по-хорошему. Но обида взяла, что нарвался так глупо.
Да и нервы на работе здорово расстроились. Короче, не выдержал, полез в бутылку. В результате загремел на пятнадцать суток. Бабки все отняли, хорошо хоть паспорт вернули.
– Ни хрена себе, – посочувствовал Дорогин. – А мобильник как уцелел?
– На кой им моя старая мобила? Этого добра в ментовке хоть жопой ешь.
– Надо увидеться. Можешь прямо сейчас подъехать к Останкино?
– Пропуск-то я сдал.
– Ничего, я спущусь, внизу поговорим.
Зыгмантович не выказал особого энтузиазма, услышав предложение ненадолго вернуться на старое место.
– На пару дней?
– На самом деле.., если между нами, я сюда вряд ли вернусь.
– Неохота снова запрягаться. Мне бы только на обратный путь заработать. Нанялся тут на разгрузку вагонов, обещали в конце дня рассчитаться.
Какой там! В конце дня выяснилось, что надо отпахать как минимум неделю. Через неделю что- нибудь новенькое придумают.
– Москва слезам не верит, – вздохнул Дорогин.
– Да я вроде плакать не собираюсь. Просто обидно.
– Мне кажется, долго «Эверест» не продержится. От силы неделю – вспомнишь мое слово.
