Из разведки была уволена в связи с арестом в 1951 году ее отчима Л. А. Эйтингона. За период работы в разведке, в управлении, которым командовал П. А. Судоплатов (его замом был Л. А. Эйтингон), выполняла различные ответственные задания как переводчик. Кроме немецкого изучила французский язык, окончив с отличием французский факультет Высшей школы НКВД – МГБ, а в 1949 году заочно английское отделение Московского института иностранных языков имени Мориса Тореза. В совершенстве владея тремя языками, З. В. Зарубина работала переводчиком на международных конференциях в Тегеране, Ялте и Потсдаме.
После ухода на пенсию была зачислена преподавателем в Высшую школу МГБ СССР имени Ф. Э. Дзержинского, но через несколько дней ей предложили альтернативу – покинуть работу или официально отказаться от отчима – «врага народа» Эйтингона. Зоя Васильевна выбрала первое. Учитывая ее блестящие знания иностранных языков и прежние спортивные достижения, ей предложили должность начальника стадиона «Динамо», от которой она тоже отказалась.
Наконец в 1952 году З. В. Зарубина стала преподавателем английского языка в Московском институте иностранных языков имени М. Тореза, который окончила три года назад, затем – деканом факультета английского языка, а еще позднее организовала при институте первые в мире курсы подготовки переводчиков для ООН и была назначена директором этих курсов.
В 1970-е годы по просьбе А. А. Громыко Зоя Васильевна переходит на работу в Дипломатическую академию, где трудится до настоящего времени, несмотря на свой солидный возраст.
В 1988 году Зарубина принимала активное участие в организации Международного движения – «Педагоги за мир». В настоящее время она является вице-президентом этой международной организации.
С 1972 по 1975 год она принимала участие в подготовке известных Хельсинских Соглашений. Воочию убедилась, что такое «холодная война», какие споры ведут дипломаты, какие аргументы и контраргументы применяют.
Воспоминания З. В. Зарубиной дополнит рассказ ее брата Петра Васильевича Зарубина. Ныне он профессор, кандидат физико-математических наук, советник НПО «Астрофизика». Ранее был начальником Главного управления министерства оборонной промышленности, тридцать лет занимался организацией работ по созданию лазерной техники, в том числе лазерного оружия в нашей стране.
«Мои родители были совершенно разными людьми. Отец из рабочей семьи, сын железнодорожного кондуктора и прачки, уроженец Подмосковья. Свою юность провел на Таганке. В органы государственной безопасности пришел через Гражданскую войну. Был солдатом, участвовал в солдатском комитете. Четырежды ранен, полгода пролежал без движения на доске по причине повреждения позвоночника в результате ранения. Его образование состояло из нескольких начальных классов и какого- то рабфака. Несмотря на ранения и перебитый позвоночник, отец был человеком недюжинной силы. Не чурался любой физической работы, любил собирать грибы. Обожал музыку. Играл на балалайке, гитаре и пианино. Одним словом, отец – самородок со всеми вытекающими отсюда плюсами и минусами.
Совсем другое дело мать. Она родилась в 1900 году в городе Хотине в Бессарабии. В первой половине 20-х годов окончила Сорбонну. Владела французским, английским, немецким, еврейским, русским и немного румынским языками. Мать была интеллигентом в широком понимании этого слова, с аристократическим воспитанием и привычками. Умерла она в 1987 году нелепой и трагической смертью – попала под автобус.
Отец и мать поженились в 1929 году после возвращения отца из Харбина. В начале 30-х, как я теперь понимаю, занялись нелегальной разведывательной деятельностью. Отец работал не то под немца, не то под чеха. Якобы в 1935-м или 1936 году родители ездили в США, как теперь говорят, для рекогносцировки, но я этого не помню, так как родился в Париже в 1932 году. Затем до конца 30-х годов они находились в Европе.
В 1941 году мы с родителями уехали в США, и я уже хорошо помню многое, касавшееся разведывательной работы моих родителей, хотя, конечно, тогда я не понимал, что это значит, и, собственно говоря, не интересовался этим.
Например, мы втроем, отец, мать и я, очень часто путешествовали из Вашингтона, где мы жили, в Филадельфию на автомашине. Но ездили не обычным путем, а останавливаясь в многочисленных ресторанчиках и кафе, которые в изобилии были разбросаны по автотрассе Вашингтон – Филадельфия. Нередко отец, отправляясь с матерью выпить чашечку кофе в ресторане, оставлял меня в машине и, как бы играючи, просил меня замечать, какие машины появятся на стоянке после их ухода. Теперь-то я понимаю, что родители проверялись на предмет обнаружения за собой наружного наблюдения. Приехав в Филадельфию, мы все трое выходили из машины и смешивались с толпой на привокзальной площади, посещали кафе, рестораны и магазины. Затем шли к поезду за несколько минут до его отправления. Мать садилась в поезд и уезжала, а мы с отцом возвращались к машине. На обратной дороге отец просил меня полежать на заднем сиденье, мотивируя тем, что я устал. Теперь-то ясно, для чего. Сторонний наблюдатель должен был понять, что в Филадельфии осталась женщина с ребенком.
Иногда мы просто уезжали из Вашингтона километров на 200 – 250 от города. В маленьких поселках с кем-то встречались, иногда ночевали в таких местах. Надо сказать, что мои родители были исключительно общительны, особенно мать. Это отец умело использовал в интересах разведывательной работы. Сам он мог с одинаковым успехом разговаривать и с людьми искусства, и с простыми посетителями пивной.
Знаю, что в США отец неоднократно встречался с великим русским пианистом и композитором Сергеем Рахманиновым для того, чтобы подготовить его возвращение в Россию. Для него уже был готов советский паспорт, но Рахманинов неожиданно заболел и умер.
Хотя отец в Вашингтоне был резидентом советской разведки, но мог и делал любую работу, когда считал, что сделает ее лучше других. Хорошо помню, что, когда в Вашингтон прилетал министр иностранных дел Советского Союза, отец сам садился за руль и возил В. М. Молотова как простой шофер. Сейчас очевидно, почему он так делал. Во-первых, он прекрасно водил автомашину. Во-вторых, еще на нелегальной работе был автомехаником, и, в-третьих, что, наверное, самое главное, такие поездки давали ему возможность беседовать с Молотовым с глазу на глаз.
Генеральское звание, вернее, звание комиссара третьего ранга, отец получил еще до войны, а после нее в газете появился указ о присвоении генеральских званий и список из тридцати человек, среди которых был отец – генерал-майор В. М. Зарубин и генерал-лейтенант П. А. Судоплатов.
А. С. Феклисов в своей книге «За океаном и на острове» написал об отце, что причина его отъезда из США как персоны нон грата состояла в том, что он из-за большой активности не всегда уделял достаточное внимание вопросу зашифровки своих действий. Эта причина, конечно, имела место, но главным, по-моему, было то, что в советской резидентуре был сотрудник по фамилии Миронов, который в начале 1944 года написал письмо И. Сталину о том, что Зарубин и Зарубина завербованы и работают на одну из иностранных разведок. По возвращении в Москву родители подвергались служебному разбирательству, которое продолжалось шесть месяцев.
В 1968 году, в преддверии пятидесятилетнего юбилея органов ВЧК – КГБ, в ЦК КПСС был направлен список лиц для награждения различными орденами, в том числе нескольким чекистам предлагалось присвоить звание Героя Советского Союза. Первым среди них, в соответствии с алфавитом, стояло имя моего отца. Однако главный тогдашний идеолог партии М. А. Суслов отклонил его кандидатуру, ссылаясь на возраст – отцу было тогда семьдесят два года. Я наверняка не знаю, но думаю, что кроме возраста определенную роль мог сыграть и тот давний навет Миронова. Отец тогда получил орден Ленина.
С матерью была неординарная история. Она ведь попала под обмен. Что это такое? Летом 1941 года она находилась в командировке в Берлине по линии разведки, но, естественно, в качестве сотрудницы советского посольства. И вдруг война. Без всякого объявления. Вероломное нападение. Сотрудники нашего посольства остались в Германии по ту сторону фронта, а сотрудники германского посольства в Москве. Поэтому и состоялся обмен персоналов посольств. Ехали они из Германии в СССР кружным путем, через Болгарию и Грецию, в запечатанном поезде.
Мои родители, так же как многие их коллеги, были начисто лишены чувства стяжательства. Наоборот, отец очень любил застолье в хорошем смысле этого слова. Из гостей, которые не знали отца,
