обвалившихся стен, печных труб, торчащих из пепла быта, воронья, каркающего над развалинами. Каскету было безразлично, какое бедствие постигло этот край, — мор или глад. Главное, сохранилась дорога, задающая направление. Это было главное.
На перекрестке трех дорог он остановился. Здесь стояли две статуи: Гекаты, ночной охотницы, и Януса, бога, которому ведомо все. Здесь Каскет стоял раздумывая, когда со всех сторон, сверху послышалось хлопанье крыльев, адское завывание, хохот, свист бичей, и перед Каскетом закрутилась, завилась, загикала Дикая охота. Каскет разглядел сонм страшных призраков и злых духов, мечущихся в скачущей пляске. Он стоял на месте: перекресток был особенно опасен для встречи с Дикой охотой и потому бежать было некуда. В это время перед ним возник длинный сухопарый человек в черном костюме для верховой езды, черной широкополой шляпе и с допотопным мушкетом в руке. Его узкое безгубое лицо было мрачно. Они взглянули друг другу в глаза.
— Вот и ты, — произнес человек.
— Вот и ты! — заголосило, завыло вокруг. — Вот и ты! Давно мы ищем тебя, Каскет. Давно, давно, давно, давно мы ищем тебя, Каскет!
— Что я вам? — спросил Каскет.
Черный человек улыбнулся — оскалились его желтые клыки.
— Мы зовем тебя — присоединяйся к нам. Ты достоин нас.
— О, как ты достоин нас, — выли голоса. — Как достоин, как достоин ты нас, Каскет!
Каскет дождался, пока адский визг прекратится.
— Это ты так считаешь, Черный охотник? — спросил он.
Тот кивнул.
— Я подумаю, — сказал Каскет, делая шаг.
Стальная рука тисками ухватила его за плечо, пронзив холодом, и черные глаза уперлись в его глаза. Каскет выдержал взгляд.
— Зачем тебе свой путь? — прошипел Черный охотник. — Идем с нами. Ты достоин нас.
— У меня своя дорога, и я иду ею, — произнес Каскет, еле сдерживаясь.
Рука отпустила его.
— Гей! — грянул голос, и вокруг поднялся гам и стон, Дикая охота сорвалась с места и, ныряя в облаках, среди молний и вспышек, понеслась куда-то — исчезла.
Каскет поднялся с земли, куда его опрокинуло, и принялся отряхиваться. Закончив, он выпрямился и посмотрел в ту сторону, где исчезла Дикая охота и где слышался еще приглушенный вой.
— Не многовато ли побед на сегодня? — прошептал он задумчиво, продолжая свой путь.
Набатно звенело в тихом воздухе. Начались буковые леса, сменились полями, невозделанными, лежащими впусте, и казалось, никогда не оглашала их веселая песня пахаря. На небе, где раньше было солнце, теперь расплылась белесая клякса, мутно светящая. Горизонт объяло красноватым заревом — неизвестно, что было там. И такое уныние наводил этот пейзаж, что Каскет в конце концов уставился себе под ноги и начал напевать веселую песенку. На всем пути ему не встретилось ни одной жилой деревни, ни одного города, в котором кипела бы бурная жизнь. Жизнь была в запустении. Правда, люди ему встречались, но все они, в основном, болели, вели войны, скитались по дорогам и попрошайничали. Каскету нечего было дать им.
В конце концов он вышел на берег широкой реки, которая где-то вдалеке, за крутым изгибом, впадала в море. По реке плыли люди, дома, деревья, некоторые виды диких и домашних животных, трава, небо и туманный отблеск несуществующего солнца. Все это медленно плыло по реке и уносилось в море. Через эту реку не было ни брода, ни моста.
Каскет стоял на берегу. По реке плыл корабль. Он назывался Нагльфар и был сделан из ногтей мертвецов. Корабль был огромен. Как грандиозный отблескивающий айсберг, он двигался вниз по течению реки, мерно взлетали-опускались весла, скрипели уключины, полоскался парус где-то в недосягаемой вышине, и нескончаемый гул и бряцанье неслись с корабля, будто целое воинство плыло на нем к какой-то своей цели.
Каскет посмотрел назад, откуда пришел. Его настигала Дикая охота. Теперь Черный охотник, видать, не был настроен так миролюбиво, как вначале. Визг и улюлюканье неслись прямо в лицо Каскету, и он понял, что нужно спасаться. Дикая охота не сможет нагнать его на воде, поэтому Каскет приложил ладони рупором ко рту и закричал:
— Эй, на судне!
Ему пришлось крикнуть еще два раза. Корабль проплывал мимо, мерно взмахивали весла. На носу стоял человек. Он был высок, чернобород и был в черном ниспадающем плаще и коническом рогатом шлеме. Человек повернул к Каскету свое насмешливое лицо и долго изучающе смотрел на него, в то время как корабль продолжал плыть по течению. Каскет начал суетливо бегать по берегу и для пущей наглядности тыкать рукой в приближающуюся Дикую охоту. Человек повернул голову и с минуту изучал Дикую охоту. Каскет изводился, бегая по берегу. Наконец, была отдана какая-то команда, Каскет взбежал по опустившимся сходням, и весла снова прорезали тихую мутную воду реки. Дикая охота остановилась на берегу. Клубящийся сонм призраков начал медленно таять болотным туманом, и Каскет увидел, что перед тем как исчезнуть, Черный охотник поднял руку, затянутую в черную охотничью перчатку, в торжественном прощальном салюте.
Глава 10
Берега неспешно плыли мимо. Каскет взошел на мостик и встретился взглядом с человеком, спасшим его. Вдалеке, за открывшейся излучиной, виднелось море, и над ним небо багрянело тревожным пожаром. Каскет и человек в плаще встали против друг друга.
— Бог Локи, — сказал Каскет. — Я узнал тебя по кораблю дочери твоей Хель. Благодарю тебя.
Локи наклонил голову в шлеме.
— Назовись! — сказал он.
— Каскет, — сказал Каскет.
— Этот корабль зовется Нагльфар, — произнес Локи. — Мы плывем к Рагнарек. Тебе это известно?
— Да, я знаю, — бросил Каскет. — Но мне не по пути с вами. Ведь я жив, а потому не смогу драться на твоей стороне.
— Иногда я бываю не своекорыстен, — пожал плечами Локи. — Я подобрал тебя из чистого благородства. Твоя благодарность льстит мне.
— Боги Асгарда первым убьют меня, кто был на стороне их злейшего врага, — быстро сказал Каскет. — Они так и не простили тебе смерти Бальдра.
— А по-твоему, из-за чего заварилась вся эта кутерьма? — зло фыркнул Локи. — Из-за этого сопляка, которого все почему-то считают мудрым и благостным. Клянусь громом! Я нисколько не жалею, что подсунул этому слепому дурню Хеду ту стрелу из омелы.
— Они отомстили, — тихо произнес Каскет.
— Да, жестоко отомстили, — воскликнул Локи, и лицо его затвердело. — Они убили одного моего сына, а другого превратили в волка. Они окропляли мое лицо ядом змеи. О, они жестоко поплатятся за это!
— Я надеюсь.
Локи медленно повернул к нему лицо.
— Ты надеешься? Да ты будешь грызть землю от страха, когда настанет Гибель богов. Ты будешь кататься по земле и выть от страха.
— Как называют тебя кеннинги? — спросил его Каскет. — Тебя назвали «изначально проигрывающим». Почему? Тебе это известно?
— Да, — угрюмо ответил Локи. — Я никогда не узнаю, где находится заповедная роща Ходдмимир.
