Индус, зажав в зубах сигару, набрал номер телефона и назвал пароль. Оператор подключил линию.
— Доброе утро. Генерал Джексон, сэр.
— Доброе-доброе... Новости всегда будят в доброе утро, ведь так?
— Да, сэр. В проницательности вам не откажешь.
— И что же случилось?
— Славянский Бизон неделю назад эмитировал акции на сумму полмиллиарда долларов. И разместил на Нью-Йоркской фондовой.
— Да-да. Это уже не новость.
— Созданное акционерное общество так и назвал — «Славянский Бизон».
— Честный парень.
— Но все записано на его дочь — известную как Мерилин М. Владелица фирмы она.
— А это что за финт?
Индус втянул дым и на выдохе проговорил:
— Это не финт, это уже как бы сверхфинт. Корпорация «Славянский Триумвират» не допускает самостоятельной финансовой деятельности кем-либо из управляющих параллельно самому триумвирату. Но! Допускает любые денежные вливания в качестве подарка или проплаты за консультацию лично каждому из трех акционеров.
— Ну?
— Вся фирма и все акции принадлежат Мерилин.
— Я это уже уловил.
— Но в любую секунду дочка может все переписать на отца.
— Естественно, деньги-то вложены его. Но странно, зачем ей это делать?
— Ха! Вот это и есть сверхфинт.
— Джексон, конкретнее.
— Его коллеги Леонардо де Фридманы тоже хотят конкретного объяснения, что происходит с головой Бизона. Но очень, очень скоро поймут. Я подозреваю, что уже поняли. У триумвирата есть юридически оформленный документ статуса международной корпорации. И есть там очень любопытный пункт. Даже не удивлюсь, если узнаю, что ввести его много лет назад предложил молодой хитрый человек по прозвищу Бизон. Так вот, он гласит: «...В случае, если один из членов триумвирата увеличивает свой личный долевой оборотный капитал (вне кредитов) до суммы, троекратно превышающей оборотную сумму всего „Славянского Триумвирата“, то статус равноправного управления тремя директорами аннулируется. А корпорация и весь оборотный и недвижимый капитал переходит в положение синдиката, полностью контролируемого директором-управляющим, набравшим троекратную сумму». Вот такая странная вставочка в договор. Глобализм по-славянски.
— Все это прекрасно, но все-таки — в чем заключается сверхфинт?
— Сэр! Это же элементарно. Дочка наращивает капитал до необходимого уровня и передает все финансы отцу. Все. Джек-пот. Триумвират убит. На плаву остались Бизон и компания. Леонардо де Фридманы висят в петлях или катапультируются с сотого этажа. Классический исход борьбы за власть.
— Джексон, ты соображаешь, что значит троекратно превысить валовые обороты «Славянского Триумвирата»? Мне не очень удобно тебя об этом спрашивать, но ты, наверное, что-то имеешь в виду? Или ты хочешь сказать, что эти подозрительные акции кто-нибудь будет покупать?
— Несколько минут назад по Эн-би-си было выступление дряхлого, но очень известного академика.
— Ну, и он посоветовал покупать акции?
— Нет, он про них вообще ничего не знает. Но он прочитал короткую лекцию о неизбежности научно-технических революций. А затем в присутствии нескольких крупных специалистов по компьютерным технологиям, десятка представителей крупнейших компаний, производящих интеллектуальный продукт, и около двух сотен журналистов всех мастей продемонстрировал опытный экземпляр. Прототип, еще, так сказать, игрушку новой мыслящей машины, созданной по технологии «аналоговой метки». Так он выразился. Академик подчеркивал, что это не компьютер, а мыслящая машина технологии АМ. Она не использует двоичный код, а работает по принципу ассоциативного выбора символики. Я это записал. Компьютерщики, очевидно, были подготовлены к этой передаче и стали подсовывать заготовки, которые АМ должна была решить для демонстрации возможностей. Ввод информации производили с простой бумажки. У АМ для этого стереосканер. Ну, что сказать, сэр. В общем, язык племени майя она расшифровала за четыре секунды. Взломала одновременно десять сложнейших кодов за секунду. А потом стала говорить на английском языке о принципах кодирования и бессмысленности этого процесса. После этого демонстрацию прекратили. Позвонили из Пентагона.
На том конце провода воцарилась тишина. Молчал и Джексон.
Наконец прозвучало:
— И что это означает?
— Я не знаю, еще утро. Но акции «Славянского Бизона» за двадцать минут работы биржи выросли на 400 процентов. Это же его машина технологии АМ...
— Четыреста процентов?!!
— Да, сэр. Прикупили бы и вы. Я так уже и сделал. Похоже, Бизон уходит от нас в поднебесье.
А тем временем низко над океаном летел объект «Эссе №25», катапультированный из авиалайнера А-300. Пролетев множество километров в замерзшем состоянии, книга стремительно падала вниз, кидаемая из стороны в сторону сильными струйными течениями — и едва не столкнулась с группой самолетов, летевших ей навстречу. Вскоре эссе оттаяло, приблизившись к водам Тихого океана, и от потока встречного воздуха книга раскрылась. Ровно посередине, на 666 странице. И в таком виде полетела дальше, всматриваясь своим текстом в окружающий мир. Штурман Джулио оказался прав: последний шедевр Бобергауза действительно нельзя было прочесть. И не потому, что там отсутствовал текст или не было смысла. Все 1332 страницы были заполнены всецело осмысленным содержанием. Вот только не аппликационным, а перцепционным. Семь лет шизофренического труда достигли своего результата. Мастер реального взгляда на мир создал шедевр. Вне литературы, в физических законах Вселенной, давно уже имевший место и никого на удивлявший. Он создал противофазную книгу. Ее нельзя было прочесть, потому что она сама читала тебя. Достаточно было переворачивать листочки — и все. Читала она быстро. Куда уходила информация, не мог знать никто. Но Бобергауз надеялся, что туда, откуда она приходила в виде творчества. И он верил, что нанес ответный удар неведомому регулировщику судеб человеческих, применив к нему его же прием и создав те же проблемы, которые творчество создает здесь, в нашем мире.
Вызов пришел на компьютер Бизона уже после скачка акций и выступления по Эн-би-си многочисленных комментаторов и академика квантовой физики. Бодрый голос произнес:
— Николай, привет!
— Здорово, Феликс.
— Ну, как ты насчет встречи?
— Нормально. Мы же старые друзья.
— Я тут немного подумал. Монте-Карло — надоело, и душно там от денег. Лихтенштейн, Швейцария, Люксембург — знакомые места, но там что ни шагни, — везде наши, да еще и с семьями. Германия, Франция — сам знаешь, кухня не та. Короче, Коля, я тебе предлагаю тихое местечко — Японию. Токио. Как ты? Рыба, омары, хорошая кухня. И покой, полный покой в сравнении с нашими краями. Ну, и гейши там всякие... Экзотика, тебе понравится.
— Токио? М-да. Не совсем Европа.
— У меня там есть свой собственный дом. Достался по наследству. Приглашаю тебя в гости. Очень уютно. Красивый сад, тихий район... — Феликс говорил ровным, спокойным голосом, своей вежливой манерой придавая дополнительный импульс искренности.
— Ладно, неплохо. В гости так в гости. Покажешь мне этих трудоголиков. Они же, оказывается, твои соседи.
— Я буду ждать тебя на аэродроме. Дай только время прилета и номер рейса.
