касалось деревьев, но было еще светло. Коровы потыкались, отбивая комаров хвостами, недолго потоптались на месте и неторопливо, годами приученные к терпению и порядку, след в след двинулись на зов черноокого красавца.
Глава 5. Смерть среди папоротников
«Бэкфаер», набрав за десять секунд скорость метеора, с неизменным углом наклона и на всех четырех выпрыгнул за поворот, где исчезли Будда и его корректировщица. Быка нигде не было видно. Лесная дорога шла двойной полосой, разделенная посередине лесопосадкой: невысокими, метра полтора, сосенками и елями, среди которых прыгали белки, семенили ежи, и много прочей лесной живности шуршало и обустраивалось на летний период короткого счастья в средней полосе климатической зоны Евразии. Дорога эта упиралась в скоростную магистраль. За автострадой была река, железнодорожный мост и уходящая вдаль линия Юго-Западной железной дороги.
— Вперед! — скомандовал директор бойни. Водитель Василий переключил передачу, и внедорожник помчался по правой стороне лесопосадки.
— Не гони, не гони! — директор вылез в люк, держа винчестер, и стал пристально оглядывать пространство между дорогами. Пару раз подпрыгнули тушканчики, махнув пушистыми хвостами. Новые зверушки, завелись тут недавно и непонятно как. Директор реагировал нервно: «Здесь он, здесь. Летать не умеет. И не тушканчик, в норку не спрячется. Пять минут гудел на весь район. Где он, где?!»
Джип урчал и, ощетиненный стволами, несся вдоль молоденьких елей. Пара ежей перебежала дорогу. Чеченец вскинул в их сторону винтовку, но проводил стволом и сплюнул. Солнце коснулось деревьев. Колеса джипа мягко выкатились на асфальт трассы. По ней неторопливо ползла зеленая «БМВ» с откинутым верхом. За рулем сидел парень лет двадцати, с ним девчонка еще моложе.
Из приемника неслась музыка. Девчонка положила голову на плечо водителю, а тот, улыбаясь, что-то ей рассказывал. Глянув на джип, парень добавил скорости, и машина умчалась вдаль. Вместе с ними умчалась веселая песня о грустном: «Люби меня, люби...»
— Давай назад, — скомандовал директор. Машина развернулась, ломая кусты, и впрыгнула обратно в лесную чащу.
— На, просматривай пролесок, он здесь, — командующий операцией подал перевязанному трактористу бинокль с активной оптикой. Тот взял диковинную штуковину, приставил к глазам и замер, вглядываясь в мерцающие сетки дальномера и тепловизора. Над головой заметались ласточки, ворвавшись в облако мошкары; птицы изворачивались, как крошечные боевые истребители в фигурах высшего пилотажа. Джип сбавил ход: мотора вообще не было слышно, только резина шуршала вдоль зеленеющих елей. Директор с винчестером наперевес вглядывался и вслушивался в зеленую паутину леса. Все помощники, свесившись из боковых дверей, делали то же самое. По лесной тропе ехал Джип Большое Ухо. Чеченец смотрел назад, в дорожную пыль, выискивая в ней следы хитроумия. Пищали комары. Неожиданно вдали справа, на склоне, послышался какой-то звук. «Стой!» — сипящим шепотом прохрипел директор. Джип зарылся колесами в песок. Двигатель замолк, наступила полная тишина. Вдали явно был слышен хруст веток и чьи-то осторожные шаги. Директор забрал у тракториста бинокль и, направив в сторону звука, стал вглядываться в увеличенное изображение. Кроме зарослей цветущей бузины и густых елей, ничего видно не было.
— Николай Николаевич, — подал голос из кабины Василий. — Вы бы поаккуратнее. Может, там грибы собирают.
— Грибы? В мае?.. — главный стрелок стал еще внимательнее вглядываться в темнеющий лес, крутанул регулятор фокусного расстояния, добавил насыщенность, контрастность. Кроме леса и дистанционной сетки самого бинокля, он ничего не видел. Но звуки в зарослях снова появились, и это уже явно были шаги какого-то животного. В поле окуляров замелькали цветные пятна, старая ель со спиленной верхушкой, купы цветущей эхинацеи, и вдруг прямо перед глазами директора в эллипсе оптики выросла рогатая морда, махнула ушами и скрылась.
— Хе-хе-хе-хе-хе-хе-хе-хе! Василий, подай винтовку, — напряженно тихим голосом сказал директор и не глядя протянул винчестер взамен. Он взял ружье, вогнал патрон в патронник и, направив дуло в сторону цели, стал вглядываться в окно оптического прицела. Долго глядел в сторону шевеления. Все шептал: «Искусство требует точности и терпения». Шептал, шептал. Глядел, глядел. Наконец его терпение, очевидно, выработало свой ресурс, и осталась одна точность.
Оглушительный выстрел поднял всех птиц, пуля с визжанием ушла к цели. Дикий рев был ответом. «За мной!» — крикнул командующий. Все, кроме водителя джипа, выпрыгнули из машины и двинулись с опаской следом за директором, который с винтовкой, в пыльном костюме, с обвисшим, помятым галстуком, но неустрашимый в своем поступательном движении, куда бы оно ни поступало, кинулся по следу своей пули, веря ее бескомпромиссному решению. До цели долго идти не пришлось. Пройдя метров пятьдесят, они обнаружили корову, лежащую на боку и ничего не понимающую. Пуля попала ей в плечевой сустав, слезы текли по ее пушистым ресницам и стекали на мохнатую морду. Вместо встречи с любимым, хозяином и вожаком, она получила в бок заряд свинца диаметром 9 миллиметров и, не понимая, что жизнь закончилась, думала только о Будде, несколько раз пыталась встать, но вторая пуля уложила ее уже окончательно. И душа коровы отныне вольна, и никакой директор никакой бойни никогда уже не встанет на ее пути к счастью.
— Да-а, — протянул водитель полуторки. — Это не он.
— А, может, и эта шкура сойдет? — с надеждой в голосе спросил Чеченец.
— Ну, а как насчет твоей? — поинтересовался командующий спецоперацией, передернул затвор, поставил винтовку на предохранитель и закрыл оптику.
Через двадцать минут залповым огнем была расстреляна следующая корова: она шла по следу первой и немного отстала из-за непрерывности процесса своего питания от неожиданно появившегося аппетита. В этот раз даже семимиллиметровый свинцовый крест примчался в общей стае скотобойского милосердия.
Впрочем, редкая женщина в состоянии поверить, что ох как часто ее ждет судьба предыдущей. Турбина винчестера попала корове прямо в голову и ввинтилась гораздо дальше возможности мыслить. Об этом корова, к ее счастью, подумать не успела. К этому времени уже стало почти темно. Внедорожник зажег свою раму галогеновых огней, и мистерия, косвенно управляемая из зоны воспаленного воображения выросшей девочки Маши, которой повезло на доверчивого папу, продолжилась.
Корова — не корова, а понятие о смерти имеет. Третья любовница Черного Принца оказалась на редкость сообразительной и вполне уловила, идя позади всех, что происходит, и что нету здесь никакого ее интереса. Сделав изрядный крюк стороной, она вышла-таки на следы Принца. Осторожно ступая копытами, пригибалась к земле, как кошка, не пошевелив даже кончиком мохнатого хвоста. Вытянув его во всю длину и устремив усатую морду вперед, в полной темноте корова шла по целеуказанию инстинкта, угадывая рогами препятствия и аккуратненько обходя их. Мудрость — прерогатива старости. Сделав длинный ход конем, корова вышла прямо на автотрассу. Запах Принца был силен и вел дальше, через дорогу, к любви. Корова шагнула вперед и, цокая копытами по асфальту, осторожно стала пересекать шоссе. В это время джип, весь в галогеновом сиянии, выпрыгнул из-за поворота и, взвизгнув тормозами, стал прямо напротив, утробно урча и перегазовывая. Корова оцепенела и уставилась в слепящий огонь, став похожа в своей необычной позе на пантеру на подиуме.
— Да это ж не бык! — засомневался водитель полуторки.
— А что, хорек? — рявкнул Чеченец. Но слово и дело было за командующим операцией.
— Что это с ней такое? — удивился тот. — Она что, и была такая длинная? Выросла, что ли? В длину. Половину трассы перегородила. Ну, уж это точно не бык! Да и наша ль корова? Не припоминаю. Что только вот теперь с ней делать? Эта хитрая зверюга нам уже третью ложную цель подбрасывает.
Корова глядела на них горящими глазами и не могла даже пошевелиться. Страх сковал ее тело от кончика хвоста до кончиков усов. Она догадывалась, что эта слепящая стена огня легла непреодолимым препятствием между нею и быком. В голове промелькнуло детство, ее мама, добрая теплая мама. Потом
