из конца в начало, — это-то и подозрительно.
Сандрони со своими сербами пусть ждет ответа. Сербия от Японии далеко — время есть.
Текущую агентурную работу будет вести заместитель — в Киеве тайн нет.
Араб снова сел в любимую позу, втянул дым и уставился в окно, на набережную.
Но если все обстоит так, то надо вникать в проблемы и забыть про секретаршу Лесю, которая в ванной.
***
Тяжелый, черный лендровер подъехал к набережной Днепра и уткнулся носом в невидимый барьер, замерев на стоянке недалеко от речного вокзала. Открылась дверь и вышли четверо человек. Один черный, трое чуть посветлее.
— Дойчланд, дай гривну или евро, — подбежал шустрый бродяга, определив по номерам принадлежность машины. Все четверо повернули головы в его сторону и уставились напряженными взглядами, словно мальчишка предложил им купить героин.
— Евро или доллар, — неунывчиво клянчил паренек лет десяти. — Уан евро — уан доллар. Йес сэр? — Он показал большую тряпку и ведерко с водой.
— Ноу, — ответил негр, но вытащил монету в один евро и кинул пацану.
— Сенкью. Сенкью, сэр! — Паренек умчался дальше.
Четверка неторопливо пошла вдоль набережной и села за столик летнего кафе. У всех был мрачный и пожеванный вид. Негр был без переднего зуба и с распухшим носом. Двое других, — корейцы- китайцы, — с синяками под глазами. Четвертый, усатый, с пластырем на носу и весь изодранный, как будто насиловал кошку, — вдоль лица шли борозды царапины. Возможно, невеселость пытались компенсировать дорогими костюмами и галстуками долларов по пятьсот. Но камуфляж помогал мало. (не весьма)
— Аттар, — спросил ободранного негр, с трудом шевеля челюстями. — Почему они просто не сделали отбой операции? Какого рыжего пса я должен сидеть в этой недоразвитой деревне? Что я сейчас смогу сделать? Клизму бабушке поставить?
Турок поморщился.
— Мойша, успокойся. Клизму поставят без тебя всем нам. Мы провалили операцию. Ты знаешь цену этому.
— Кто провалил операцию? Я? Здесь нет никакой Монро! Или в Гамбурге завелись говорящие жирафы? И углядели ее со своих длинных шей?
Корейцы молчали, уставившись в линию горизонта. Плохо шевеля головой, усатый турок обернулся к беззубому негру.
— Что?
— Мой дед был негр — носил пальто.
Корейцы заказали у подошедшей официантки сок и стали пить его из трубочек.
— Твой дед был не прав. Прежде чем носить пальто, надо воспитать внуков или внука, который без этого вырастает в большого черного дурня и не слушает прямое начальство, что может ему выйти боком, хотя с него и так достаточно, за дедово пальто, — длинно, по-восточному, объявил мягкий намек на выговор турок.
Один из корейцев уже гладил по заду официантку. Она улыбалась.
— При чем здесь мой дед? Если бы здесь был мой дед, то я бы уже давно был в Гамбурге и пил пиво с колбасой... Глядя на Рейн.
— Идем-ка пройдемся, — предложил ободранный.
Негр встал, и они пошли вдоль набережной.
— Понимаешь, Мойша. Все заключалась не в Мерилин Монро, хотя она нам тоже нужна. Мойша, вся операция заключалась в том старом, ржавом ноже-кинжале, который мы не сумели вывезти из Украины. Из-за него, этого долбанного ножика, ты и не пьешь пиво в Гамбурге. И можешь теперь об этом сообщить своим вторым шефам в Тель-Авиве. Иерусалим вышлет спецгруппу для поддержки операции. Знаешь, снегурочка в пальто, из чего изготовлен этот византийский стилет? Из чистого, чистейшего...
— Палладиума? Да-а! Бешеные деньги.
— Баран ты еврейский. Из чистого метеоритного железа! Содержание Fe — 100%. Чуть, чуть поменьше, на сотые доли. Это ритуальный предмет, а здесь идут совсем другие расценки, чем на антиквариат. Поэтому главную цель операции я не раскрыл. Не я лично — указание из центра.
— Вот молодец! Если бы я знал... Эх, Гамбург, Гамбург... Да я бы этого ножа из рук не выпустил, а не пошел бы гулять по барам. Чурка ты восточная. Ума — ни на грамм. Зачем нам были нужны эти справки-декларации? Резали бы этим ножом колбасу, да угощали таможню — вот и все дела.
— Слушай, умник. Как лучше — это знаю я. Это раз. И, Мойша, мой милый, нежный друг, меньше болтай в присутствии Кимов! Они работают на Сеул, а скорее на Пхеньян и Пекин так же усердно, как и на Тель-Авив! Уловил? Постарайся уловить. Иначе я доломаю твои челюсти сейчас, здесь, на этом месте, хотя тебе, наверное, не верится?
Усатый остановился на набережной и стал напротив негра, сложив руки как в молитве.
— Аттар, — уже спокойно проговорил негр. — Не доставай меня моим именем. Я на евреев не работаю. И, заметь, про Стамбул ни слова не говорю.
— А ты скажи!
— Хороший теплый город. Где нету спецотрядов. Одни пьянки и русские бабы. Что еще? А, анаша! И дерьмовая, как яйца у сибирского кота.
— Слушай, мы так договоримся до проповеди безбрачия.
Оба вернулись к кафе и сели за столик. Усатый посмотрел на часы.
— Девять ноль ноль. Наверное, у арабов скользящий график на молитвы.
— Почти ноль две, — уточнил Мойша.
К кафе подъехал оранжевый двухместный «Кадиллак» последней модели, с откидным верхом и восьмилитровым двигателем.
— Ага, явились правоверные.
Из машины вышел небритый парень с платиновой цепью на шее и гигантским «Ролексом» на руке. Очки с черепаховой оправой за 2000$ скрывали глаза. Странно, вроде... славянин?
Водитель «Кадиллака» подошел к спецагентам, окинул их взглядом, посмотрел критически на лендровер, как на динозавра, но улыбнулся и сказал мягким голосом, обращаясь к официантке.
— Света, дорогая, почему клиенты сидят без обслуживания? Проконтролируй! — Он отошел от столика. — И готовься. Сегодня вечером будет Сан Саныч, пальнем салют и оттянемся вдоль Днепра. До Днепропетровска и обратно на подушке. Ха-ха-ха! Воздушной!
Он помахал рукой немецкой разведке и, покачивая брелком с мобильным телефоном, вернулся в «Кадиллак». Машина мягко взревела, как пещерный лев, и, рванув с места, за три секунды исчезла за поворотом в километре от кафе. Побитый спецотряд проводил взглядом директора заведения.
— Девять ноль четыре, — сказал негр и приложил руку, как козырек, вглядываясь в даль Набережно — Крещатской улицы.
В стороне, к стоянке подъехало такси. Древний, но надежный «Фольксваген». Развернулся и пополз прямо по брусчатке набережной в сторону кафе. Стал. Двери открылись и оттуда неторопливо вылез иссушенный араб. Немцы его проигнорировали, думая о своем. Араб подошел к парапету и стал смотреть на воду. Посмотрел на часы. Посмотрели на часы и агенты. Девять ноль шесть. Новый посетитель кафе сел за столик, заказал кофе и с любопытством уставился на разномастных подданных Германии. Принялся, не торопясь, пить ароматный напиток. Его должны были опознать в лицо. Но почему-то не узнавали!.. «Не удивительно, что эти парни попали в переплет», — подумал араб. Такая неустойчивая смесь социума группы обычно валит все дело на корню. Негр, кореец, китаец и турок. Мда... На рынке торговать — и то возникли бы проблемы. Это немцы? Что творится в Европе? Содом. Содом и Гоморра, не иначе. И все полукровки. Немцы! Не удивительно, что их отдубасили украинцы.
— Аттар, тихо сказал резидент, отхлебнув кофе. — Вы ждали, что я приеду на «Феррари»? — И дипломатично покачивая головой, улыбнулся турку лучезарной улыбкой, с какой на востоке режут жертвенного барана. Проговорил это на чистом баварском языке. Турок встал и подошел к столику араба. Поздоровался на английском. Присел рядом.
