'Але, Звезда, я Кобра. Мы в квадрате 26, жду указаний. прием '. — «Шшшшшшш...»
Отступающие немцы давно уже скрылись на противоположном конце города. Местные жители сидели в подвалах и молились, чтобы не умереть от пыток русских дьяволов. И есть тут маленькая деталь. С другой стороны к Берлину подбирались американцы. А вот в этом-то и есть вся причина, по которой Димедрол ехал в «Шевроле». Но вернемся в Нойенхаген.
Из наполовину разрушенного костела вышел местный священник и медленно, волоча ноги, пошел через площадь к танку. Танкисты глядели на него. О глядел на танк. Подошел и стал не громко говорить, говорить, говорить... Господи, да заткнись ты! Данила Донцов (дед Димедрола) открыл люк. «Чего тебе, поп?» — «Шпрехен зю дойч?» — «нет, не дойч. Говори как можешь». Священник протянул командиру танка сверток. Тот развернул тряпку и увидел старинный кинжал и кусок кожи с непонятными каракулями. «Санкта рес нулиус, санкта рес нулиус (святая вещь, не принадлежащая никому (лат.))», — все повторял германский поп. Стал показывать руками на небо, потом на Димедролова деда, крестить его и говорить, говорить, говорить...
— Данила, — послышался из танка голос механика-водителя. — Да гони ты его прочь. Уже голова болит. Дед и прогнал. Но кинжал привез домой, в Киев. Долго искал переводчика, чтобы перевести на русский язык каракули с куска кожи. Нашел. Кое-как перевели, язык был очень редкий, да выпили еще хорошо и дед перевод забыл. Но одно запомнил. Клинок из Византии и у кого эта вещь находится — тому в жизни вечный фарт! Вот так все просто. И вспомнил сразу, что до Берлина дошел и взял его без малейшей царапины на танке, хоть наших, русских, там полегло очень немало. Особенно танкистов. Дед же, без единого ранения, весь до пят в орденах и медалях, вернулся домой, к жене. А она — жива здорова!
***
Деда Димедрол сильно уважал, и у него никогда даже мысли не возникало продать византийский клинок. Хотя догадывался, какая ему цена. Но вот опять вмешались те же немцы. Приехали за клинком через много десятилетий. Это же надо? Побоялся Дима, что конфискуют вещь. Слишком много шума возникло вокруг нее. А конфискуют — обратно уже не отсудишь, он это понимал. И решил продать поделку. Тем более, не наша, не православная, — успокаивал себя. И успокоил.
Клиента искал Седой. И тоже нашел. У Седого связи обширные и есть на самом верху, ему верить можно. И ехал Дима в «Шевроле» совершенно спокойный, рассчитывая на плюсовой торг. Кинжал был с ним, привязан к спине. Моню взяли как боксера, для общего вида. Вот это и есть предисловие к последующим событиям.
***
А начались они с остановки «Шевроле» дорожным патрулем сразу возле Рыбальского моста.
— Стой, ребята, — шевельнул автоматом омоновец. — Куда едем?
— Да, собственно... К теще. На блины. Срочно вызвала на воскресный завтрак, — сказал меланхолично Седой.
— Давай документы.
Взял водительские права, прочитал: «Суворов Владимир Иванович». Вгляделся в Седого, сравнивая с фотографией.
— Ваши документы, — обратился к Димедролу и Моне.
— А мы при чем? — удивился Дима.
— Я не понял, что, нет документов? — угрожающе сузил глаза милиционер.
— Да есть, есть. Пожалуйста... — Взял свой и Монин паспорт и передал водителю. Тот протянул их патрулю.
Открыл, прочитал вслух: «Донцов Дмитрий Данилович. Вы?»
— Я, я, а кто же еще?
«Маринин Александр Сергеевич. Вы?»
— Я, — сказал Моня, глядя на омоновца.
«Сидите все на месте». И ушел со всеми документами в стоявший у обочины милицейский «Опель».
— Чего это он? — спросил Моня, начиная волноваться.
— Успокойся, — проговорил Седой. — Гоняют по компьютеру.
— Смотри, а там что-то горит, — сказал Димедрол и указал вперед.
— Горит, горит, — подтвердил Седой. — Каждое воскресенье церкви звенят и что-то горит.
Вернулся патруль и отдал документы.
— Разворачивайтесь. Дорога перекрыта.
— А что случилось, шеф?
— Давай, давай. — И пошел прочь, ухватившись за свой автомат.
— Поедем через Московский мост, все равно успеваем, — проговорил Седой.
«Шевроле» развернулся, чуть не зацепив белую «Нисан 60 микро» с нарисованными на капоте женскими глазами, и помчался обратно, в другую сторону. Выехали на Московский мост. Седой включил радиоприемник.
— ... И узнала у знакомого милиционера, что на углу Набережно-Крещатской и Спасской — пожар!
— Слушай, а ведь и правда пожар, мы же только что видели, — заговорил Моня.
— Заткнись, — сказал Седой. — Дай послушать.
— Да что вы, Синкопа?! И что же там так горит? Надеюсь не радиоприемник FM, настроенный на волну Авторадио?
— Мне сказали, что полноприводный красавец «БМВ 745», черный как Майкл Джордан, был обстрелян из гранатомета. Машина была бронированная, граната соскользнула и попала в дом. Угол дома горит, я вижу отсюда сама. Приехали пожарные и очень много... Ш ш ш ш ш ш ш...
— Во дела! Из гранатомета грохнули бмвуху, — усмехнулся Моня. Семьсот сорок пятый — хорошая тачка!
— Теперь перекрыт весь Подол, хорошо, что мы успели Верхний вал проскочить, — проговорил Седой и прибавил скорости.
— Я знаю, у кого есть гранатомет, — сказал Моня.
— Ну и знай себе, а нам не нужно, — разумно проговорил Дима.
— У этого, как его...
— Саша! — включился Седой. — Оставь при себе!
Моня замолчал.
— Вова, а ты не договаривался, сколько их будет человек? — спросил Димедрол, меняя тему.
— Дима, все нормально. Клиент с напарником и мой друган, я же тебе говорил. — Он повернулся к Диме. — Успокойся, я его знаю со школы, знаю где он живет, знаю жену, знаю где учатся дети. Мало?
— Да нормально, нормально... О последней цене ты говорил?
— Говорить будешь сам. Я не маржовщик, Дима. Как договорились, мне пять процентов. Смотри сам, но двенадцатый век...
— Девятый...
— Да, тем более, девятый век. Девятый век! Торгуйся — и больше я ничего не скажу.
— А что получит твой школьный друг?
— Ему оплата с той стороны. Ты об этом не думай.
Димедрол нахмурился и весь ушел в себя, перебирая мысли. Моня молчал. Закурил сигарету.
— Открой окно, Саша. — Открыл. — И не кинь бычок на пол. Новые ковры.
Проскочили проспект Генерала Ватутина, свернули на Братиславскую... Лесной проспект...
— Ох и дебри, Вова, — заволновался Димедрол.
— Здесь живут одни работники МВД.
Въехали в район дач — многоэтажек. Потом в лесопарк на узкую, бетонированную дорогу.
— Лучше бы мы встретились у меня, — продолжал нервничать Дима.
Свернули на развилке и подъехали к красавцу особняку высотой в три этажа.
— Смотри внимательно и запиши адрес, если ты такой нервный. Кругом коттеджей — штук пятьсот. Тут народа — как на Крещатике, — сказал Седой сжавшемуся Димедролу.
