Я сняла платье и аккуратно повесила его на вешалку. Затем подошла к телефону и набрала номер Юры. Сегодня он, как и положено жениху, ночевал дома, с мамой.
— Юрочка, ты как себя чувствуешь? У тебя все готово?
— Катюша, дорогая. Я так счастлив, что боюсь не пережить сегодняшнего дня. А у тебя как? Все в порядке? Ничего не забыла? Машина подойдет за тобой в два часа.
— Ой, уже в два! Я же на час дня записана к парикмахеру. Потом еще домой надо вернуться, переодеться. Ко мне в два часа только Тишка обещала заехать. Она ведь свидетельница с моей стороны.
А ты кого позвал — Витюшу?
— Да ну его, этого алкаша. Это он тебя на свадьбе Эльвиры подпоил. Я пригласил Ивана Задорожного.
Мы уточнили прочие детали и договорились встретиться в три часа уже во Дворце.
Я повесила трубку и посмотрела на часы: было еще только двенадцать, у меня куча времени. Я приехала в салон на Невском проспекте чуть раньше, но моя мастер уже была свободна. Я села в кресло.
Парикмахерша, почти моя ровесница, подняла копну моих кудрявых волос и спросила, что бы я хотела с ними сделать.
— Пригладить кудри, выпрямить их по возможности. У меня сегодня свадьба!
Девушка-мастер улыбнулась:
— Все приходят завивать, а вы напротив, хотите избавиться от такой красоты!
Мастерица долго возилась с моими волосами. Отстригала непокорные локоны сбоку. Выпрямляла специальной цилиндрической расческой центральные пряди. Взбивала их, начесывая «против шерсти».
Она насиловала мои волосы, будто боролась с моей природой. И я покорно терпела.
Я расплатилась с мастером и, обновленная, вышла на нарядный и светлый Невский проспект. Ярко светило солнце. Ветра не было. Сухой, с легким морозцем воздух — не редкость для конца октября.
Природа, будто в насмешку, в преддверии зимы предъявляет нам свою красоту, тепло и мягкость.
Чтобы нам еще больнее было прощаться с теплым временем года. Это прощание с летним солнцем откликалось в моей душе ощущением, что я расстаюсь с детством, с беззаботной жизнью. Почему мне было так грустно сейчас, о какой потере я печалилась, ведь мои юные годы не были безоблачны?
Я взглянула на часы: через час состоится мое бракосочетание. Я стану другим человеком — с другой судьбой, с другой фамилией. Нежданова — звучит красиво!
Очень кстати подошел нужный мне автобус, и я вскочила в него. Но едва я плюхнулась на сиденье, водитель объявил, что автобус идет по укороченному маршруту. Что ж, решила я, доеду до площади Восстания, а там пересяду на любой трамвай. Оттуда до моего дома — рукой подать. Однако автобус ехал медленно и все время застревал в каких-то пробках. Наконец, на площади Восстания, напротив главного вокзала города, всех пассажиров высадили. Я взглянула на часы на привокзальной башне: половина третьего, я опаздываю! Меня будто шарахнуло по голове, мои мысли беспорядочно метались. Что делать — ехать в ЗАГС в этих джинсах звонить Юрке? Тишка, наверное, трясется в недоумении у дверей моей квартиры.
Вместо того чтобы бежать со всех ног на подходящий к остановке трамвай, я застыла на месте.
Меня будто заклинило. Потом медленно, будто сомнамбула, я двинулась к вокзалу. В тот момент мне казалось, что я не знаю, почему я так поступаю.
Но уже в следующие минуты, стоя у табло перед расписанием поездов, я смотрела на него вполне целенаправленно. Было только одно место во всей необъятной стране, куда меня потянуло. Там жил единственный родной мне человек, мой отец — Гурам Китовани. Поезд в Сухуми отходил вечером.
У меня есть достаточно времени, чтобы взять билет и даже съездить домой за вещами. Главное, пробраться в свою квартиру не замеченной Тишкой или Юрой. Я прикинула, в какой момент это было бы удобнее сделать.
Мой план удался. Я прошмыгнула домой в тот час, когда все должны были ожидать меня во Дворце бракосочетания. Я старалась не думать про растерянных гостей, а про Юрку — тем более. Быстро побросала в сумку необходимые вещи и выскользнула за дверь. За пять минут до отправления поезда я зашла в вагон, закинула свою сумку на багажную полку и села к окну. Вскоре поезд тронулся. В купе нас оказалось двое: я и одна девушка постарше. Не удивительно. Желающих ехать к дождливому прохладному морю было немного. Мы разговорились с моей попутчицей, ее звали Галей. Оказалось, она гостила в Ленинграде у своих родственников, проводила отпуск, любуясь красотами нашего города.
А теперь едет домой, а точнее — торопится к отплытию судна, на котором она работает коком. Она посетовала на трудности своей работы, на то, что женщине в море приходится труднее, чем мужчинам. Но в загранке можно не только подзаработать, но и прикупить барахла, поэтому она и не уходит с этой работы. За двое с лишним суток нашей поездки мы успели переговорить с Галей о многом. На некоторых станциях входили пассажиры и через несколько часов покидали вагон, доехав до нужного им места. От начала до конца мы ехали только двое: в наше время на такие расстояния чаще летают самолетами. Но когда денег в обрез, приходится пылиться в плацкартном вагоне. У Гали деньги были, но она не сумела достать билет на самолет, потому что вызов из пароходства к ней пришел внезапно. За двое суток мы сроднились с ней, как сестры.
Я была с Галей тоже по-дорожному откровенна.
Разумеется, о том, что я сбежала с собственной свадьбы, я распространяться не стала. Зато рассказала о поисках своего отца. Спросила, не знает ли она Гурама Китовани. Она задумалась. На их судне человека с таким именем не было. И быть не могло, подумала я, вспомнив, что Китовани работает в военной приемке на заводе. Зато когда я показала Гале бумажку с адресом отца, она охотно объяснила, где находится эта улица, как лучше ее найти.
Даже нарисовала план. Приехали мы в Сухуми рано утром и очень тепло попрощались. Еще одна душа коснулась моей души и пролетела мимо.
Я взяла свою сумочку, вскинула на плечо дорожную сумку, мою необременительную ношу (там была смена белья да куртка, оказавшаяся здесь лишней), и вышла на привокзальную площадь.
Здесь на Черноморском побережье, было гораздо теплее, чем у нас на севере. В Питере такая погода считается летом. Зеленые пальмы и магнолии радовали глаз своей свежестью. Только бриз, дующий с моря, заставлял поеживаться. Здесь было время года, неведомое мне. Я прошла главной улицей все выглядело так, как мне описала Галя, — и свернула в узкий проход. Здесь стояли одноэтажные нарядные дома, с беленными известью стенами. На углу я остановилась, чтобы достать бумажку и уточнить номер дома. Зрительно я помнила две цифры, но полной уверенности не было. Открыв сумочку, я поняла, что она не моя: другой кошелек, другая обложка паспорта, только пудреница и тюбик с помадой походили на мои. Скудный ассортимент в наших магазинах сыграл с нами злую шутку. Не удивительно, что именно эта, единственно приличная сумочка одинаково приглянулась и мне, и Гале. Видно, она тоже купила свою сумку в нашем городе, вот и результат. Я достала ее паспорт и матросскую книжку. Так и есть. Я прочла имя и фамилию своей попутчицы. Кстати, фамилия ее оказалась Поварова. Прямо говорящая фамилия. Вообще я часто замечала, что среди военных много Майоровых и Старшиновых, среди певцов встречаются разные музыкальные фамилии.
Только моя фамилия ни о чем не говорит. Ладно, отвлеклась на глупости. Что же мне теперь делать?
Быстро мчаться в торговый порт? Или все же зайти в дом к отцу? Тем более я находилась совсем рядом. Посмотрев на часы, я поняла, что все успею. Судно отходило после обеда, об этом говорила Галя. А сейчас было раннее утро, и у меня был неплохой шанс застать Китовани дома. Иначе придется болтаться в чужом городе до вечера.
Я миновала несколько домов, наполовину спрятанных за низкими каменными заборами, и остановилась у нужной калитки. Если я правильно запомнила, это тот дом. За забором легонько тявкнула собака. Я постучала в калитку, затем, толкнув, вошла. За окном раздвинулась занавеска, за которой
